толстяк. — Как же так⁈ Мы же с вами виделись не далее позапрошлой среды!
— Верно! — кивнул Сумароков. — Завтра будет уже две недели, а пени так и не выплачены.
— Я же все внес! И в указанный вами срок!
Безжалостный вымогатель покосился на меня. Я встал из-за стола и шагнул к толстяку. Просто шагнул, но гражданин Цикавый вдруг заколыхал всем своим студнем и начал пятится к выходу.
— Не надо! — уже не запищал, а засипел он. — Я все понял! Завтра утром требуемая сумма будет доставлена.
Илья Ильич махнул мне рукой, и я, изображая его «солдата», отступил в сторону. Шарообразный гражданин выкатился. Я вернулся на свое место.
— Что за студень? — спросил я.
— Дарий Нифонтович Цикавый, директор сего злачного места, — проворчал Сумароков. — Редкостная гнида, подпольный миллионер.
Он осекся, залез во внутренний карман пиджака, вытащил туго набитый бумажник, начал выдергивать из него сотенные купюры. Отсчитав десять штук, он пододвинул их мне.
— Ваш гонорар за контакт, — сказал Илья Ильич. — И поедемте домой, а то у меня труднопреодолимое желание сжечь этот плавучий сарай.
Мы встали из-за стола и покинули отдельный кабинет. Швейцар-гардеробщик помог надеть шубу Сумарокову и сунул мне мою дубленку. Потом кинулся открывать ресторанные двери.
Смотрящий по Литейску залез на пассажирское сиденье и сидел, нахохлившись, покуда я прогревал мотор, а потом выводил «Волгу» с парковки на проезжую часть набережной. Через десять минут притормозил у подъезда гостиницы. Илья Ильич пожал мне руку, выбрался и побрел к главному ходу. Он скрылся в ярко освещенном гостиничном вестибюле, и я хотел было поехать дальше, как вдруг взгляд мой упал на пассажирское сиденье.
На нем валялся какой-то прямоугольный предмет. Я машинально поднял его и понял, что это бумажник грозы литейских деловаров, толстый и лоснящийся, как бегемот. Как это он его выронить умудрился? Или специально подкинул? Проверяет на вшивость? Я вздохнул, заглушил двигатель, сунул лопатник в карман и вылез из машины. В вестибюле гостиницы меня тоже встретил швейцар, старше, но не умнее ресторанного. Видя мою решимость, он распахнул руки, словно собирался меня обнять.
— Пропуск!
— Мне нужен администратор, — сказал я.
— Администратор уже дома, чаи гоняет, — проворчал страж.
— Тогда — дежурный. Я довозил одно из ваших постояльцев. Он только что вошел…
— Вон, к стойке пройди, — пробубнил швейцар, — но смотри, вздумаешь прошмыгнуть, за шкирку вытащу, как паршивого щенка…
— Полегче на поворотах, дедуля! — усмехнулся я. — До шкирки-то дотянешься?
Я шагнул к стойке ночного дежурного. Дедуля опешил от моей наглости, а я обратился к женщине, которая сидела за стойкой.
— Мне нужно повидать Илью Ильича Сумарокова. Я его подвозил только что. Он забыл в машине бумажник.
Дежурная уставилась на меня с кисой миной.
— Молодой человек, вы думаете, я всех проживающих по фамилиям помню? В каком номере живет ваш Илья Ильич?
— Номера я не знаю. Посмотрите по своему журналу. Это ваша работа.
— Вы мне тут не хамите и не указывайте, — пробурчала она.
Я вынул из своего бумажника червонец и положил его на стойку.
— Номер мне Сумарокова скажите, да побыстрей, пожалуйста.
— Дежурная воровато оглянулась, слямзила десятку и открыла журнал. Полистала страницы, ведя пальцем по строчкам записей. Изменилась в лице, вытаращилась на меня и пролепетала:
— Второй этаж, двадцать третий номер.
— Спасибо, товарищ дежурная! — громко произнес я и добавил: — Думаю, постоялец в долгу не останется.
Я устремился к лестнице. Гостиница «Металлург» была еще сталинских времен постройки. Здесь имелись лепные карнизы и зеркала в некогда позолоченных, а теперь крашенных бронзовой краской металлических рамах. На ступенях широкой лестницы красовалась вытертая ковровая дорожка, прижатая медными прутьями. По ней я и взбежал на второй этаж. Отыскал двадцать третий номер, постучал. Прислушался. Тишина. Постучал снова и дверь вдруг открылась. Сама. Я заглянул и спросил:
— Илья Ильич! Это я, Данилов!
Ни гугу! Тем не менее, из комнаты доносились звуки. Шаги. Скрип кровати. И даже — шум льющейся воды. Он что, душ в постели принимает? Уже не стесняясь, я вошел в номер и заглянул в комнату. Номер оказался скромный, по крайней мере для столь зажиточного человека, каким является Сумароков. На единственной кровати никого не было. Более того, она была аккуратно застелена. На покрывале — ни морщинки. А вот на столе стоял катушечный магнитофон, из которого и доносились все эти звуки.
Стараясь ни к чему не прикасаться, я подошел к столу и огляделся. Полированную столешницу покрывал толстый слой пыли, а вот на корпусе бобинника пыли не было. Ну да, кто-то же должен был время от времени перематывать пленку и запускать запись снова? Вряд ли это сам смотрящий. Скорее всего, он в этом номере не только не живет, но даже и не появляется, а трюк с пленкой проделывает специально нанятый человечек, может — коридорная какая-нибудь или еще кто из персонала.
То, что Илья Ильич при мне пару раз заходил в вестибюль, ничего не значит. Тут наверняка есть куча других выходов. Да и пропуск у него, безусловно, имеется. И деньги за номер уплачены, небось, на месяц вперед, если не дольше. Ночная дежурная таких подробностей может и не знать, хотя она изменилась в лице, когда нашла в журнале запись о постояльце. Ладно. Хрен с ними. Меня это не касается. Одно не понятно. Неужто спецы на прослушке не догадались, что слышат одни и те же, повторяющиеся звуки?
Я тихонечко покинул номер, где живут только звуки, и спустился в вестибюль. Сделал ручкой тете, подмигнул швейцару и вышел из гостиницы.
Интересный городок, наш Литейск. Чего тут только нет. Шпионы, бандиты, цеховики, госбезопасники, ученые — и все это так перемешено, что не разберешь, кто из них кто? И я среди них — вращаюсь, как шлюпка в водовороте. Хорошо хоть, что не как… Это… В проруби. С лопатником-то что делать? Придется при себе держать до следующего, мать его, контакта. На том и порешил…
Я вернулся в школу, чтобы проводить занятия. Пацаны тоже все собрались. И даже не торчали в раздевалке, меня дожидаясь. Вадик Красильников, староста секции, уже начал разминку. Я бы его тоже в Орден взял, если ему эта идея заинтересует. Все-таки будущий выпускник. Ему надо в театральный готовиться.
Пока я так размышлял, разминка закончилась. Пора было перейти непосредственно к
