Иоанн поднимался по крутому склону внешней Генуэзской крепости. А за ним семенили его подчиненные, что тащили оборудование для задуманного им дела.
— Ваше Величество, — воскликнул Леонардо да Винчи, — отсюда открывается прекрасный вид!
Король улыбнулся. Как-то по-отечески.
Он все-таки сумел «выписать» себе этого гения и теперь тот служил при его дворе. Да, прибыл он особой славы не имея. Но живой, пытливый ум его Иоанн сумел занять полезным делом. Да и увлечь, чего уж там? Их беседы интриговали Леонардо невероятно. Впрочем, не одним Леонардо единым. Король самым тщательным образом расспрашивал торговцев из Фландрии, Милана и Неаполя о художниках, скульпторах, архитекторах и прочих одаренных людях. И цеплялся за имена, которые мог вспомнить, или об описания, которые выглядели достойно.
Так что, кроме Леонардо да Винчи, имевшего в Москве не только сытную службу, но и свою лабораторию, содержащуюся на средства короля, удалось много кого выцепить на взлете. Например, Иеронима Босха, который в это время только-только начинал свою карьеру… Совокупно же в 1478 году в Москве уже трудилась добрая дюжина одних только художников, которые создавали новую школу живописи — Московского реализма. Ради чего в 1477 года даже Анатомический театр открыли и занялись изучением анатомии, совместно с приглашенными скульпторами и медиками. Без особого отрыва от работ, которых те имели в изрядном количестве.
— Да, друг мой, вид прекрасный, — согласился Иоанн. — Видишь, — указал он на османский флот внизу, в бухте. — Сколько до них? Долетят твои малышки?
— Как будто долетят, — задумчиво произнес Леонардо, нахмурив лоб. — Но нужно посчитать.
— А давай вместе. Заодно сверим результат и, если он разойдется, попытаемся свериться. Чтобы точнее вышло.
— С радостью мой король! — посветлел лицом де Винчи, которого невероятно радовала эта тяга монарха Руси к науке и всему умному. А также то, что он не просто стремился приобщиться к знаниям, но и сам знал просто невероятно. Это ведь он подсказал Леонардо то, как можно посчитать расстояние до объекта, опираясь на его наблюдаемую величину. И тот с добрый месяц бегал по полю, отсчитывая шаги и фиксирую как наблюдаемый рост человека менялся в зависимости от удаления, составляя полезные в прикладном использовании таблицы…
Судак… Сугдея… Сурож… Солдайя… Сидагиос… и многое, многое иное. И все это — новая столица генуэзских владений в Крыму после 1475 года.
В том году османы высадились в Кафе, отчего та немного пострадала. А местная генуэзская крепость была взята и частично разрушена. Потом туда пришел Андрей Васильевич и сначала ее штурмовал тяжелой пехотой, утопив в крови, а потом оборонял. В результате население этого, некогда самого крупного города Крыма, едва не закончилось.
Но злоключения Кафы на этом не прекратились. Андрей Васильевич, следуя приказу своего короля, засел в Керчи, переименованной в Боспор. И начал ее отстраивать. Но людей для каменоломен у него не было. Поэтому он самым беззастенчивым образом разбирал укрепления Кафы и вообще всякие каменные ее дома. Вывозил этот камень в Керчь и пускал в дело.
Из-за чего к 1478 году в Боспоре была уже небольшая, но очень основательная крепость, построенная на английский лад. Этакий замок из Средней Англии. Ибо попались Андрею советчики из числа валлийских лучников, что послужили в таких местах ни один год. И даже начал строить второй контур стен так называемого нижнего замка для защиты будущих горожан. Но не успел — началась война. Что, впрочем, вынудило осман искать другое место для высадки, ибо Кафа в 1478 году пребывала фактически в руинах, не имела запасов, населения и любых иных возможностей принять и заселить такое войско.
И этим местом стал Судак, который в 1475 году так и не коснулась война. Из-за чего ни крепость местная генуэзская, ни ее гарнизон не пострадали. И король, пробыв на поле боя у руин Салачика сутки, и собрав трофеи, отправился именно сюда. Найдя здесь «картину маслом» самого феерического толпа.
Сверху — на замковой горе — совершенно неприступный для османских войск, стояла генуэзская крепость с горсткой защитников. Снизу — укрепленный стеной город и целый флот в бухте за ним. Тот самый, что караулил Иоанн в устье Днепра. А флот — это серьезно. В те годы ведь вели морские бои все еще абордажами. И такое количество боевых кораблей несли без всякого сомнения не меньше пяти, может быть шести или даже семи тысяч бойцов. Хорошее усиление для гарнизона.
Изящность момента заключалась в том, что османы не могли взять крепость генуэзцев и осаждали ее. Что, учитывая запасы, могло длится едва ли не годами. Генуэзцы же, доминируя над городом и бухтой ничего не могли сделать османам, так как не имели для того средств.
И тут подошел король со своей армией.
Османы, понятное дело, тут же свернули свою осаду генуэзцев, отойдя за стены. Но ситуации это не меняло.
Внизу — в городе — у османов имелся гарнизон тысяч в десять, может и в двадцать. Точно сказать нельзя. Причем прикрытый добротными каменными стенами, для взлома которых у короля не имелось средств. А со стороны моря стоял настоящий флот, что мог обеспечивать устойчивость города в осаде десятилетиями.
— Твою мать… — только и выжал из себя Иоанн, когда осознал, в какую историю влип. — Решил по-быстрому крымский вопрос…
Хорошо хоть Леонардо с его игрушками в самый последний момент взял с собой. А то бы вообще — ничем хорошим этот поход не закончился, разбившись о первую серьезную крепость…
Завершив свои расчеты да Винчи сверился с результатами короля. Они немного поспорили. Пересчитали все. И оказалось, что итальянец не допустил ошибок, а вот Иоанн слегка промахнулся, решив «округлить» и оценить все «на выпуклый глаз».
Смеркалось.
— Ну что, готов?
— Готов, — с какой-то лихорадкой в глазах произнес Леонардо.
И люди, выделенные ему в помощь, по взмаху руки, начали извлекать самодельные примитивные ракеты из специальных сундуков. Обитых изнутри промасленным войлоком, чтобы влага в них не проникала.
Ракета — громко сказано.
Это была деревянная струганая трубка, склеенная из двух половинок. На хвостовок надето сопло из жести. Внутри обычный трамбованный черный порох. Для стабилизации применялись жесткие стабилизаторы. Боевая же часть — тонкая фарфоровая скорлупа, заполненная древесным спиртом.
Общая идея какая?
Улетит такая ракета. Упадет. Разобьется боевая часть. Прольется спирт. И вспыхнет либо от еще горящего двигателя, либо от тления древесного корпуса. Так что ракеты эти небольшие выходили исключительно зажигательными и площадными. Ибо летели они довольно далеко, существенно превосходя в этом деле гладкоствольную артиллерию. Но неточно. Лучше, чем ракета Конгрива, но ненамного.
Но Иоанн с Леонардо это компенсировали с помощью залповых пусковых установок — этаких аналогов корейской хвачки. Четыре ряда по десять ракет.
Перед заряжанием ракеты готовили. Осторожно доставали из сундука, и снимая восковую пломбу с сопла, ставили туда фитиль, на три пальца выступающий за срез. После чего заряжали в пусковую установку.
Из-за чего все эти сопла оказывались на расстоянии пальца от специальной полки, куда фитили и укладывались. А зарядив линию, присыпались порохом, формирующим дорожку, и закрывались крышкой, защищающей от ветра. И так все четыре ряда.
Несмотря на все предосторожности и даже какую-то деликатность, заряжание происходило быстро из-за умеренного размера ракет. Те спокойно мог нянчить один человек. Иоанн ведь не пытался добиться максимального поражающего эффекта от каждой такой игрушки. Нет. Они же летели «куда-то туда». Поэтому он старался добиться максимальной массовости их применения. Чтобы как можно плотнее накрыть площадь. Поэтому каждая отдельная ракета несла довольно скромную боевую часть и была весьма легкой. Но благодаря более удачной геометрии, летела куда как дальше ракеты Конгрива аналогичных параметров.
