он на пиру всех низших с богами помирил, ему все славу воздавали и боги, и нечисть. Он всех за один стол усадил и сказал, что не должно быть неравенства, а все только, по справедливости. Вот он какой! Да я за ним хоть куда пойду и служить ему без всяких заклинаний буду, вечно служить буду. Вот такой вам мой ответ будет. Простите за несдержанность, накипело.
— Так, так, так, — задумчиво вымолвил Фома, — справедливости ради надо признать, что бес и вправду не так виноват. Мы того сами не предусмотрели, что так выйти может. А бес, что с него взять? Его никто не уполномочил преемника учить. Да и дело это не его…
Внезапно Фома осекся, и в восторге хлопнул себя по лбу: — ах, вот зачем я тут понадобился! А я-от, дурень старый, голову ломал. Теперь все ясно мне. Мудры они, однако, вельми мудры, ничего не скажешь.
— Что вам стало ясно, о чем вы? — в недоумении спросил Иван.
— Видите ли, повелитель… — начал было Мардук.
— Ты постой, как там тебя, Мардук, верно? Ты постой, уж коль я тут, так дело это мое — преемника учить.
— Как прикажете, — уныло ответил Мардук.
— Так вот, — продолжал Фома, — есть в мире Прави Высшие. Этого бес не мог не ведать. Ну да ладно, что с него взять. Эти Высшие во времена давние были ровней нам в мире Яви. Но путь они выбрали духом своим в мире Прави пребывать. Мы же, остались в мире Яви, но озаботились более сложным делом — соединении двух миров в самих себе. Правых рассудит время. Хоть о правых и неправых тут не к месту суждение. Каждый делал выбор по своему разумению и в ответе лишь перед собой был. Свободная воля — есть высшее достояние в мирах известных. Они — пример для прочих и к ним взывает весь Мир Прави за наставлением и советом. Но не правят они тем миром, нет, иерархия эта лишь условна. Их заслуга в том, что они в познании своем дальше прочих ушли и продолжают ныне, пока все иные в покое и неге пребывают. Человеци же считались нужными до времени, чтобы силу брать от них. Оставили им толику душ мятущихся, толику разума великого, чтоб не оскотинились. Во времена далекие разошлись мы и не ведали о них ничего, поскольку не было способа войти в мир их. Позднее нашелся способ, и мы призываем их на границу миров и вновь слышим их. Они же за нами всегда приглядывали. Видать, придумали они как делу нашему помочь. Умно, умно.
— Что за миры такие, Прави, Яви, что-то славянское, я читал когда-то, — спросил Иван.
— Это мы условились так, называем между собой, ибо нет названия на языке вашем, — отвечал Фома. Дело великое предстоит нам, младой пан, — продолжил он, — великое и вельми трудное, должны мы в тебе воссоединить тебя с нашим великим волхвом Проклом. Тут он, мается уже, чувствую его. А когда воссоединитесь вы, тогда и справедливость наступит в мирах наших. Не будет уж ни высших, ни низших, ни Прави, ни Яви, ни Нави. А как оно называться будет, уж не ведаю. Пусть Прокл называет, он все это задумывал.
— А как это будет, что со мной случится тогда, я уже не я буду, получается? — взволнованно воскликнул Иван.
— А бес-то не пояснил ли тебе? — вопросом отвечал Фома. — А может и не ведомо ему. Ты не волнуйся, не будет в тебе двоих, один ты будешь и Прокл не заговорит как я. Ты будешь собой, только силы в тебе будут вечные, мыслью своей творить ты будешь, без заклинаний. Все видеть будешь во всех мирах, все слышать будешь и знание величайшее иметь будешь. Выше Высших взлетишь. А там, глядишь и мы к тебе присоединимся, вернемся в тела живые, кто какие себе выберет. Человеци и не заметят, как всесильными станут. Не зря мы их сберегли по сию пору.
— Значит и Раге вернется? — обрадовался Иван.
— Вот ведь естество человек, я ему о великом, а он все о бабе думает, тьфу. Ну да ладно, придет час, поймешь. Теперь же не об этом речь пойдет. Следует тотчас к учению приступить. Медлить нельзя. Только пить и есть тебе время будет дано, да отдохнуть в пору ночную, не более. В остальном, меня слушать надлежит и внимать старательно. Да, не думал я, что доживу до этого, а вишь как распорядились, и живу, и творю сам. Итак, чего же ты достиг, давай взглянем. Книгу заклинаний возьми, открой там, где остановились вы, — Иван послушно исполнил требование Фомы. — Тут, стало быть? — с сомнением уточнил Фома, — это еще до меня заклинания писаны были, вы до моих не дошли даже. Вижу, потрудиться придется. Успеем ли, не ведаю, — в задумчивости продолжал он. — Постой, постой, есть у меня одна догадка. Коль я в твоем теле, так и в голове должен быть, не иначе. А коль я в голове, значит все, что знаю я и ты изведать должен. А ну, как я тебе вот тут книгу открою, прочтешь ли?
Иван уверенно прочел всю страницу.
— Вот ведь мудры они, как мудры, — восхищался Фома, — тебя учить уж не стоит, ты такой как я ученый стал. Постой, а ведь ты памяти моей не имел, а тут…
— Я ваших воспоминаний не вижу, — заговорил Иван, — а только все заклинания понятны мне стали, уже не пустые звуки. Смысл их ясен мне и кажется, что помнил я их всегда. Такая ясность в сознании появилась вдруг.
— Что ж, выходит я уже и не нужен, быстро они управились со мной, — с сожалением произнес Фома, — а так взглянуть хотелось, жаль.
— Вы же все равно вернетесь потом, — попытался успокоить его Иван.
— Потом будет потом, — отвечал Фома, — а самое интересное теперь намечается.
— Как, уже? — удивился Иван.
— Не прямо теперь, конечно, — уточнил Фома, — но гораздо ранее, чем предполагалось.
— А как это будет? — вновь спросил Иван.
— Про то не ведаю, но полагаю знамение тебе будет, иль еще как.
— Какое знамение, как я пойму это?
Вдруг, Иван почувствовал что-то неладное, появилось ощущение пустоты.
— Пан Фома?
Ответа не было.
— Вы тут? — вновь позвал Иван. Никто не ответил.
— Мардук? — Молчание. Иван вдруг почувствовал себя в полном одиночестве.
«Как же так? — недоумевал он, — что еще они задумали?»
Он ходил по пустым коридорам своего замка, обуреваемый сомнениями, в глубокой тоске. Тишина навалилась так, что стало тяжело дышать. Иван не мог понять,
