– Триста двадцать, – подсчитала Аня.
– Молодец, доченька, хорошо считаешь. Подрастешь – возьму к себе в помощницы.
Он подмигнул Руслану.
– Триста двадцать пудов. Из них – сто двадцать на посев отложи, а то на следующий год и того не будет. Уже осталось двести. Из них вычти по двадцать пудов на душу на прожитье – самое малое двадцать, если не хочешь лебеду есть. Если в семье душ пять – еще сто пудов в сторону. Сколько осталось? Сто. Повез он весь урожай продавать, а пшеничка, хе-хе, по рублю за пуд ушла. Сто рублей. Из них налогов рублей десять. Сколько осталось? Девяносто рублей. На весь год. А мужичку одежку купить надо? Надо. Мясо, молоко, сахар, табак, железо, соль, спички надо? Надо. Если кто родился или, не дай бог, помер, батюшке отдать за требы надо? Сколько там остается? Слезки. А тут конокрад лошадь свел. Мужичку, хе-хе, только и остается, что ложись да помирай: новой лошади он уже нипочем не укупит.
– А зачем мясо покупать? – удивилась Юля.
– Как зачем? А где ему мясо взять? Если свинья есть, так ее раз в год на Рождество колют. Откуда мяса на весь год? Вот и покупают, хе-хе, мужички…
– Так… – запнулась Юля. – Куры же есть, утки там. На охоту ходить можно.
– Куры, хе-хе… Куры, госпожа, тоже жрать, прошу прощения на грубом слове, хотят. А кто ж на них зерно будет тратить, если самому не хватает? Бегает пара-тройка курей, яйца несут, вот и весь сказ. И на охоту ходить некогда, да и некуда. Леса-то, хе-хе, свели… Мясо в горшке, госпожа, есть у того, кто работает, – Столбов снял картуз и постучал себя по лысине, – головой. Сейчас у каждого четвертого, куда ни глянь, и лошади-то своей нет, землю чужими лошадьми да сохами пашут…
– Сохами? – Даже Руслан удивился. В его представлении соха – что-то относящееся к Древней Руси, а выражение «Сталин принял Россию с сохой» – художественная метафора.
– Сохами, хе-хе, сохами. На один плуг железный – две сохи деревянные приходится. Про паровые плуги и вовсе разговору нет. Дай бог, если во всей России полтысячи наберется. С сельскохозяйственными машинами, – Столбов со вкусом выговорил длинное словосочетание, – знаете как дела обстоят?
– С тракторами? – наивно спросила Юля, сама понимая, что трактора и сохи плохо сочетаются.
– С тракторами? – заулыбался Столбов. – Госпожа Лазаревич, тут сеялок-то одна на четыре сотни мужичков, жатки – одна сотни на две, я уж про грабли и косилки молчу – одна на тысячу. А вы – трактора… Чай не в Америке живем, наш мужичок привык по старинке земельку ковырять. Сейчас хорошо… – Торговец опять зажмурился, как кот на солнцепеке. – Раньше-то что было? Хоть каким ты работящим ни будь, а земли больше, чем община на душу положит, – не получишь. А сейчас: хочешь из общины уйти – уходи, никто тебя неволить не будет, бери свою землю и иди…
– Так ведь больше, чем было, – не понял Руслан, – все равно не получишь. Так на так и выходит.
– Не скажите, господин Лазаревич, не скажите. А купить? А? Общинную земельку-то не больно купишь, а тут – пожалуйста.
– Так вы же сами говорили, что денег нет. Откуда бедному крестьянину денег взять еще земли купить, если он на старом участке денег заработать не может?
– А бедному и нечего землю покупать, бедноту плодить. Выходи из общины, продавай землю – и на все четыре стороны. Хочешь – в город иди, на завод там или на фабрику, там таких, как ты, уже толпы стоят, хочешь – в батрачки, хе-хе, иди. Богатый крестьянин – он сам на своей земле ломаться не станет, он себе земли прикупит поболе да батрачков наймет, из тех же безземельных, в кулаке их держать будет. Законы, господин Лазаревич, не для слабых – для сильных пишутся.
Глаза торговца, казалось, блеснули холодным волчьим блеском.
– То есть, – спокойно проговорил Руслан, – богатые становятся еще богаче, а бедные – еще беднее? Так?
– А кредит? – перебила Юля, почувствовав настроение мужа. – Кредит можно взять?
– Отчего же нет. В Крестьянском банке бери ссуду да покупай. Только, хе-хе, земелька сейчас уже по сто рубликов за десятину идет, так что бедные опять мимо идут. Ссуда, да… Помню, в девяносто втором – время было золотое. Недород тогда случился, хлеба у мужичков не было. Кинулись покупать, а где купишь, если ни у кого нет? А те, у кого есть, не дураки были, хе-хе, цену правильную затребовали. У мужичков-то денежек не было – откуда, если и хлеба-то нет, – а тут государство помогало, ссуды им выделяло, хе-хе, они и кинулись хлеб покупать. Умный человек, господин Лазаревич, он везде выгоду найдет…
Руслану почему-то вспомнилось объяснение причин роста цен на недвижимость из одного, как ни странно, юмористического журнала. Государство в рамках обеспечения жильем, вместо того чтобы строить дома, обеспечило выделение ипотеки. Мол, вот вам деньги, покупайте. Народ кинулся покупать, а жилья-то больше не стало. Тут один из законов рынка и сработал: когда товара мало, а покупателей много – цены вверх лезут.
«Сто лет прошло – ничего не изменилось».
– Значит, вы во время голода продавали крестьянам хлеб по завышенным ценам?
– А куда они денутся-то? Да и не голод, господин Лазаревич. Недород. Сам царь-батюшка сказал, что нет у нас, хе-хе, голода. Недород.
Руслан остановил машину.
– Сломалось что, господин Лазаревич?
– Вон, – вытянул руку Руслан.
– Где? – недоуменно оглянулся Столбов.
– Вон из моей машины!
УАЗ фыркнул и прокатился мимо торчащего на обочине торговца, бросив в него камешками из-под задних колес.
– Вот тварь!
Как ни странно, Руслану стало легче. Напряжение сорвалось хоть на ком-то.
– Папа, – тихо спросила Аня, – а лебеда – это такой сорняк, как на огороде растет?
– Да, такой.
– А как же ее едят?
– Не знаю, Аня. Морщатся и едят.
Уже шла вторая половина дня, они уже пообедали холодными бутербродами с мясом, припасенными еще в Луге, и горячим чаем из термоса, когда Руслан остановился у очередного прохожего.
Пожилой батюшка, ровесник сволочи-Столбова, в пыльной рясе и стоптанных сапогах, осторожно отстранился от притормозившей машины.
– Добрый день, батюшка. – Руслан обошел машину и подошел к священнику. – Не хотите, подвезу вас до места?
Судя по лицу, священнику больше хотелось перекреститься, но он сдержался и довольно ловко влез на переднее сиденье.
Машина тронулась.
– Руслан Лазаревич, торговец мебелью из Америки, – уже привычно представился Руслан. – Моя жена Юлия, дочь Анна.
– Отец Афанасий.
– Куда же вы, батюшка, так направляетесь, да еще пешком?
– А на чем же мне, простите, передвигаться? Бог дал нам ноги для ходьбы.
– На «мерседесе», – пробормотала Юля, но священник не расслышал. Да и сложно представить деревенского священника на иномарке. Даже в 2012 году.
