– Очень жаль, что наша беседа прервалась таким образом, – продолжил майор. – Буду ждать продолжения в кабинете Николая Ивановича. Честь имею!
Майор чётко повернулся и пошёл прочь.
– Подождите!
Майор остановился.
– Вернитесь.
Он вернулся. В его взгляде читалось, кажется, сочувствие.
– Я вас слушаю.
– Извините меня, товарищ…
– Шарабарин.
– Товарищ Шарабарин. Я повела себя неправильно. Только и вы поймите, я совсем не подхожу для вербовки…
Машаня замялась, не зная как закончить. Майор пришёл ей на помощь:
– Не подходите для вербовки столь малозначительной фигурой, как я. Это я понял. Простите.
– Это вы меня простите, – Машаня прижала руки к груди. – Если я чем-то могу…
– Можете, – улыбнулся майор, – если согласитесь, чтобы я вас угостил мороженым.
Машаня хотела отказаться, но побоялась вновь быть непонятой, и согласилась.
* * *
Чего-то Шарабарин в этой девушке определённо не понимал. Девка не баба, так просто не даст – это понятно. Но и до простого поцелуя дело никак не доходит. А ведь он ей интересен, но, видно, как-то не так, раз она его даже по мелочам динамит. Всё, придётся рисковать. Ломать целку, а там будь что будет! Главное – обставить дело так, будто всё случилось по обоюдному согласию.
Зачем она согласилась на эту поездку? Машаня много раз задавала потом себе этот вопрос, и пришла к выводу, что Шарабарин взял её на жалость. К тому роковому моменту она уже чётко определилась: любовь – это не про них. И майор, как ей показалось, прочёл этот приговор в её глазах, потому как его собственные глаза сделались точь-в-точь как у собаки, попавшей у хозяина в немилость. Тем не менее он предложил: «Поедем на нашу базу. Там завтра выходной, почти все курсанты будут в увольнении. Отдохнём без помех, заодним посмотришь, от чего в своё время отказалась». И она уступила, считая, что делает это в последний раз.
Генерал-инспектор Абрамова искала Машаню. Дома дочи не оказалось, может, в университете? Там ей сказали что, да, занятия в группе Жехорской идут, но Анна-Мария на них отсутствует, и добавили: это для неё не характерно.
К застывшей в задумчивости Ольге подошёл человек, в котором она сразу опознала гебиста.
– Вам чего? – не очень дружелюбно осведомилась Абрамова.
Тот представился тутошним куратором от ГБ, и кратко изложил историю своей неудачной попытки вербовать Машаню. Ольга выслушала исповедь, молча думая себе: «Неужели он не понимает, что этим признанием ставит крест на своей служебной карьере? Да нет, должен понимать. Он, конечно, дурак, но не до такой же степени? Значит, есть причина, которая толкает его на столь рисковый поступок». Об этой причине она его в лоб и спросила…
Выяснить, где теперь майор Шарабарин, оказалось не так уж и сложно. А узнав ещё и с кем, Ольга заторопилась к машине. Но прежде она позвонила Судоплатову, с которым вместе прибыла в командировку, и попросила прислать к учебной базе машину с двумя толковыми сотрудниками.
«Что-то случилось, Ольга Владимировна? – спросил Судоплатов. «Пока ничего, но есть нехорошее предчувствие, что вот-вот случится», – сказала Ольга. «Всё сделаю!» – тут же ответил Судоплатов.
Узнав на КПП, в каком помещении находится майор Шарабарин, Ольга, прихватив людей Судоплатова, устремилась туда. Как мы уже знаем – не опоздала…
Через несколько дней в Петроград наведался Николай Ежов, в том числе и для того, чтобы встретиться с Машаней…
Разведёнка (игра разведок)
Сдав успешно ГОСы и получив диплом юриста, Анна-Мария получила назначение в Главную военную прокуратуру СФРР.
Оставшееся до начала трудовой деятельности время девушка решила провести в Москве, имея твёрдое намерение помириться с отцом и Евгенией. Рождение племянника она сочла вполне подходящим поводом, чтобы навестить отцовский дом, не потеряв при этом лицо. В отношении отца её планы осуществились просто: Михаил Макарович тяготился размолвкой и легко принял блудную дочь в отцовские объятия. К тому же он не был посвящён в историю с Шарабариным. Не была посвящена в неё, как казалось, и Евгения, но с ней дело к прочному миру как-то не шло. Впрочем, отец был рад и установившемуся между женой и дочерью перемирию, а вот Машаня сдерживалась с трудом. В первую очередь её раздражало то, как легко эта почти её ровесница вписалась в роль жены отца и хозяйки дома, уверенно потеснив с этой позиции саму Машаню. Конечно, рождение наследника было ей в помощь, но как же быстро она оправилась после родов!
Нетерпимость со стороны Машани, которая нет-нет да и прорывалась напоказ, Евгения переносила стоически, с видом умудрённой опытом женщины, что ещё больше раздражало падчерицу. Когда отец укатил в краткосрочную загранкомандировку, Машаня решила: хватит, сегодня же вечером выскажу этой лицемерке прямо в лицо всё, что про неё думаю!
А вот фигушки, ничего не вышло. Вечером, придя с работы, Евгения с виноватым выражением лица объявила о том, что у неё тоже образовалась срочная командировка в Киев. «Поезд рано утром, – объяснила она и попросила: – Ты меня не отвезёшь на вокзал?» – «Конечно!» – это всё, что сказала, глядя прямо в лицо Евгении, Машаня.
* * *
Поблёскивая в лучах восходящего солнца массивным хромированным бампером, уверенно вписывалась в повороты пустынных в этот ранний час московских улиц престижная «Москва Премиум» (Хотя любой разбирающийся в технике житель Североамериканских Соединённых Штатов съел бы шляпу за то, что никакая это не «Москва», а самый что ни на есть «Buick Century», настолько эти два автомобиля схожи). За рулём авто сидела сильно раздражённая Анна-Мария. Источник её раздражения находился (вернее, находилась) на заднем сидении и усиленно подливала масла в огонь.
– Ну как же так, Анюточка, ты теперь совсем взрослая, а продолжаешь выплёскивать на меня свои детские обиды, да ещё при отце. Его-то хоть пощади!
– Хорошо, «мамочка», – сквозь зубы ответила Анна-Мария, – его я, так и быть, пощажу!
– А мне, стало быть, пощады от тебя ждать не приходится, – вздохнула Евгения. – И прекрати называть меня «мамочка», мне это не нравится.
– А мне не нравится, когда меня называют Анюточка, – парировала Анна-Мария. – И что?
– Ладно, буду звать тебя иначе, – согласилась Евгения. – Скажи, как?
– Да никак! – взорвалась Анна-Мария. – Неужели ты до сих пор не поняла: единственное, чего я действительно хочу, так это чтобы ты не обращалась ко мне никогда, и ни по какому вопросу!
