Вышли обратно на проспект. Присели на лавочку. Тут же подошел очередной патруль:
– Здравия желаю, комендантский патруль. Ваши документы!
Посмотрели, вернули.
– Криков подозрительных не слышали? – спросил пожилой старшина.
– Женских?
– Да.
– Молодежь в арке дурью маялась. Мы рванули как на пожар. Слава богу, хоть стрелять не начали. В наших краях такие игры и в голову не приходят. За попытку изнасилования – расстрел. Могут на месте кончить.
– У нас тоже. Правда, давно уже не было такого…
Борис ухмыльнулся:
– А еще хорошо, что вы опоздали. Картинка бы была: вы влетаете в арку, а там мы детей под прицелом держим!
– Ага!.. Точно!.. – ухмыльнулся старший. – Обхохочешься! Только ни разу не хочется выяснять, кто бы кого перехохотал… С перепугу-то.
– А что за памятник? – собственно, ответ Борю уже не интересовал. Хотелось перевести разговор со скользкой темы.
– Это, ребята, счастливое будущее Башкирии. Или прошлое.
– То есть?
– Зенитно-ракетный комплекс С-300. Из того дивизиона, что в Войну Уфу спас. Только вместо ракет – муляж. А так тот самый. Который американскую ракету перехватил.
– Это как?
– А вот так. Когда все началось, комплекс этот на марше был. То ли передислоцировались, то ли с учений ехали. И почему-то тормознули на трассе. Причина тоже непонятна. По официальной версии – мелкая неисправность одной из машин. Злые языки поговаривают, что командиру живот прихватило. А по мне, так хоть и живот, ничего позорного не вижу в болезни, которая столько жизней спасла. Потому как, когда пришел сигнал тревоги, они прямо там, где стояли, и развернулись. И опять же по фиг мне, кто приказ этот отдал, командир с пониманием дела или его заместитель с перепугу, как утверждают сторонники «желудочной версии». Место оказалось идеальным для стрельбы по баллистическим целям. Это ведь не свойственная для данного комплекса функция. В общем, сбили они американский подарочек. В итоге вместо радиоактивного пепелища – вот этот памятник. И город живой. Парочки влюбленные ходят, – старшина кивнул на недавнюю парочку, что в обнимку вывалилась на улицу.
– Те самые, кстати, детки, – кивнул Поляков.
– Ребята, подойдите на минутку, – крикнул Боря.
Подростки подошли.
– Да мы играли только! И вообще, в этом году школу закончим и поженимся сразу…
– Ладно, что с вами сделаешь, – махнул рукой патрульный, – идите уж. И в следующий раз придумайте игру поинтеллектуальнее. Шахматами, что ли, займитесь.
– А что, шахматные кружки работают? – изумился Юринов.
– А то! У нас все как до войны. Шахматная школа в двух кварталах отсюда. У меня туда младший ходит.
– Пошли зайдем, – загорелся Борис, – посмотреть охота!
Поляков не возражал, ему было все равно, куда идти. Сержант что-то недовольно бурчал себе под нос, пока патрульные, вызвавшиеся проводить гостей («нам все равно по маршруту»), вели их к цели.
– Чем недоволен? – спросил Боря.
– «Желудочная версия», – буркнул Поляк, – какой бы подвиг люди ни совершили, обязательно найдется сволочь, которая будет его обсирать. Ведь им же жизни спасли, даже не предкам. Нет, желудки героев их интересуют… Скоты. Собрать бы всех таких, да к нам, Выселки охранять… Чтобы дерьмо терять, а не людей…
– Да ладно тебе, собака гавкает, ветер носит. Оно тебе нужно, такими командовать… О, а это место я знаю. Здесь первенство округа проходило…
Шахматная школа находилась в подвале гимназии. Ничего не изменилось. Те же портреты чемпионов мира на стенах, те же столики в большом турнирном зале. Те же фигуры… Боря прошелся по залу, постоял возле углового столика, передвинул белую пешку…
– Вы что это фулюганите? Низя сюда посторонним! На минутку отбежала, а уже лезуть!
Маленькая старушка, появившаяся со стороны входной двери, схватила Полякова за рукав и активно тащила из помещения.
– Покинуть надо! А то щас патруль вызову! Чтоб не фулюганили!
– Извините, пожалуйста, – попытался успокоить старушку Боря. – Мы не хулиганим. А патруль нас сюда и привел. Я не совсем посторонний. Я шахматист. Только не из Уфы. Хотел нормальные фигуры потрогать.
– Фсе говорят: «шашматист», – не унималась страж храма игры, – а ты в каком званьи состоял? А? Вот говорят, а сами и званьев не знають!
– Гроссмейстер он, – брякнул Поляков.
– От те футе нате! – оторопевшая от подобной наглости бабулька даже выпустила из руки Димкин рукав. – Гроссмейстер! А ходы твой гроссмейстер знаеть?
– Знаю, – с грустью сказал Боря, – я не совсем гроссмейстер. Присвоить не успели. Третий балл в Новосибирске выполнил. Перед войной.
Старушка некоторое время переводила взгляд с одного парня на другого. Потом шепотом спросила:
– Что, и вправду гроссмейстер? Настоящий?
Это вышло как-то совершенно по-детски и потому особенно трогательно.
– Правда, – ответил Боря, но сторожиха его уже не слышала. Она с неожиданной прытью бежала по коридору, громко крича:
– Рамиля Шавкатовна! Рамиля Шавкатовна!
Из глубин выдвинулась монументальная дама, одним взглядом остановила взбудораженную старушку и, начисто игнорируя посетителей, изрекла:
– В чем дело, Антонина Ильинична? У нас пожар? Или наводнение?
Остановленная на полном скаку старушка по-прежнему шепотом с изрядным трудом вымолвила:
– У нас… это… гроссмейстер!
– И что? Подумаешь, гроссмейстер! – Дама на секунду замолчала, после чего, разом потеряв монументальность, выпалила: – Какой гроссмейстер???
– Настоящий, – ответила Антонина Ильинична, – с автоматом…
– Здравствуйте, – вежливо сказал Боря, – я Борис Юринов. Когда-то играл у вас на первенстве округа. За Самару.
– Вы гроссмейстер?!
– Выполнил третий балл в Новосибирске. В двенадцатом… Присваивать было некому…
– Боже мой! Вы обязательно должны встретиться с ребятами! Они же никогда не видели живого гроссмейстера! Это невероятно! Вы надолго к нам? Вы сможете?.. – Рамиля Шавкатовна замерла и с видом шагающего в пропасть лемминга закончила: – А, может, вы дадите ребятам сеанс? Хотя бы нескольким? Для них это будет такой праздник…
Таджикистан, Фанские горы, ущелье Пасруд
Отряд скрылся за деревьями. «Плохое место, – подумал Сабир, – мы будем видеть парней, когда они выйдут на склон, а нас закроют деревья…»
– Смотрите по сторонам, – сказал он вслух. – Не нравится мне здесь.
– Чего раскомандовался, – оборвал его Мурад-большой, – мне, что ли, нравится? Шоди, ты смотришь налево, я направо!
– А чего смотреть слева? Там же река!
Шоди было все равно куда смотреть. Вот и сейчас он обернулся всем телом к Мураду, чуть ли не демонстративно отвернувшись от противоположного берега.
