Дарья Конoненко - Ответ большевику Дыбенко

Паша, не переставая удивляться, поехал дальше. Это ж надо – Татарчук сочувствует, он же вечно с Ляховским грызся.

Крысюк при помощи местного плотника Демьяна Макаровича тачанку под пулемет переделывает, матюкается на все село, молотком по пальцу заехал, не иначе. И Лось тут же крутится, с банкой краски какой–то, что ли? Интересно, что он красить собрался? А вот и нужная хата, надо человеку револьвер отдать? – Надо.

Паша воспитанно постучался и воспитанно вытер ноги, в отличие от некоторых. Жена Палия уставилась на гостя недобрым взглядом.

– Я это, револьвер вернуть пришел.

Женщина молча забрала у него наган вместе с ремнем и закрыла дверь перед носом. Прогрессор только тяжело вздохнул, время близилось к обеду, желудок требовал питания, и желательно не кулеш. Паша ненавидел пшенную кашу и все ее варианты. А теперь рискуй здоровьем, потому что собственная жена готовить не умеет, ее на юнкерских курсах этому не учили.

А вот и квартира нынешняя, типичная хата с удобствами во дворе. Хлев пустой, есть где лошадь поставить. И почисть ее, и сена принеси, и воды налей, и соломы принеси, на подстилку, и холку почеши, чтоб вела себя прилично. И навоз во дворе убрать надо. Петуха у забора уже нет, хозяйка позаботилась. А вот едой не пахнет. Паша воткнул вилы в навозную кучу и аккуратненько, на полусогнутых, подобрался к окошку. Как и следовало ожидать – дорогая тещенька.

И не менее дорогая женушка, в угол забилась. А вот разговора не слышно, они же люди воспитанные, не орут на все село. Паша критически оглядел свои грязные ботинки, латаные штаны и продранную в трех местах гимнастерку без пуговиц – ну

ползал по пересеченной местности, вот и порвалась одежда – и нагло зашел без стука.

Мадам Зеленцова резко замолчала. Так и есть, перемывала ему кости и доклевывала дочку.

– Разведчик еще живой?

– Живой, набил брюхо и спит, – жена смотрела в пол, – какие потери?

– Потери небольшие.

Мадам Зеленцова уставилась на зятя немигающим взглядом.

С двора донесся дружный смех в три глотки. Паша выскочил посмотреть. Вот зачем Лось возле тачанки вертелся – суриком, размашисто, большими буквами, да еще и с восклицательным знаком сзади написано. А Лось теперь с другой стороны тачанки старается. Ну тут же женщины ходят, неудобно как–то. Ну хоть бы «Хрен Догонишь!» написал. Вот, отошел.

Житель двадцать первого века называется! И спереди тоже с матюками написал, если цензурно, то «Хрен Убьешь!» Какой кошмар. О, и жена хихикает. Тоже почитала.

А на кухне обнаружилось нечто жидкое и несоленое, каша–размазня – так каша–размазня, главное, что гречневая. Живем! Из окошка видать, как Крысюк сотоварищи тачанку гоняет, то так, то с разворота в чужие горшки целится. А он умней, чем выглядит. Вот на улицу какой–то тип в полушубке вылез, по сторонам глядит, будто в первый раз все это видит. Подозрительный он какой–то, может шпион. А вот и Григоренко объявился, сапогами хвастается. Прогрессор облизал ложку, уже привычно запихнул ее за голенище и задумался. А ведь этому мародеру расфранченному не так и много лет. Девятнадцать или двадцать. Ровесник. И чем ты от него отличаешься? Ты где ботинки взял? А гимнастерка откуда? Да оттуда, откуда у Григоренка сапоги. И чего стоят твои знания в мире, где их нельзя применить? Точно так же убиваешь контру, и это слово слишком легко вошло в твой лексикон. Такой же. Такой же, как они.

Стук–стук, дверь скрип–скрип. А вот и наш агитатор, основательно заляпанный суриком. Был себе безобидный очкарик, а стал персонажем карикатуры Ефимова. Сразу приспособился, будто в Гуляйполе родился. Сидит, лентами пулеметными обмотанный, кастрюлю рассматривает.

– И как обед? – Лось то ли действительно есть хотел, то ли не доверял мадам Зеленцовой.

– Ничего обед, – Паша наконец–то понял, что такого было у типа в полушубке – стрижка, слишком короткие волосы, как у тифозного. Это и есть Семенов–танкист, вычухался врагам на горе, он и пулеметчик неплохой.

Дорогая тещенька важно поднялась и неспешно покинула хату.

– Ей можно доверять? – прошипел Лось.

– Я не знаю.

– Я слышал, – Лось придвинулся вплотную, загоняя товарища в угол, – что через пару дней пойдем на Мариуполь. Там уголь и склады.

Паша споткнулся об ухват. Пятьдесят бойцов. Все, кто остался от двух отрядов. Может еще удастся набрать по деревням добровольцев, вроде Опанаса.

– И не смотри на меня как на психа. Люди есть. И положи ухват. Этой – ни слова.

– Эту зовут Ольга.

– Ах, да, ты ж теперь женатый человек. И как, рога не жмут? – Лось осклабился.

– Как у всех. А ты быстро освоился, до омерзения быстро. Уже ненавидишь человека за классовое происхождение. Жду не дождусь, когда ты пытать пленников начнешь, как этот, который у Махно начальник разведки.

– Я, конечно, не Задов, – Лось дернул плечом, – но тебе в морду дать тоже могу.

– Ты что сказал?! – до Паши дошла вторая половина вопроса.

– Твоя супруга спала с Гвоздевым. И Яковлевым, и этим гимназистом, Митенькой. Может, и одновременно со всеми тремя, может и по очереди. Про подробности ты уже сам спрашивай. Паша вспомнил длинного повстанца в кавалерийской шинели, сутулого санитара, ухмылочку Митеньки. Не самые плохие люди были.

– Главное, что не с тобой.

Лось только руками развел. Сам уже в полноценного рубаку превратился, а все еще строит из себя высокоморального посланца из будущего. Да ты сам себя слышал?

– Запишись в общество «Долой Стыд!» вместе со своей женушкой. Вам там самое место.

– Это в нудисты, что ли? – Паша хоть оставил в покое ухват, а то как–то неудобно спорить.

– Именно туда.

– А в зубы?

– А в рыло?

Паша окончательно обиделся и врезал товарищу по уху. Лось тряхнул головой и попытался вышибить противнику пару зубов, впрочем, безуспешно.

– Вы с ума сошли?! – а вот и жена. С браунингом, и как–то непонятно целится.

– Еще нет, – Лось тяжело вздохнул.

Паша чувствовал себя полным дураком. Кинулся на человека с кулаками, хорошо еще, что не убил. А сам что ляпнул? И кто он после этого?

– Был не прав, извини, – Лось смотрел куда–то вбок.

– Извинения принимаются.

И поскольку делать было особо нечего, а жене причину ссоры объяснять не хотелось, прогрессоры решили пойти в гости к Нечипоруку.

Нечипорук был загадкой природы – вот ему приказали довезти живым какого–то большевика, а он что сделал? Как голову отрубленную допрашивать, люди добрые? А счетовод Пантелеймонов – да, это был шпион, да самый настоящий деникинский шпион. Так он что придумал – дать Нечипоруку взятку за свою свободу. Тот, не будь дурак, деньги взял, выпустил счетовода, да и выстрелил ему в спину. И что тут скажешь? Да и про жинку свою Нечипорук молчал, хотя она у него явно была – малому лет шесть или семь, такая же паскуда, как и отец. А теперь у него в огороде еще одно дите копошится, помладше на год, такое же шкодливое, як и брат.

Паша, с горшком молотого сала с чесноком, очень аккуратно приблизился к воротам – Рудько мог быть на цепи, а мог и по двору бегать, на редкость злая собака, причем молчаливая. Здоровенный рыжий пес, если точнее. Лось шел позади, и нес в кармане стратегически важные леденцы для молодого поколения. Из окна слышался жалобный писк гармони, ну не умеет кто–то играть, а хочется. Ворота открыл кто–то из вороновцев, парень в замызганной студенческой шинели.

В хате, кроме хозяина и детишек, уже чинно сидели Семенов–танкист, Татарчук и тот парень в шинели, он и терзал гармонь. На столе, кроме почти полной четверти бурого самогона с какими–то корешками, стояли уже нарезанный шмат сала и здоровенная макитра вареной в мундире картошки. И особого веселья не наблюдалось. Детишки пожирали картошку и поглядывали на самогон.

– Может, мы пойдем? – Лось надеялся на гулянку, а это напоминало поминки, только без кутьи.

– Здрассте! Только пришли, уже уходите? – хозяин оставил в покое горшок, взглянул на новых гостей, – не–не–не.

Пришлось сесть и пить. Паша, оберегая свой гастрит, подозрительный самогон только пригубил.

А вот остальных развезло быстро. Детишки, поблагодарив за леденцы, понеслись на улицу. А кого–то уже и на песни потянуло, на жалостные. Паша внимательней прислушался к словам. Черт, ну только не это! Поздно. Семенов положил сало на стол и цапнул Лося за воротник.

– Яка танковая бригада? У кого? Сколько танков?

– Погодь, погодь, – Нечипорук тоже перестал жевать, – от не про то ты спрашиваешь. У большевичков эти твои танки, или як там они называются. Хто ж еще такие вопросы задает – «что же ты, паскуда, с танком не сгорел»?

– Ага! – радостно подтвердил Лось.

– А ты, значит, большевицкий шпион.