это.
— Что, опять в дамских романах написано? — скептически спросил Рим.
— Знаешь, командир, это у вас, мужиков, главная цель — письками помериться да определить, чья атомная дубинка больше и толще. В женских романах, на которые ты все кривишься, о быте средневековья столько написано, сколько не каждый профессор знает. Ну, не без того, что автор может пригладить для красоты, — признала она. — Но в целом, вам бы всем это почитать надо было. И не отрывками, как вчера. Там есть сведенья про быт, а это именно то, в чем мужики и у нас-то дома хреново разбираются.
Разумовский промолчал — крыть было нечем.
В дом купца возвращались нагруженные, как лошади. Даже Рим пер на себе мешок риса. Неудобный и здоровый, килограмм на восемь.
— Если вас одним мясом кормить, мы без денег останемся через месяц, — практично заявила Фифа. — Так что, мальчики, плов и супы — это наше все.
Сама она, прикупив на рынке средних размеров корзиночку, элегантно закинула туда пару головок молодого чеснока и пяток лимонов, повесила её на сгиб локтя и, чуть повиливая задом, подгоняла:
— Пошли, пошли, скоро обед, а у меня еще и конь не валялся.
* * *
Бык решил посмотреть море. Кто знает, что именно он хотел там увидеть, но стоящие в порту парусники впечатлили всех троих.
В глубине души в каждом из нас живет ребенок. Вот и бойцы, увидев новую, неизведанную игрушку, тратили время не жалея. Рассматривали сложные конструкции, пытаясь понять, что и как работает, немного спорили, но в целом, получили море кайфа.
Это было не просто интересно, а еще и красиво. Да, пованивало в порту изрядно, на йодистый запах гниющих водорослей накладывался отчетливый душок тухлятины. Но все же это было море!
В маленькой припортовой таверне, грязной и зачуханной, Бык с сомнением купил кружку какого-то невразумительного пойла, которое трактирщик назвал пивом. Напиток был странно густой, с каким-то постоянно попадающимися на язык крошками то ли зерна, то ли чего-то другого, и довольно слабоградусный.
Попробовали все втроем, чем вызвали презрительный взгляд трактирщика. Мужик явно решил, что они нищие. Тем сильнее дядька удивился и даже почувствовал себя оскорбленным, когда третий из них, передернув плечами и вытерев губы рукавом, поставил на стол едва ополовиненную кружку.
— Не, мужики, это говно пить невозможно.
— Да уж, — тоскливо вздохнул Дзю. — Холодненького пивка мы попьем теперь нескоро.
— Ладно, — чуть сварливо ответил расстроенный Бык. — Мы тут уже часа три мотыляемся, пора к дому грести…
* * *
Задрот злился: мужики требовали, чтобы он при ходьбе постукивал тростью. Палка была неудобная, и, в конце концов, он психанул:
— Цинк, вашу мать! Ну у тебя же есть деньги. Давай купим нам хоть одну нормальную палку на двоих. Завтра Скрип пойдет — точно так же будет мучаться. У меня уже мозоль на ладони и занозы.
Марат хмыкнул и пустил пошлячую шуточку — насчет палки, одной на двоих. Кот улыбнулся и добавил, от чего на ладонях бывают мозоли, особенно, у компьютерных гениев. Видя, что Задрот злится уже не на шутку, Цинк, улыбаясь, сказал:
— Так, заткнулись. Чо, как дети, беситесь. Лучше давайте решим, куда пойдем. На рынок отправился Рим. Бык своих вроде как хотел к морю сводить.
— А что тогда предлагаешь? — спросил Марат.
— Ну, не знаю, может, вокруг храма побродим? — предложил Цинк. — Там у дверей куча всяких слепых и калек сидит, на Задрота меньше внимания обращать будут.
— Откуда знаешь? — спросил Марат.
— Крестики с Дзю покупали.
— А, точно… — Марат звонко хлопнул себя по лбу.
Храм располагался на небольшой площади, и возле дверей действительно сидели побирушки. При виде группы, многие из них зачастили жалостливыми голосами, но Цинк не обратил внимания.
В храме пробыли недолго. Поглазели на достаточно яркую роспись, и Марат начал чихать и кашлять, у него заслезились глаза.
— Не братва, я на выход. Больно здесь воняет…
Пахло действительно сильно каким-то незнакомым и резким ароматом, приторным и не слишком приятным. На улице Марат отдышался, хотя продолжал раздраженно вытирать слезящиеся глаза, бурча себе под нос:
— Вот же зараза…
— Ну, куда пойдем? — полюбопытствовал Кот.
Задрот, тем временем, всматривался в какой-то переулок между двумя большими домами. Там почти бесконечной лентой двигался поток людей.
— Слышь, мужики, а вот там что за народ гулеванит?
Цинк на минуту задумался, и ответил:
— Если не ошибаюсь, в той стороне рынок большой.
— Ну, пошли туда заглянем, — предложил Марат, — Хоть посмотрим, чем народ торгует.
— Да что смотреть, — досадливо отмахнулся Цинк. — Самый примитив. Жрачка и живность.
— Не скажи, — возразил ему Задрот. — Не знаю, как здесь, а вполне может на рынке и оружейный ряд быть. Все же интересно глянуть, на что местные умельцы способны.
— Ну, ок, — согласился Цинк, — идем.
Через ряд от входа встречная толпа разделила их на две части. Впрочем, длинный Цинк, который был, пожалуй, выше всех здесь, прекрасно видел, что Марат, которому он сунул в руки мелкую монетку, подхватив под локоть недовольного Задрота, поволок его к прилавку с медом. Цинк усмехнулся про себя: «Ну, чисто, дети малые!», сам он был к сладкому совершенно равнодушен.
Именно благодаря своему высокому росту, Константин и увидел Орка первым.
«Слав те хоспаде, живой, скотина эдакая.»
Правда, присмотревшись, Цинк подумал, что, может быть, и зря так обрадовался. Этот придурок собачился с каким-то крупногабаритным мужиком-торговцем, посылая его на русском матерном туда, куда обычно принято посылать. Костя дернулся было подойти и утихомирить идиота, но опоздал.
К скандалящему Орку приблизились три мужика, которых Цинк оценил как местную полицию. Ну, или если смотреть на реалии этого мира, городскую стражу.
Один из вояк был снаряжен по-полной. Поблескивала на солнце кираса, на голову вздет был своеобразной формы шлем, и тащил мужик при себе довольно серьезных размеров копье. Двое сопровождающих были одеты чуть проще. Во всяком случае, обошлись без железных панцирей и копья. Но шлемы на головах и кольчужная сетка по плечам подтверждали их воинский статус.
Цинк решил выждать некоторое время и посмотреть, не надо ли пойти идиоту на выручку.
Дальнейшее произошло настолько молниеносно, что Константин только и успел сказать:
— Твою ж мать…!
Раздраженный вмешательством посторонних в скандал, Орк выдернул из-за пояса штык-нож. Вряд ли он хотел действительно кого-то пырнуть, скорее, привычно, попугать, но местные вояки, похоже, шуток не понимали от слова совсем. Денис успел только
