Прошла ночь, и с первыми лучами солнца на «Ворон» стали возвращаться шлюпки. Гребли на них лениво, орали, пели песни, хлебали спиртное из фляг и кувшинов, а кто-то храпел, свесив голову меж коленей или растянувшись на днище. Протрезвевший Тегг устроился у фальшборта, глядел, как люди взбираются по штормовому трапу: пьяных в стельку волокли на пушечную палубу, тех, кто был способен передвигаться, отсылал на бак, где их обливали водой. Герен и Страх Божий затащили на палубу Мортимера – тот был в штанах, но уже без сапог и, разумеется, без единой монеты. Братья Свенсоны взлетели по трапу орлами – эти потомки викингов могли, казалось, выпить море, а потом залезть на мачту и пройтись по рее. Ван Мандер слегка пошатывался, и Олаф со Стигом, взяв шкипера под руки, отвели в каюту. За ним поднялся Хрипатый Боб и сообщил, что цены на шлюх и спиртное в Кальяри много ниже, чем в Вест-Индии, но деньги все равно потрачены, а вот на что и как, он сам не помнит. Затем боцман отправился к кабестану, призвал Кактуса Джо, Алана, Джоса и Люка Фореста и стал дожидаться команды на подъем якорей.
«Дрозд» и «Дятел» отвалили от пристани, весла галер опустились в воду, подтолкнули корабли вперед, на мачтах взмыли паруса. Сделав перекличку, осмотрев спящих и убедившись, что никто не забыт и ничто не забыто, Серов велел Вальжану спуститься в баркас. Потом загрохотала якорная цепь, ветер наполнил треугольник кливера, и «Ворон», неторопливо развернувшись, двинулся прочь от Кальяри. Загудели туго натянутые канаты, скипнули реи, одеваясь белыми полотнищами парусов, плеснула о корпус крутая волна и рассыпалась мелкими брызгами. Баркас с мсье Вальжаном начал удаляться, но Серов, перегнувшись через планшир, поймал последний взгляд купца.
В его глазах светилась холодная ненависть и обещание мести.
Глава 7
Привет с родимой стороны
Еще до середины прошлого века на многих побережьях (например, в Калабрии или в Каталонии) создавалась цепь дозорных вышек или башен-крепостей, расположенных с интервалом от трех до пяти километров, и весть о нападении пиратов долетала в глубь материка или острова в считаные минуты, все небоеспособное население спешило укрыться внутри этих башен вместе со скотом, а мужчины создавали ополчение и старались продать свою жизнь и свободу как можно дороже. Эти ополчения организовывались по корабельному принципу: каждый заранее знал, с чем он должен явиться к месту сбора и как действовать в бою. Развалины таких башен можно сегодня увидеть на многих плодородных островах Средиземного моря: на Аморгосе, Андросе, Астипалее, Китносе, Корсике, Косе, Крите, Леросе, Сардинии, Серифе, Сифносе (здесь их более десятка), Сицилии, Скиатосе, Скопелосе, Фасосе. Иногда роль таких башен-крепостей выполняли монастыри и церкви – преимущественно те, что располагались на скалистых кручах.
А.Б. Снисаренко, «Рыцари удачи»,Санкт-Петербург, 1991 г.
«Вначале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водой.
И сказал Бог: да будет свет. И стал свет.
И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы.
И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один.
И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды».
Серов захлопнул маленькую карманную Библию на французском и сунул ее за обшлаг камзола. После небольшого шторма, слегка потрепавшего его флотилию, море было блестящим, как зеркало, спокойным и пустынным. Казалось, оно простирается до бесконечности – привычная иллюзия для морехода, которую легко разрушить, поглядев на карту. Карта утверждала, что они находятся в Тунисском проливе, где от берега до берега, от мыса Эт-Тиб в Тунисе до Сицилии, около семидесяти миль. По масштабам двадцатого века совсем небольшое расстояние; Серов даже слышал, что между Сицилией и Тунисом собирались проложить подземный тоннель.
Однако: «Земля безвидна и пуста, и Дух Божий носился над водой…» Может быть, носился и кувыркался именно в этом месте…
Вытащив из-за пояса трубу, Серов осмотрел горизонт. Ни мачт, ни паруса… Через триста лет такого бы произойти не могло – Средиземное море стало одной из самых оживленных транспортных артерий. Но сейчас на планете обитали не шесть с половиной миллиардов, а много меньшее число людей. Сколько, Серов не представлял, но наверняка меньше миллиарда, так что Земля в самом деле была пуста – разумеется, с его точки зрения.
Северо-западный ветер подгонял «Ворона» и две галеры; корабли плыли на восток со скоростью пять с половиной узлов и через сутки должны были оказаться в мальтийских водах. Конечно, если продержится попутный ветер и не случится нового шторма; зимние бури в Средиземноморье налетали с пугающей внезапностью. Серов нес утреннюю вахту, у руля стоял Стиг Свенсон, в «вороньем гнезде» на грот-мачте устроился Рик Бразилец, а прочая команда отдыхала, расположившись кто на верхней, кто на орудийной палубах. Корсары уже очухались после Кальяри, но это событие было еще свежим, порождавшим массу воспоминаний и споров: кто больше выпил и кому досталась девушка погорячей, самая страстная и ненасытная. Над кораблем повис раскатистый хохот, гул голосов и стук костей – те, у кого оставались монеты, играли, их безденежные приятели болели и советовали. Солнце грело умеренно, но Серов полагал, что сейчас никак не меньше пятнадцати градусов тепла, прекрасная погода для начала января. Впрочем, то было мнение северного жителя, а его моряки, привыкшие к африканской и вест-индской жаре, временами ежились.
Глядя на свой экипаж, Серов размышлял о грядущей атаке на Джербу, бомбардировке фортеций и высадке десанта. Все это нуждалось в четком планировании, которое он еще не мог произвести – слишком мало знал о топографии и укреплениях острова. Но, по утверждению де Пернеля, такие данные имелись у рыцарей-мальтийцев, неоднократно пытавшихся взять штурмом пиратский притон и спалить его дотла. Однако успеха они не имели и, невзирая на храбрость и упорство, были не раз биты.
Серов, бывший офицер спецназа, догадывался, где кроется ошибка. Военная доктрина этого столетия была примитивной, как в эпоху Александра Македонского: пехота строилась для битвы, пушки и конница располагались на флангах полков или за линией пеших солдат, затем начиналась пальба из орудий и мушкетов, после чего солдаты сходились шеренгами под барабанный грохот, чтобы колоть и резать друг друга. Артиллерия поддерживала их, стреляя временами в гущу собственных отрядов, конница наносила внезапный удар или отражала атаку вражеских всадников, но в любом случае битва была сражением тысяч и тысяч бойцов, сгрудившихся на небольшом пространстве. Такая тактика являлась, в общем-то, верной, ибо успех сражения решали сабля и штык, а не снаряд и пуля; пушки и ружья стреляли на небольшие дистанции, перезаряжались долго, и огонь был малоэффективным. Батальон не пошлешь в атаку разреженной цепью, если у солдат не автоматы, а кремневые мушкеты; цепь будет прорвана массой противника и, с вероятностью десять к одному, уничтожена. В эту эпоху солдат еще не стал автономной боевой единицей и мог сражаться и выжить только в отряде своих сотоварищей.