— проникся его речью и покачал головой Мочалов.
— Ничё, Серёжа, бог не выдаст, свинья не съест. Не будет ворога в деревне, на смертном одре поведаю тебе родовую тайну — детей-то у меня не было… в прорубь я провалился в молодости… от того застудил мужское достоинство и остался век вековать одним, — старик смахнул набежавшие слёзы. — А ты по сути своей наш, как большевики говаривали — «кулацкий сын» — от того и доверился я тебе. Ладно, время позднее, пойду я почивать.
2 мая 2027 года. д. Тополиновка. Утро
Этот воскресный день принёс много нового. Часам к десяти, когда люди собрались завершить посадку картофеля на ещё двух подготовленных участках, приехал Девятов. Один и хмурый. На вопросы Мочалова о причине такого настроения тот поведал, что везде заполыхали митинги протеста и демонстрации. Причём наряду с уже печально известным «Народным согласием» в политическое противостояние с нынешней властью вступила РПЦ. Часть либерального крыла Православной Церкви обратилось к своим сторонникам с призывом поддержать демократические начинания Всеволода Оболенского. И напротив, крыло фундаменталистов призвало истинно верующих отмежеваться от всякой ереси и иноверцев, сплотившись вокруг право-радикально настроенных священнослужителей. А заодно выступить с требованиями запрещения рабочих виз для гастарбайтеров, отбирающих рабочие места у исконно русского населения. Мирные демонстрации согласовать с руководством Правительства не удалось — эпидемию никто не отменял, и, по мнению аналитиков, на майских праздниках ожидаются стихийные манифестации по всей стране. С заражёнными тоже всё очень плохо: мало того, что эпидемия разрасталась такими темпами, что куда там Ковиду-19. В некоторых городах койко-места в инфекционных отделениях больниц закончились, а больные всё прибывали, и сами больницы оказались уже забиты по самое не могу. Несмотря на принятые по аналогии с 2020-тым годом мерам, уже появились инфицированные медики. Из-за замалчивания объективной информации, люди откровенно стали бояться даже тех, кто работает в поликлиниках. Появились случаи, когда медиков узнавали по лицам и выгоняли из магазинов. Народ попросту тихо стал сходить с ума, практически не веря никому и черпая сомнительную информацию с различных порталов и форумов в интернете. А там как отличить, где правда, а где фейк?
По словам Антона, ситуация в стране стремительно выходила из-под контроля государства. День «Х» неумолимо приближался. И уже стало понятно, что так, как раньше, дело не кончится. Что и где бабахнет ещё не было понятно, но то, что всё-таки рванёт, теперь уже очевидно. Мочалов коротко отчитался по новостям в Тополиновке, заодно поинтересовавшись окончательным списком лиц, собиравшимся приехать в деревню. Сергей не знал, что друзья, одновременно с его приготовлениями в Тополиновке, вели свою работу. Девятов сказал, что отобрано сорок три человека личного состава УГРО, ППС и ДПС аж из трёх районов, в том числе и Барсуковского. Выходили на людей аккуратно, разговаривали один на один и сначала намёками, а потом осторожно давали понять, что точка эвакуации есть, но её местонахождение не указывалось. Росгвардию вообще не трогали — последнее время там свои тёрки пошли — к кому теперь примкнуть: остаться верными Правительству или перебежать к Оболенскому. Каждый из проверенных людей получил информацию об условном сигнале, который будет означать «Бросай всё, бери семью и дуй к точке сбора. Желательно с оружием». Понимая, что вновь прибывшие столкнутся с банальным отсутствием спальных мест, Сергей задал и этот неудобный вопрос. Антон выматерился, но обещал в ближайшие сутки как-то решить проблему с бытом людей. Приютить в общей сложно под сотню человек, считая домочадцев, — дело серьёзное.
Имея на руках около сотни тысяч рублей, Мочалов решил скинуть практически все деньги, для чего отправил микроавтобус с людьми, преимущественно славянской внешности — задействовал всех переселенцев, что сейчас проживали в Тополиновке, чтобы по максимуму закупить в магазинах муку, крупы и консервы даже малого срока хранения. На первое время их хватит. К его сумме добавились личные сбережения практически всех, кто сейчас обитал в Тополиновке — даже старики достали свои «гробовые».
Эскортировал микроавтобус Димка на «Ниве» с прицепом. Ему пришлось сделать целых четыре ходки в деревню, сгружая продукты прямо у столовой. Их под руководством Фариды сразу сортировали и далее распределяли по заранее вырытым у столовой погребам парни из бригады сборщиков мебели. Строители же заканчивали возведение последних двух общежитий, рассчитанных каждое на двадцать-двадцать пять человек.
Оставшиеся тридцать тысяч рублей были потрачены на Барсуковской АЗС: закуплены масла для «Нив» и заполнены практически все имеющиеся в наличии канистры и пластиковые бочки. Вечером Димка передал отцу тридцать два рубля, пафосно заметив «Сдача, сэ-э-эр!»
* * *
Пока тополиновцы занимались сельхозработами и обустройством не только приусадебных участков, но и самой деревни, в стране много чего произошло. Майский праздник, как водится, продлил выходные до 5-го мая. За это время эпидемия разрослась настолько, что практически все медицинские учреждения в городах и краевых и областных центрах оказались забиты заражёнными. Обстоятельства усугубляло не только отсутствие вакцины, но и практически стопроцентное заражение при контакте с уже заболевшими. Медики, пытавшиеся лечить заболевших, через несколько суток оказывались рядом со своими первыми пациентами. Правительство, похоронившее Президента, собралось на внеочередное заседание, на котором было принято решение ввести режим самоизоляции с жёстким контролем. К этому неуверенному действию обезглавленного руководства страны добавилось проведение акций со стороны «Народного согласия». Оболенский через интернет-мессенджеры смог уговорить выйти на улицы большое количество молодёжи. 6-го мая прошла первая манифестация, собравшая около ста двадцати тысяч человек в Москве и около двух с половиной миллионов по всей стране.
Когда на несанкционированных многолюдных акциях вспыхнули стычки между сотрудниками МВД и Росгвардией с одной стороны и протестующими с другой, эпидемия охватила и личный состав силовых ведомств. Тут уже было не до жиру: экипажи патрульно-постовой службы откровенно боялись выходить навстречу «провокаторам» без масок и перчаток — слишком велика была вероятность подцепить «шоколадку» — так окрестили новый вид заболевания, одним из симптомов которого стал шоколадный привкус во рту.
Большая часть принявшей участие в демонстрациях молодёжи и примазавшиеся к ней маргинальные элементы оказались заражены. Уже 8-го мая поток народа, почувствовавших у себя тот самый зловещий «шоколад» на зубах, ринулась в местные больничные учреждения. Медики оказались неготовы к такому повороту событий, не было физической возможности принять и разместить всех заболевших. В срочном порядке из больниц выписывали пациентов, лежавших там с другими заболеваниями. Но это не помогало делу — выписанные пациенты часто доезжали до дома уже с привкусом шоколада во рту. В больницах начинался хаос.
