взрывами и грохотом попадающих по тебе снарядами. Они бы нас смяли, у них штатное количество боезапаса больше, если бы он был полным! Но мы успели пополниться, а они, взяв Шебекино, посчитали, что можно двигаться дальше на Корочу. Им приходилось экономить свои 75-мм. Моей «НП» досталось 15 попаданий и ни одного пробития. С 57-мм пушкой эта САУ имела 85 выстрелов, мы выпустили 63, прежде, чем немцы начали отползать, поняв, что пройти здесь невозможно. Но и нам преследовать их было нельзя: горящих машин набито столько, что требовалось их растащить, чтобы пройти дальше. Пока растаскивали и собирали свои разбитые «гусянки», немцы отошли метров на 600 и попытались закрепиться за оврагом, спешно минируя мост через него, но не успели, мы выскочили на еще два пригорка, и добили уцелевших. Пошли дальше на Шебекино и взяли правый берег, мост, сахарный завод и станцию. Ночевать остались в Шебекино, заодно познакомились с воинами 40-й и 21-й армий. В лесу, возле Шебекино, и в меловом карьере. Там их было примерно два-три полка, которых охраняло около отделения немцев. Разведчики перебили немцев, но кроме 5-10 % бывших пленных из леса и карьера никто не вышел, остались лежать там, где лежали.
– Пошли на …, мы – сдались, в плен пойдем. Навоевались! Немец пол России захватил, куда вам против него! Щаз ударит, и вам кранты. Полгода ломимся, все красненьким залили, а они нас одним ударом.
Вызвали меня, военком дивизии где-то отстал по дороге. А они меня вниз по матушке Волге посылают.
– Ты, пацан, кто такой? Вали отсюда! Нет тут твоей власти. Вы ее просрали.
– Я – командир дивизии, генерал-майор Голованов. Мне требуются бойцы собрать оружие с двух разбитых дивизионных колонн немцев. Требуются стрелки и ремонтники. Нам завтра брать Белгород.
– Опять на пулеметы погонишь?
– Сам пойдешь, хуже того, поедешь брать обратно город. Ты – сдал, я – взял.
– Четыре дня не жрамши, как здесь работать?
– Наступление на этом участке началось сегодня утром, какие четыре дня? Хочешь – попроси у них. – я показал на убитых немцев. – А хочешь – пойди сам забери у Ленцево, что найдешь – то твое.
– Да вы там уже все собрали.
– Дурак! Нам город надо было освобождать, а не по карманам и рюкзакам шарить.
– А много набили?
– Всех, кого ты сегодня здесь видел. Хорош бакланить! В две шеренги, становись! Равняйсь! Смирно! Первая шеренга! Направо! Левое плечо вперед, марш! В первую очередь, пулеметы и автоматы. Вторая шеренга! Нале-во! Правое плечо вперед, марш. Васьков, Мухамедшин! Проследить за работой и к часу быть в расположении!
– Есть, тащ генерал!
Как-то разрулив ситуацию с этими бедолагами, пошел докладываться наверх более обстоятельно. Пока удалось только найти и пригнать сюда ремонтный батальон. Загрузили ремонтом машин и железнодорожников. Ремонтироваться приходится почти всем. Восемь сгоревших машин у меня и шесть у Казанцева. Еще двенадцать требуют немедленного ремонта. Жаль, что среди них есть и тяжелые машины, хотя ни одной тяжелой в утиль сдавать не нужно. В Ставку отсюда не доложишься, только в Воронеж, но, выяснилось, что БОДО на станции работает, поэтому отдали телеграмму в Кремль на имя Сталина.
Только прилег, как меня разбудили и обвинили в политической близорукости и в поощрении антисоветской пропаганды, потому как я не спросил у бывшего военнопленного звания, фамилии и номера части. Я потряс головой, она сильно болела, так как стреляли вчера очень много.
– Ты чего здесь расселся, политрук? Дайте ему двух человек, из бывших, и пусть валит в лес искать остальных сбежавших воинов его армии и его фронта. А я – сплю, и не твое собачье дело: как и с кем я разговаривал. Вон отсюда!
Едва рассвело, мы начали марш обратно к Неклюдово, там сохранился мост через речку Корень. Немцы нас ждали с юго-востока, а мы ударили через Батрацкую дачу на Ястребово, и оттуда вошли в город, по переправе, которую быстро навели наши понтонеры. Части 21-й и 40-й армий завязали уличные бои, а наши «К-73» их поддерживали. Тяжелые машины в город я не пустил. Самому пригодятся. Связи практически нет, пришлось «хитрить» и отправлять в Шебекино одну из «НП». Через нее смогли связаться со штабом фронта. Там узнаем, что у нас новый командующий: генерал Рокоссовский, но он еще не прибыл, его обязанности возложены на Якова Григорьевича Крейзера, переформировывающего 57-ю армию в районе Валуйков после выхода из окружения. С Крейзером удалось связаться. Дел он пока не принял, сдает 57-ю армию. Направил ему РДО с требованием боеприпасов, топлива и обстановки. Написал, что два из двух возможных танковых полков на этом направлении разгромлены, а под Курском противник в полную силу еще не атаковал, вел разведку. Крейзер обещал связаться с Москвой и дать ответ до наступления темноты. Потихоньку начал отводить своих с правого берега Донца. Но успокаивал командиров стрелковых дивизий, что отвожу на пополнение боезапаса и заправку топливом. Приходилось делать вид, что все хорошо, и никакого недостатка сил и средств не существует. В 21.30 получили приказ возвращаться в Солнцево. Шесть САУ-100 и такое же количество «К-73» были вынуждены оставить под Белгородом. В основном, из-за повреждений ходовой части. Они бы просто не дошли. Едва появилась связь с Воронежем, затребовал подкрепления, перечислив все, что потеряли и оставили на чужом участке. А там пришлось оставить все части 13-й гвардейской дивизии и большую часть бронетранспортеров, кроме зенитных. В таком растрепанном виде прибыли на место и расползлись по участкам обороны.
Утром последовало две мощных атаки 24-го танкового корпуса одновременно в двух местах. Причем там, где нас вчера не было! Отлично работает их разведка! Один наносился от Кочетковки: в нем приняло участие 96 танков и самоходок, второй от Высоконских Дворов, там противник задействовал 54 танка и много бронетранспортеров. 42 самоходки шло за ними, явно рассчитывая выбивать наши огневые точки с больших дистанций. Немцев подпустили к оврагам, и по ним сзади ударили СПГ и РПГ из Мокрого Леса. Пехота сунулась в овраги, а там мины и дзоты. 8-я мотострелковая встретила их огнем. У 2-й Андреевки началась огненная дуэль, где величина калибра была решающим аргументом. Как только противник попытался рассредоточится и увеличить скорость, из пшеницы полетели мины Галицкого, ТМД-40 умудрялись не только вырвать катки, но и пробить днище. Ну и самые жестокие раны наносили противоднищевые кумулятивные, которых у нас было больше всего, не считая противопехоток. Немцы оказались тактически грамотным соединением и смогли, не взирая на убийственный огонь, сблизиться до 500 метров, но их попытка закрепиться в роще перед нашей «звездой» не увенчалась успехом: от Первой Андреевки ударили «455-е» во фланг, и группа прекратила свое существование. Первая группа удачно форсировала Псел, ворвалась в Зорино и попала под фланговый огонь в момент перестроения в боевой порядок. По результатам трехдневных боев, плюс «работа» 6-го и 1411-го полков, которые тоже без дела не сидели, наступательный потенциал у немцев подошел к концу. Была еще, в большом количестве, пехота, но противотанкисты и по ней неплохо работают. Главным нашим противником стала немецкая авиация. Но Ставка уловила этот момент, и перебросила из-под Брянска дополнительные силы на этот участок. Нас отвели в ближайший тыл, переформировали нас в корпус, и собрались перебрасывать южнее в район Ростова-на-Дону, где сложилась очень тяжелая обстановка. Новая техника туда не попала, а «старое руководство фронтом и направлением» до предела ослабило там войска и воинский дух. А на них пошли модернизированные танки Клейста. Немцы не были бы немцами, если бы не среагировали на обстановку! Потеряв половину танков и две половинки городов на своем левом фланге, они взяли Ростов и Ворошиловград.
Глава 13. «Почему не приветствуете Члена Военного Совета?»
Третьего июля совершили ночной марш в Ливны, как было предписано в распоряжении Ставки. Приданные части оставались на местах, так что потери в легкой бронетехнике составляли более 65 %. Минус одна батарея САУ-100, итого: 52 тяжелых САУ или 17 % небоевых, по тех. состоянию, потерь, отлично! 28 нуждаются в среднем ремонте, 46 %, умеренно, но хотелось бы лучше. С легкими самоходками получилось даже лучше, в цифрах, их просто больше: до начала боев – 116, шесть оставлено, небоевые, 5 – боевые потери, 12 – на марше из-за авиации, девять уже восстановлены, три машины списаны, как боевые. На день написания боевого донесения в строю – 105 установок. Итого: 10,5 % потерь, большая часть которых просто передана в другие части. А вот зенитчики имеют 42 % безвозвратных потерь в технике и 41 % в личном составе.
