Не целясь, с перекошенным лицом и широко распахнутым в крике ртом, водитель стрелял по кругу, в клубах порохового дыма и салюта из разлетающихся веером гильз. Когда в его плечо вонзилась длинная игла с цветком на конце, он удивлённо замер. Через секунду ещё один шип впился в шею за ухом. Тогда Франц вскочил и, вырвав из тела иглы, бросился в центр поляны, откуда отстреливались Айземанн и Фегелейн. Климу показалось, что он заметил ещё одного мелькнувшего в листве туземца, но стоило ему вскинуть карабин, как с противоположной стороны на него вылетел целый град копий. Бросали их слабо, и увернуться не составило труда. Он распластался в траве, затем, извиваясь, пополз к рюкзакам. Внезапно показалось, что в икру левой ноги укусила пчела. Клим поднял голову и увидел торчавший из ноги шип. Изогнувшись, он выдернул цветок, а затем заметил туземца. Тот прятался в листьях над головой в кроне дерева и, приложив ко рту бамбуковую трубку, снова целился в Клима. Перекатившись на спину, Клим поднял ствол, но выстрелить не успел. Заметив, что обнаружен, туземец выпрыгнул из ветвей и упал рядом, занеся в вытянутых над головой руках костяной нож. Отбить этот удар тоже не составило труда. Климу показалось, что он борется с ребёнком. Слабое тело извивалось, пытаясь юркнуть в кусты, и единственное, что не позволяло с ним покончить, — скользкая зелёная смазка на коже. Как ни пытался Клим схватить туземца за руки или ноги, тот выскальзывал, словно извивающаяся в руках рыба. Тогда он вскочил и, перехватив карабин за ствол, обрушил приклад на покрытую слипшимися волосами голову. И в ту же секунду на его спину словно обрушился пчелиный рой. От затылка до пояса в кожу вонзились десятки раскалённых жал, отозвавшихся в спине жгучим огнём.
— Отходим к озеру! — закричал Айземанн. — Всем на берег! Удо, прикрой отход!
Клим и сам понимал, что нужно выбираться из этих зарослей, где невидимые туземцы были как тени в тёмной комнате. Но неожиданно он обнаружил, что его левая нога превратилась в деревянную колоду. Он её чувствовал, но ни согнуть, ни ступить уже не получалось. Опираясь на карабин и волоча ногу, Клим бросился на голос Айземанна и вдруг увидел Франца. Водитель лежал, свернувшись эмбрионом, а из его рта сочилась пена. Из бедра торчал дротик, автомат лежал под рукой, но рука безвольно елозила по стволу и никак не могла взять оружие. Франц смотрел Климу в глаза застывшим взглядом, и на его лице застыл ужас. Он попытался протянуть руку, но смог только вяло пошевелить пальцами. А потом Клим почувствовал, как земля вдруг качнулась. Деревья поплыли и завертелись в бешеном хороводе, к горлу подкатила тошнота, ноги подкосились, и он рухнул на вытоптанную траву, где уже затих убитый им туземец. Странное чувство… голова работала отчётливо, он всё видел, и даже продолжал ощущать запах пороховых газов ещё дымившегося ствола автомата Франца, но словно наблюдал за всем со стороны. Тело онемело, его облепили миллиарды невидимых насекомых, кожа горела от их укусов, чувства вопили, требуя их смахнуть, но Клим ничего не мог сделать.
А потом появились они. Зелёные тела обступили, склонились, протянулась тонкая рука и, взяв за подбородок, повернула его голову на бок. Клим хотел лягнуть туземца ногой, но не смог. Его подтащили к дереву и, приподняв, прислонили к стволу спиной. Ещё одна рука протянулась к его рту и провела ладонью от уха до уха. Тогда Клим догадался, что его рот, как и рот Франца, извергает пену. Зато теперь он мог видеть всю поляну целиком. А она была сплошь усеяна туземцами. Фегелейн лежал уже связанный лианами, но с Айземанном у туземцев не получалось так легко справиться. Утыканный иглами, Айземанн хрипел и пытался дотянуться до обступивших его ног. Туземцы расступались, отходили и терпеливо ждали. Затем эсэсовец сумел перевернуться на живот и даже немного отползти, но вскоре замер, и его снова взяли в плотное кольцо. Тогда Айземанн сделал последний рывок и поймал ближайшую подвернувшуюся ногу. Клим услышал, как туземец закричал и, дёргая всем телом, силился вырваться и даже перевернул Айземанна на спину. Ему на помощь бросились сородичи, разжимая пальцы противника, колотя по ним палками, и вскоре Айземанн сдался. Теперь он лежал и беспомощно пускал пузыри. Всё ещё с опаской над его лицом склонился один из туземцев, и Клим увидел, что тот так же, как и ему, вытер эсэсовцу рот. Но Айземанн не был бы собой, если бы не попытался укусить. А дальше в рядах дикарей произошло замешательство. Разволновавшись, они пританцовывали, хлопали себя по ногам и явно кого-то звали. Неподвижный и парализованный, Клим сидел, опираясь спиной о ствол, и, будто со стороны, смотрел страшное кино. Тот, кого призывали, вскоре появился, чтобы внести в жуткую сцену свою долю драматизма. Он оказался немного крупнее остальных, так же измазан зелёным соком, но его лицо скрывала деревянная маска с узкими прорезями для глаз и разукрашенная бурыми узорами засохшей крови. В руке туземец сжимал короткую толстую палку с привязанным заострённым камнем. Склонившись над Айземанном, маска приподняла ему верхнюю губу, затем полезла пальцами в рот. Вцепившись в челюсть, она раскачивала Айземанну голову, но извлечь так заинтересовавшие её обладателя железные зубы никак не получалось. Распаляясь, туземец топтался у Айземанна на груди, повизгивал, выкрикивал боевой клич и пытался засунуть тому в рот обе ладони. Так ничего и не добившись, он взялся за каменный топор. Через минуту вместо лица у Айземанна осталось лишь кровавое месиво, а довольный дикарь оттирал от крови и демонстрировал остальным поблёскивающие зубы. Вскоре кошмарное кино исчезло, потому что Клима повалили, поволокли, и теперь он видел лишь мелькающие перед глазами листья и бегущие зелёные ноги.
Неподвижно висящий человек — желанная находка для тысячи гадов сельвы. Сухопутные пиявки — умнейшие твари, и ползают удивительно быстро. Почувствовав добычу, они покидают траву и кусты, выползают из луж, падают сверху, бросаются в погоню, а догнав жертву, ползут полчищами по ногам, спине, присасываются под мышками, к шее и даже к голове. Насосавшись крови, пиявки разбухают и висят красными гирляндами. За ними идёт следующая волна паразитов. На запах тела слетаются тучи зелёных мух варега и наперегонки лезут в нос и уши, дабы отложить яйца. Неподвижный человек — находка для мух. Если дать им волю, то лицо превратится в уродливую маску, с лицевыми мышцами, сплошь изъеденными ордами личинок. Но и это ещё
