— Опс, — сказал Витька, тут же вырубая двигатель. Он был планерист от бога — "блюз" скользнул в тёплый поток и, казалось, даже набрал скорость больше, чем на движке. Конечно, именно казалось — но лететь так было приятней.
"Ставрик" снизился буквально за верхушки деревьев вдоль реки, потом — ещё ниже, к самой воде, плавной горкой. Машина шла ровно, почти не качая крыльями. Витька запустил движок, протянул мне через плечо карту. Я принял её, расстелил на колене. Ага — вот она, дорога.
— Линию проходим, — мой пилот снова вырубил мотор. Слева от нас было тихо, а справа промелькнула частая стрельба. — Готов?
— Держи, — я вернул карту.
Зря днём летим… Стоп. Бояться я начал, что ли? Отставить…
— Внимание, справа будет цель. Готов?
— Давай, — сказал я в звукопровод.
"Ставрик" резко полез вверх, одновременно наклоняясь на правое крыло. Из зелени сама собой выскочила дорога, тесно — в два ряда — уставленная замершими бронемашинами. Возле них на траве тут и там кучками сидели и лежали солдаты, они даже голов не повернули — нас ещё никто не видел и не слышал, хотя это казалось почти невозможным; как всегда при дневных вылетах, я испытал острое чувство полной беззащитности. Но оно отхлынуло, едва я увидел дальше у дороги шесть длинных мягких колбас оливкового цвета — с несколько железнодорожных вагонов каждая! — лежали на земле.
Я наклонился над самодельным прицелом. "Ставрик" плавно скользил в воздухе.
Огонь!
Нас мотнуло, аппарат задрожал. Но две гранаты уже сорвались из стволов и, оставляя синеватые следы, пошли, набирая скорость, к резервуарам.
— Поворот! — крикнул Витька.
Кажется, внизу начали стрелять. Точно не знаю, потому что все звуки смял мощный сдвоенный хлопок, а через секунду нас подхватило и мотнуло, накрыв волной горячего воздуха. Через плечо я увидел огненные клубы, медленно и величаво крутящиеся, как колёса какой-то адской мельницы. Потом рвануло ещё раз. А ещё потом "Ставрик" ударило с такой силой, что я тяжело клацнул зубами, и во рту появился вкус металла.
— Что случилось?! — крикнул я.
— Горим, Колька! — ответил Витька.
У нас горел нос. Те самые чёртовы бутылки, будь они неладны! Но это было ещё не всё. Я увидел, что оба колена у Витьки раздроблены — кровь текла буквально ручьями через пятнистую ткань.
В нас попали. И попали здорово — попали именно тогда, когда аппарат потерял управление от удара взрывной волной третьего резервуара, сдетонировавшего от двух первых.
— Витька, я сейчас! — я начал отстёгивать ремни, чтобы перелезть к нему. Но тут же сообразил, что уже поздно. Аппарат не потушить. Вниз летели тягучие огненные струи, как будто мы напоследок решили отбомбиться.
Напоследок.
Да и сам Витька, в сущности, уже горел… Он развернул машину, и она тяжело, но уверенно снизилась почти к дороге и помчалась обратно. Я не совсем понимал, что хочет мой пилот.
— Прыгай! — крикнул Витька, поворачивая ко мне голову. — Прыгай, Колька! Лезь на крыло и прыгай вниз!
— Я тебя не брошу! — прижав к плечу РПК, я дал очередь по мелькающим внизу транспортёрам. Языки огня, отрываясь и бледнея, лизнули мне сапоги, я выпустил оружие, хлопками затушил штанины. — Прыгаем вместе!
— Нет! — крикнул он. — Вон, видишь?!
И я увидел.
От уцелевших трёх резервуаров в разные стороны разбегались, спотыкаясь и падая, солдаты. Не все — несколько человек спешно наводили стволы швейцарских ЗУшек — отличных аппаратов…
Я увидел и понял, куда Витька направляет "блюз".
— Колька, прыгай, уйдёшь, сумеешь! — крикнул Витька. Огонь лизал ему лицо и руки. — Колька, прыгай!
— Нет, — ответил я, перетаскивая на колени две гранаты из ящика.
— Дурак! — крикнул Витька, пикируя к самой земле. Очереди шли где-то над нами… Мелькнуло смуглое усатое лицо, в глазах — мутный ужас, рот перекошен.
Первая "колбаса" выросла и закрыла собой весь мир.
— Иду, пап-ка-а!!! — услышал я ликующий крик Витьки — из того комка пламени, в который превратился уже весь нос "блюза".
Больно не было.
Совсем.
Александр Розенбаум
КАМИКАДЗЕ
Я по совести указу
Записался в камикадзе.
С полной бомбовой загрузкой лечу.
В баках топлива — до цели,
Ну, а цель, она в прицеле,
И я взять ее сегодня хочу.
Рвутся нервы на пределе —
Погибать — так за идею.
И вхожу я в свой последний вираж.
А те, которые на цели,
Глядя ввысь, оцепенели,
Знают, чем грозит им мой пилотаж!
Парашют оставлен дома,
На траве аэродрома.
Даже если захочу — не свернуть.
Облака перевернулись,
И на лбу все жилы вздулись,
И сдавило перегрузками грудь.
От снарядов в небе тесно,
Я пикирую отвесно,
Исключительно красиво иду.
Три секунды мне осталось,
И не жаль, что жил так мало,
Зацветут мои деревья в саду!
Не добраться им до порта,
Вот и все. Касаюсь борта,
И в расширенных зрачках отражен
Весь мой долгий путь до цели,
Той, которая в прицеле.
Мне взрываться за других есть резон!
Есть резон своим полетом
Вынуть душу из кого-то,
И в кого-то свою душу вложить.
Есть резон дойти до цели,
Той, которая в прицеле,
Потому что остальным надо жить!
7. СЛОВО "ЧЕСТЬ"
Вставай, страна огромная!
Вставай на смертный бой!
"Апач" сбили мальчишки — Макс Дижонов и Жорка Тезиев. Но "завели" вертушку мы, как и было задумано — метались, култыхались, как курица без головы — и амерос купился, погнал нас обратно к своим. Типа в плен. Последнее время они не наглеют, вышел запас наглёжа, но как на такое не повестись? Мы, кое-как ковыляя, вышли точно на приметную скалу, где пацаны и всадили в винт и кабину две гранаты из снятых со своего "Олежки" РПГ-2.
"Апач" сундуком грохнулся на дно карьера. Я, когда увидела это, чуть не выскочила из машины. Особенно было здорово, что РПГ сняли с "Олежки". Как будто мой брат всё ещё воюет…
И Колька воюет. Наш со Светкой "блюз" — новенький — я так и назвала "Николай Реузов". Светка была не против, хотя у неё тоже погиб отец…
Летал у нас и "Виктор Барбашов" — на нём были Тошка Задрыга и Витька Тимко. И вторая девчонка была — точнее, уже, так сказать, девушка, сестра Ваньки Тимкина, Женька, стала фельдшером в сотне. Девчонка-казак!!! Впрочем, с нами было ещё круче… А вот ни Андрюшка, ни Женька в сотню не вернулись — оба стали инвалидами. Женька ещё ничего, а Андрей сам почти не может ходить. Выйдёт из дома, пройдёт сто метров — и задыхается… И нам прислали ещё одного "грифа" — на него наконец-то пробился наш красавчик Димка Опришко, а его место в мастерских занял парень из иногородних, но повёрстанный…
