-Да, подумал Виктор, - вот это красавица. Ее хоть сейчас можно на подиум выставлять. Запросто может в конкурсе Мисс-Россия участвовать. Как быстро она преобразилась.
- Витя! - казалось, что Шубин даже не удивился его появлению. - Садись! Галя налей ему. Больше давай, тута, до краев. Ну, давай!
- Ты Витя, молодец, - сказал он, когда они выпили и принялись неспешно закусывать, - срубил месса грамотно. Сразу видно - моя, тута, школа. Что с самолетом?
Выслушав ответ, вяло махнул рукой: - Херня. Завтра починят. Понял, тута каково оно в облаках? - Шубин устало потер виски. - А я уже думал все, бак разворотило капитально, хорошо, что в нем бензина мало оставалось. Разогнался и скольжением пламя сбил. Мотай тута, на ус, может, пригодятся когда. Когда в облаках летишь, на приборы смотри, им верь. Хотя с крылом дырявым даже мне такое тяжко… Ты из облаков вываливался - время потерял. Потом аэродром пролетел, а в снегопад и потемках, найти его, тута, дело гиблое. Галя давай еще, лей - не жалей. Он мне сегодня жизнь спас, так что грех не выпить.
Виктор увидел, что Галка наливая Шубину водку, незаметно разбавила ее водой. - Дмитрий Михайлович, вы кушайте, кушайте. Вот замечательные огурчики, картошечки вам положить? Кушайте… вот так. А что это, Витенька, у вас за чемодан? - обратилась она к Саблину.
- Дак это… - Виктор растеряно почесал затылок, - товарища капитана искал, зашел к нему домой, а там хозяйка разоралась как потерпевшая. Чемодан вручила, сказала, чтобы вы, товарищ капитан, там больше не появлялись.
Шубин, снова вяло махнул рукой: - Херня. К ребятам перееду.
Зато Галка всплеснула руками, заахала: - Как же так можно?! Ночью, на мороз, выгнать боевого командира. Ни капли совести. Как у нее язык не отсох, такое говорить. Ай-яй-яй. Как ее земля носит?
- Давай Витя, вздрогнем! За Победу.- прервал ее комэск. Галка быстренько сунула ему огурец, закусить, ловко вытерла мокрое лицо платочком. - Вам Дмитрий Михайлович, отдохнуть надо, вон как устали сегодня. Как же завтра летать будете?
Тот отмахнулся, достал из пачки папиросу, задымил: - Не будем летать. Погоды нет, бензина нет. Давай Витя еще. Наливай Галка… мне, тута, поменьше. Ты, Витька, меня держись. Тогда не пропадешь. Я научу. Эти, мудаки на КП окопались, ждут когда война кончится. Уроды. - он говорил тихо, зло, голос уже немного заплетался.
- Зачем вы так, Дмитрий Михайлович, - Галка подвинулась к нему ближе, принялась успокаивающе гладить Шубина по голове. - Вдруг скажет кто…
- Кто скажет то? - Комэск пьяно засмеялся. - Тут таких нет. Ты думаешь, они не знают? Да я им в лицо говорил! И ничего мне за это не было и не будет. Потому, что с ними, - он кивнул головой в сторону Виктора, - должен кто-то летать. Так что держись меня Витя, тогда, тута, не пропадешь. Ты боец зубастый, злой и головой думаешь. Таких мало. Ладно, давай по крайней и будем собираться. Хватит хозяйку обременять…
- Ой, что вы такое говорите Дмитрий Михайлович? Чем же вы меня обременяете? Куда вы на мороз, уставший - заливалась соловьем Галка. Она сидела с ним в обнимку, гладя его по голове и знаками, показывая Виктору, чтобы поскорее убирался. - Вы отдохните немного. Столько летать то, кто выдержит…
Виктор, все понял и тихо, по-английски, ушел. - “Вот баба, то, - думал он по дороге домой, - как все ловко провернула. И наготовила и приоделась, водкой где-то разжилась. И все ради комэска. Такой надо армией командовать или даже фронтом. Переманивание комэска - чем тебе не операция фронтового масштаба.”
На душе было хорошо. Выпитая водка грела, картошка давала приятную тяжесть желудку. Насыщенный событиями, день заканчивался.
- А не так уж в прошлом и плохо, - думал он, укладываясь спать, - сегодня и мессера сбил и даже, вроде как, к награде представили. Девушки меня любят - вон, какая красавица поцеловала. И вообще, люди здесь хорошие…
С этими мыслями он заснул.
Второй день стоит нелетная погода. Серое свинцовое небо, часто срывается снег. Кажется, что низкие облака цепляются за верхушки деревьев. Летчики забились в землянку, здесь дымно и темно, только коптилка на столе светится тусклым желтым язычком. Все спят, прислонившись друг к другу, расположившись в самых живописных позах, добирают, после раннего подъема.
Заскрипела дверь, напуская внутрь холодный воздух и в землянку зашел комиссар. Крупного телосложения, одетый в коричневый летный комбинезон, Давид Соломонович напоминал вставшего на дыбы медведя. Он махнул летчикам рукой: - Сидите, сидите, - и, раздвинув Шубина с Петровым, уселся ближе к печке. Подбросил пару стеблей в буржуйку, подкурил папиросу от заботливо поднесенной Щубиным зажигалки и немного подумав начал беседу:
- Вот хочу поговорить с вами, не как командир, а как старший товарищ. Читали сводки? За неполные три недели наш фронт освободил сотни населенных пунктов, уничтожено больше двадцати тысяч фашистских солдат, захвачены большие трофеи. Тысячи советских людей бьются насмерть. А у нас что? Пьянство процветает буйным цветом.
- Вы товарищ комиссар несправедливы, - дипломатично начал Петров, - только за последнюю неделю, одна наша эскадрилья, без потерь уничтожила пять самолетов фашистов.
- Уничтожать противника это наша работа! Мы же истребители. А вот в моральном плане, вы, товарищи летчики, распустились окончательно. Кто позавчера ломился в дом к официанткам?
-Это не мы. Нет, не мы. Нет, - загудела эскадрилья вразнобой.
- Это из первой. Когда мы ломимся, потом никто не жалуется, все удовлетворены, - под общий смех подытожил Нифонт.
- А я вот, вчера был в Кубрино, - переждав смешки, продолжил комиссар. - Там ужас, что творится. Эвакуированные живут в подвалах, по двадцать человек, голодают, болеют от холода и сырости. Это всего двадцать километров отсюда. А вы тут зажрались, макароны есть не хотите, пьете. Курортники! Скоро и заболевания венерические пойдут. Так вот, с пьяницами будем бороться жестко. Посидит такой голубчик под арестом с неделю, поумнеет. А если не поумнеет, то и более жесткие меры найдутся. Вы меня знаете, мое слово крепкое, - он оглядел притихших летчиков и потряс внушительных размеров кулаком.
- Теперь дальше… о внешнем виде. Поглядел я на вас без комбинезонов и ужаснулся. Гимнастерки грязные, засаленные, подворотнички серые, сами комбинезоны тоже грязные в пятнах. Чуханы какие-то. Это, кстати ваша епархия, Дмитрий Михайлович. Почему у вас летчики выглядят как не пойми кто? Наказывайте. Я понимаю, что идет война, что тяжело, но это не повод распускаться.
Шубин согласно кивнул головой. Виктор только сейчас разглядел, что комэск аккуратно пострижен, а ворот его гимнастерки украшает ослепительно белый подворотничок.
