в ресторан,
Что у аэродрома,
И не сидят нам три часа
За рюмкой коньяка,
Им не приспичит улететь за триста верст от дома
Без отпускных и багажа подняться в облака…
Сергей Иоффе [35]
Вот вспомнились, заученные когда-то стихи иркутского поэта. Стоило лишь сойти на перрон вокзала, сесть в трамвай, который въехал на огромный мост через Ангару, как вспомнились стихи местного стихотворства. Он их, помнится, написал в период гонений на весь Иркутский творческий бомонд. Это произошло после того, как Юра Самсонов не опубликовал в нашем альманахе «Ангара» запрещенную повесть братьев Стругацких: «Сказка о тройке» [36]!
Но до этого еще много лет. Я к тому времени уже отслужил и успел поступить в универ на отделение журналистики. Я — прошлый. Помню, как же — помню, как комитетчики метались на черных «волгах» по городу, газетные киоски опустошали, изыскивая номера альманаха.
Впрочем меня в этом времени армия только ждет. И я — постаревший — способен отговорить себя юного не делать глупости. Хотя я их все равно сделаю…
Трамвай шел, как и раньше, неспешно и на перекрестке Карла Маркса и Ленина я спрыгнул, не ожидая остановки. Двери в этом древнем трамвае открывались вручную, хотя по Москве уже ходили новенькие, с пневматическими дверями.
На пересечении двух центральных улиц в небольшом, но нарядном скверике стоял громадный памятник Ленину. (Вот он, на фото). Помнится, в последние годы правления «кукурузника» ночью некие молодцы ухитрились выбить на постаменте стишки:
Водка стоит три ноль семь,
Мяса, масла нет совсем,
Дорогой Ильич, проснись
И с Никитой разберись!
В Иркутск еще при царях ссылали вольнодумцев, так что народ в этом, вообще-то — купеческом, городе был непокорный.
Я сел на лавочку, поглядывая на перекресток по которому ехали редкие машины: «Москвичи», «Волги», «газики». Следовало покопаться в свей, несколько покалеченной при переносе в другое время и другое тело. Я помнил о том, что у меня в той жизни был брат — физик, но не помнил деталей нашего общения. Судя по времени и зыбким отрывкам в сознании я все больше склонялся к творческому пути. Как и моя основа, которая весной 1961 года то ли где-то учится, то ли где-то работает. Призвать его должны только на следующий год, но вот когда он стал подвержен военным обязательствам — убей, не помню!
— Це дило треба разжувати, сказал я «Ленину» и пошел в гостиницу «Сибирь», которая, как подсказывала память, должна была быть на улице Ленина недалеко от огромного комплекса Обкома КПСС. В те годы это была единственная благоустроенная гостиница в столице Восточной Сибири. Среди ее постояльцев было немало известных стране и миру личностей. В период Великой Отечественной войны, во время гастролей, в ней останавливались народная артистка СССР О.В. Лепешинская, джаз-оркестр под руководством Л. Утесова и многие другие. В 1941–1942 годах здание гостиницы занимал госпиталь № 1221 общехирургического профиля, часть помещений была отдана под жилье эвакуированным артистам Киевского государственного театра оперы и балета имени Т. Шевченко. При гостинице был отличный ресторан я там в десятом классе как-то просидел целых три рубля с одноклассницей. Но она того стоила! Хотя дело дальше поцелуев и не пошло, но вот сейчас вспомнил с нежностью.
— Мне отдельный номер, можно люкс, — сказал я, протягивая паспорт с вложенной в него двадцати пяти рублевкой. Обычно хватало червонца, но я помнил этот советский отель, как неприкасаемый для простых граждан, вот и решил не рисковать отказом.
— Поищем, — проворковала пышная дама за прилавком. — Вот, есть двухкомнатный полулюкс за семь рублей. Будете брать?
— Возьму. На неделю, пожалуйста.
— Так, на семь дней. Расчетный час в полдень. Багаж будете сдавать на хранение?
— Да у меня багажа-то только сумка.
— Тогда с вас 49 рублей. Вот ключ.
И она протянула мне солидную деревянную грушу на которой болтался ключ от комнаты.
Номер оказался недалеко от лестницы, покрытой ковровой дорожкой, прижатой металлическими трубками. С прихожей, с отдельным туалетом, залом и спальной. По-советски просторный, с огромными окнами, выходящими на улицу с тополями. В зале на тумбе стоял телевизор «Рекорд», был буфет с посудой и маленький холодильник. В спальне рядом с двуспальной кроватью находился радиоприемник. Роскошь по нынешним временам. И всего за семь рублей. Впрочем, семья на эти деньги может и неделю прожить.
Я принял душ, под конец с удовольствием прихватывая губами чистейшую воду. Нигде не пил такой вкусной воды, как близь Ангары! Вышел, не обтираясь (очень сильно топили в гостинице). Сибиряки холода не боятся, зато тепло одеваются и не экономят на обогреве. Стал перед большим зеркалом в спальне и заново осмотрел свое новое тело. Я — первый был худощав, с тонкой костью и не слишком сильный. Мышечную мощь подменял реакцией, скоростью. Поэтому любил настольный теннис, но не любил тягать гантели (коими очень увлекались советские парни шестидесятых). К старости, после лечения рака простаты гормонами, разжирел, но основной жир пришелся на живот. Так что выглядел, как пузырь на тонких ножках. Мой донор, человек пожертвовавший мне тело после смерти, был мужиком с крепким костяком, немного короткими ногами, густо поросшими светлым волосом и с выраженными мышцами икр. Плечи широкие, предплечья хорошо прокаченные… Офицер, воинская косточка. Это тело заставило меня бегать утрами — мышечная память заставила и не пренебрегать спортом. Благо, в СССР в каждом дворе была спортплощадка, как минимум: турник, брусья, качели и волейбольная сетка. Теннисные столы тоже стояли повсеместно, проблема была лишь в шариках, которые (если из Китая) являлись дефицитом). А ракетки мастерили сами, покупая обычную — дощатую и обклеивая резиной или губкой, или полностью, вырезая и склеивая из многослойной фанеры.
В общем своим телом я остался, как и в первом знакомством там, в Вязьме, доволен. Поэтому быстро оделся и отправился в ресторан, проход в который был не только с улицы, но и с вестибюля гостиницы.
— Будете комплект номер один, — спросил официант, — или второй номер, рыбный.
— А что в первом?
— Щи с мясом, котлета с картофельным пюре и компот. Девяносто семь копеек.
— А рыба какая?
— Уха на таймене и сборная, на таймене дороже. На второе жареный хариус. Есть малосольный омуль и ленок.
— Несите тогда на таймене. Только сперва ленка малосольного и водочки лучшей графинчик.
Тайменя я в первой жизни ловил на мыша, руки трещали пока выводишь, да
