5 января 1942 года. 21:35. окраина пос. Червоное. позиции сводной мехбригады
Старший лейтенант разведотдела Черноморского флота Петр Борисов.
Кажется, я только успел опустить голову на солому, как за плечо уже трясут, - Эй, братишка, вставай, гансы идут...
- Кто, кто... - не понял я спросонья, отрывая глаза. В хате, куда нас отвели на постой темно было, как..., ну, в общем, хоть выколи глаза. В темноте с трудом можно было разглядеть стоящаящая надо мной тень.
- Ну фрицы, дойчи, гунны, немцы одним словом, - ответила тень, - вставай, боевая тревога, не спится им сукам, сто болтов им в рот и якорь в зад! - я машинально глянул на часы, хорошие трофейные, еще в первый день, в бою под Килией снял их с убитого румынского офицера. 09:35, поспать удалось почти два часа. А если учесть, что перед постоем нас вместе с осназом плотно накормили ужином, то воевать можно и очень даже вполне.
А в дверях еще одна тень, выражается хоть и вполголоса, но так, что заслушаться можно, - А ну, орлы, подъем! Собираемся, выходим. И чтоб ни стука, ни бряка, кто хоть бзднет без команды, лично без суда из рогатки расстреляю... - и такой речетатив минут на десять, пока мы в полной темноте собирались и выходили из хаты.
А мне что, я воробей стреляный, спать лег - вещмешок под голову, "светку" обнял как дивчину, и все. Так что, теперь все просто, встал, вещмешок на одно плечо, винтовку на другое и на выход.
В окопах тьма, не видать ни зги, спичку зажечь или фонарик - боже упаси. Засада, одним словом. Тут не только немцев, пальцев собственной руки не увидишь. Команда, - Приготовиться! - Вскидываю свою СВТ на бруствер, готовясь стрелять в белый, а точнее в черный, свет как в копеечку...
- Огонь! - вспыхнувшие лучи нескольких десятков прожекторов, мощных фар и чего-то еще, невыносимо яркого, четко и контрастно высветили поле перед прямо нашими окопами. И вот же они, саранча в фельдграу, метрах в ста пятидесяти впереди.
От неожиданности бабахаю, первый выстрел почти наугад, потом приноравливаюсь, и четко, как на стрельбище, начинаю выпускать одну пулю за другой. А вокруг все будто взорвалось. По немецким цепям сухими двухпатронными очередями бьют автоматы моих соседей по окопу. Гулко грохочут тяжелые пулеметы, автоматические пушки, и автоматические же гранатометы -- страшная штука, видел я один такой вблизи в Евпатории.
Мне некогда смотреть по сторонам, куда смотрю, туда и стреляю. В первые секунды немцы рванулись было вперед, но напоролись на бьющую в лицо свинцовую метель и залегли. Стрельба почти стихла, по лежащим не стреляем, ибо не отличить, кто их них залег, а кто уже убит.
В этот момент среди немцев начали рваться мины. Земля внутри промерзла, мина рвется на поверхности, осколки стригут вдоль земли. А некоторые из них каким-то образом рвутся метрах в пяти над землей, что тоже не добавляет немецкой пехоте счастья - осколки конусом идут прямо вниз.
Некоторые "герои вермахта" вскакивают на ноги, не зная куда бежать, то ли в тыл к своим, то ли в атаку. Вот таких то "непонятливых" мы и отстреливаем, чтобы остальным неповадно было. Нам хорошо - и свет и ветер с дождем бьют нам в спину, а вот немцам не позавидуешь - им все это, вместе со свинцом, летит прямо в лицо.
Вдруг чувствую, земля под ногами задрожала крупной дрожью, по ушам ударил режущий вой. Прямо над нашими головами по небу плотной стаей понеслись огненные стрелы тяжелых эрэсов. Впереди нас, километрах в двух, через тьму полыхнуло багровым пламенем, словно из мартена выпустили сталь - видел один раз в Запорожье на заводе.
Зарево стало подниматься все выше и выше, как будто там на свободу из-под земли вырвалось адское пламя. Несмотря на всю эту огненную свистопляску, оттуда не доносилось ни звука, ураганный ветер сносил все в сторону немцев. Вот метеором пронесся по небу последний эрэс, взметнулось в небо зарево последнего взрыва.
Немецкие цепи, залегшие под нашим огнем, сначала беспокойно зашевелились, потом вскочили и бегом, в паническом ужасе, бросились обратно к своим исходным позициям. Я стрелял, стрелял, стрелял, пока видел мелькающие в лучах прожекторов фигуры, и даже, кажется, в кого-то попадал. Особенно обильную жатву с бегущих сняли тяжелые пулеметы и автоматические пушки танков, которые осназ называет Боевые Машины Пехоты Три. Со своим острым носом и маленькой башенкой эта машина кажется смешной с виду, но, товарищи, я свидетель, в деле она действительно страшна.
До оврага, из которого началась эта атака, не добежал никто. Прозвучала команда "Прекратить огонь" и тишина... Нет, ветер конечно воет, проносясь со страшной силой над нашими головами, но к нему мы уже привыкли.
Опускаюсь на дно окопа, в тишину и благодать, достаю из-за отворота шапки последнюю заначенную папиросу. Хлопаю себя по карманам. Ой, блин, а вот спички где-то посеял, может выпали, пока спал в хате, не знаю. Рядом присел один из осназовцев, автоматический карабин меж колен, в зубах белая дымящаяся сигарета.
- Эй, братишка, - окликнул я его, - будь другом, дай прикурить?
- Пожалуйста, дедуля, - сложив ладони лодочкой, он щелкнул зажигалкой. Торопливо прикурив свой "Казбек", я втянул в себя горячий и ароматный дым. Закружилась голова.
- Хорошо мы им дали! - выдохнул я из себя вместе с дымом.
- Угу! Хорошо! - мой сосед зажал свою папиросу зубами в углу рта, - Мы немного отдохнем и опять давать пойдем! - его пальцы быстро-быстро набивали патронами странный сдвоенный магазин карабина. - Была команда, - прохрипел он, затягиваясь между словами, - быть готовыми к маршу к двадцати двум тридцать. - он постучал себя пальцем по уху, - Наш капитан сообщил только что!
Я был настолько удивлен, что не успел ему ничего ответить. У этого осназа - что рации у каждого бойца? И такие маленькие, что их просто не видно. Так вот почему они иногда вроде бы разговаривают сами с собой! А как это должно быть удобно командиру, не надо надрываться и повышать голос. Как жаль, что таких раций совершенно недостаточно для того, что бы снабдить ими все части Красной Армии. С этими мыслями, я по примеру своего соседа, сдвинул папиросу в угол рта, и начал набивать патронами опустевшие в бою магазины. Ничего, пригодится воды напиться. За этим занятием меня и застал товарищ Топчиев.
- А, Борисов, как дела? - остановился он рядом со мной, - Где остальные?
- Товарищ капитан, атака противника отбита, тьфу ты! - выплюнул я окурок папиросы, - Те из наших, у кого ППД, остались в резервной группе, во второй линии. Капитан осназа сказал что пока они держат немца дальше ста метров, стрельба из ППД - это напрасный перевод патронов, еще пригодится чего-нибудь штурмовать. Те у кого "светки" и "авски", как и я в первой траншее...
