Прискакав к штабу, он перестал думать над этим весьма загадочным явлением, спешился с пони и вбежал в бревенчатый сруб.
— Актуальную информацию, живо, — распорядился он, запрыгнув на кресло.
— Численность ополчения данов не менее сорока тысяч, вооружение различное, даже ударно-кремневые замки не у каждого ополченца, — начал доклад капитан второй когорты первого легиона, Георг Мейзель. — Строям ходят откровенно паршиво, Ваша Светлость, зато артиллерии у них целых восемьдесят единиц, половина явно снята с крепостей.
Мейзель отличался ростом ниже среднего, но выдающимися физическими кондициями, не свойственными для мужчины сорока с лишним лет. Его отличало умное лицо, пронзительные голубые глаза смотрели печально, будто он прямо сейчас видит печальную судьбу богоизбранного народа, но Таргус точно знал, что Мейзель не иудей. Он был охотником в Баварии, жил в лесной хижине у некоей деревни Гроскнотен и в один не очень прекрасный день пришёл на местный рынок, продать шкуру и мясо застреленного кабана. К его несчастью, на том же рынке находились вербовщики из Саксонии, решившие по-быстрому закрыть вопрос с рекрутами в соседней земле. Мейзель не заподозрил ничего неладного, когда его начали угощать в местной таберне, где он традиционно выпивал кружку эля после распродажи отстреленного и отловленного, два типа в неестественно смотрящейся на них крестьянской одежде, а очнулся он уже в Саксонии, в составе рекрутов, которых купил герцог Шлезвиг-Гольштейн-Готторпский. С тех пор он меньше доверяет людям и более внимателен к подозрительным несоответствиям, за что и был замечен Таргусом. Но взгляд у него с тех пор очень грустный.
Вторая когорта — разведывательная. Все её легионеры владеют ездой верхом, имеется «автопарк» из трёхсот довольно резвых скакунов, их главная задача — грамотная разведка и передовой дозор при движении легиона. У второго легиона вторая когорта выполняет точно такие же функции.
— Когда прибудут? — уточнил Таргус.
— В течение трёх суток, — ответил Мейзель. — Темп марша у них плетущийся.
— Отлично, есть немного времени для подготовки, — удовлетворённо кивнул Таргус и сполз с кресла, чуть не врезавшись лбом в столешницу. — Сука…
Выйдя наружу, он нашёл стоящего на своём посту сигнальщика.
— Ты! Сигнализируй общий сбор рогом, — приказал он ему.
Таргус дождался сбора двух легионов на плацу и подозвал к себе капитанов.
— Девятые и десятые когорты от обоих легионов, а также первая и вторая батареи, — посмотрел он на командиров названных подразделений. — Остаётесь на блокаде города, остальные строиться в походные колонны, идём навстречу противнику. Артиллерию везти в боевом положении.
Начался скорые сбор и подготовка к выдвижению.
В течение двух часов они уже двинулись по грунтовой дороге.
//Под деревней Ярплунд, близ города Фленсбург, 22 февраля 1734 года//
Вчера Таргус отпраздновал день рождения в палатке, в компании «отца» и Зозим. Герцог переживал, что не удалось отпраздновать как полагается, но Таргус попросил его забить и не переживать. Это ведь всего лишь прошёл шестой год его пребывания в этом мире…
Местные жители предпочли убраться подальше, когда стало ясно, что это не данские войска начали окапываться и разбирать старую мощёную дорогу для укрепления спешно возводимых редутов.
Окрестные деревеньки обезлюдели, поэтому высланные фуражиры были очень довольны совершенно незащищёнными запасами провизии и корма для скота.
Снабжение из Гольштейна поступает без сбоев, обозы оттуда прибывают регулярно, поэтому острой необходимости в провианте не было, но Таргус не из тех людей, который откажется от возможности перестраховаться на всякий случай, не тому его учили инструкторы Арканиума.
Когда передовые дозоры войска данов увидели их, перед ними предстало классическое укрепление, приспособленное отражать атаки противника с трёх сторон.
Путь на Шлезвиг был надёжно перекрыт, поэтому другого выхода, кроме как атаковать, у данов не было. К тому же, они специально для этого и собирались столько времени.
Дождавшись, когда даны выстроятся в атакующую формацию, Таргус выехал на пони вперёд, в сопровождении десятки гренадёров.
Навстречу выехала делегация данов.
— Я Карл Петер Ульрих, наследник герцога Карла-Фридриха Шлезвиг-Гольштейн-Готторпского, командующий I-го легиона «Фиделис» и II-го легиона «Феррата»! — представился Таргус, когда они сблизились. — С кем имею честь?
— Я — ландграф Карл I Гессен-Филипстальский, военачальник датской армии, — представился нарядно одетый мужик в длинном и аккуратно завитом аллонже (2), не совсем соответствующим нынешней моде. — Зачем устраивать переговоры? Битва неизбежна.
— Я хотел попросить вас передать своим солдатам, что мы не берём пленных, поэтому пусть лучше сражаются отчаянно, так, будто сдавшихся будут безжалостно закалывать штыками прямо на месте, — по-детски жизнерадостно улыбнулся ему Таргус.
Ангельское личико шестилетнего мальчишки диссонировало с его словами, что напугало ландграфа Карла Первого.
— Я передам, — сухо ответил он, взяв себя в руки.
Таргус вернулся к своим легионам.
— Спешу сообщить, что они будут драться до конца, потому что я сказал им, что вы не берёте пленных и сдающихся закалываете на месте, — с улыбкой сообщил он присутствующим на передовом редуте гренадёрам первой когорты. — Совсем как вы любите! Если война — это ад, то горите в нём ярко и со шкворчанием крови и жира врагов на штыках!
Заняв позицию на дозорной вышке, так как поле позади редутов не имело достаточно высоких возвышенностей, Таргус установил подзорную трубу на штатив и начал осматривать построение противника.
«А этот Карл Первый не такой уж тупой, каким показался из-за своей дурацкой причёски», — оценил Таргус метаморфозы готовящегося к атаке противника.
Против него собирались применить косую атаку, причём с кавалерией по флангам, хотя далеко не везде в Европе тактическая мысль дошла до такого, казалось бы, очевидного применения кирасир.
Концентрация войск на правом краю предполагала усиление натиска на левый фланг, поэтому Таргус приказал седьмой когорте совершить скрытную рокировку с первой.
Есть правило, которое всегда соблюдалось римскими легионами любого времени: самых сильных надо ставить в самое опасное место. Слабые умрут и тем самым ослабят общую формацию, а средненькие не принесут полного результата.
Таргус из школьной программы помнил, что те же гунны, пытавшиеся самовольно переселиться на территорию республики, использовали принципиально иную тактику: слабые войска ставить на самое опасное место, как правило в центре, чтобы позволить противнику завязнуть, а затем лихими кавалерийскими фланговыми ударами развалить формацию противника и уничтожить рассеянную живую силу в кровавой мясорубке управляемого хаоса.
До понимания этой концепции римские военные трибуны и легаты теряли десятки тысяч лимитанов и строевых легионеров в бесплодных попытках пересилить гуннов, но когда военная мысль дошла до осознания простой как пять ассов, но до этого почти всегда безотказно срабатывавшей тактики кочевых варваров, легионам, что называется, попёрло…
Даны тронулись в атаку, но на этот раз не стали сразу применять артиллерию, её не было нигде видно.
— Мейзель, где их грёбаные пушки?! — заорал с башни Таргус.
— Не могу знать, Ваша Светлость!!! — ответил находящийся в ставке командования капитан.
— Так, сука, узнай!!! — прокричал Таргус. — Гаубицы, огонь по правому флангу противника!!!
Сигнальщик дал нужные знаки и спустя несколько минут гаубицы открыли огонь.
Облачка дыма над формациями противника на его правом фланге, падающие фигуры в серых мундирах, снова облачка дыма, снова падающие фигуры, устилающие грязь позади врага.
Таргус не понимал, куда делась артиллерия противника. Не быть артиллерии просто не может, потому что этого не может быть никогда. Но это не даёт ответа на всё сильнее и сильнее беспокоящий Таргуса вопрос: «где грёбаная артиллерия данов?»
