Ознакомительная версия.
– Так! – простонала девушка, – так! Так! – выкрикнула она и бросились в мои объятия…
Вернувшись домой далеко заполночь, я, тем не менее, не лег в постель. Спать не хотелось. Я сел за стол и принялся за разработку плана государственного переворота в СССР. Прежде всего, необходимо было наметить круг лиц, которых я, с помощью своих вновь открывшихся способностей (про себя я их стал называть фокусами), должен был вовлечь в заговор. Иван Иванович сказал, что число этих самых фокусов не превысит дюжины. Допустим, что оно равно одиннадцати. Один, последний фокус я использовать не могу: за ним последует моя смерть. Один я уже использовал с Любой Кожевниковой (я закрыл глаза, с замиранием сердца вспоминая Любины ласки). Пару фокусов надо оставить про запас. Мало ли что может случиться. В итоге получается, что я могу завербовать семь человек.
Первым в моем списке должен идти, конечно, Генрих Ягода. Никого больше из сотрудников НКВД вербовать не буду. За меня это сделает сам Ягода. Он лучше меня знает своих подчиненных и знает, кого из них можно будет подключить к операции.
Теперь наркомат обороны. Нарком Ворошилов? Нет. Этот для заговора не годится. Не блещет умом, прямолинеен, не артистичен. Занервничает, задергается. Выдаст тем самым себя и других. А вот его первый заместитель, начальник штаба РККА, Михаил Тухачевский прямая противоположность своему шефу. Умница, аристократ. Он у меня в списке будет стоять под номером два.
Под номерами 3 и 4 пойдут мои старые друзья: Иона Якир и Иероним Уборевич. Оба командуют крупнейшими в стране военными округами – Украинским и Белорусским. Это внушительная сила.
Далее. Необходимы люди, хорошо знающие командный состав Красной Армии, умеющие расположить к себе собеседника и найти к нему подход. С их помощью я расширю круг заговора, включив в него непосредственных исполнителей. Мне не пришлось долго копаться в своей памяти. Таких людей я хорошо знал. Это, прежде всего, Борис Фельдман, начальник Управления по комначсоставу (номер 5), Август Корк, начальник Военной Академии им. Фрунзе (номер 6) и Роберт Эйдеман, предшественник Корка на посту начальника Академии (номер 7).
Пробежав глазами список, я удовлетворенно кивнул головой и встал из-за стола. Пройдя на кухню, я смял листок с фамилиями будущих участников заговора и бросил в раковину. Чиркнув спичкой о коробок, я поднес ее к листку и долго стоял без движения, наблюдая за пламенем.
На следующий день после обеда я зашел в кабинет к Ягоде. Удивительно, но в ходе беседы мне показалось, что я мог бы и не прибегать к помощи своего фокуса. Словно уже давно ожидая подобного предложения, Генрих принял его с большим воодушевлением и, я бы сказал, с азартом карточного игрока. Мы договорились, что я сосредоточу свое внимание на наркомате обороны, а он подыщет людей в НКВД.
Через несколько дней я встретился с Тухачевским. Фокус сработал без сучка и задоринки. Единственная проблема возникла в конце разговора, когда Михаил Николаевич поинтересовался, кто станет во главе первого правительства свободной России. Я обещал, что этот пост достанется ему, с тем лишь условием, что правительство это будет временным и просуществует до выборов в Государственную Думу. Такой ответ вполне удовлетворил Тухачевского.
В течение следующих двух недель я поочередно встретился с Фельдманом, Корком, Эйдеманом, а также выезжал к Уборевичу и Якиру. К середине сентября костяк заговора был сформирован. И тут случилась беда. С поста наркома внутренних дел был снят Генрих Ягода. Видимо, Сталин не мог простить ему чрезмерной медлительности, а порой и скрытого саботажа в деле разгрома группировки Зиновьева-Каменева. С 1-го октября 1936 года наркомат возглавил Николай Ежов. Начались чистки. При Ягоде в состав руководства НКВД входили 14 евреев и лишь 6 человек других национальностей. В первые два месяца почти все евреи были смещены с занимаемых постов. Я тоже был понижен в должности. Но это меня не особо расстроило. Беспокоило другое. Тухачевскому взбрела в голову сумасбродная идея одновременного выступления с верхушкой германской армии против диктаторских режимов двух стран. Я пытался его отговорить, объясняя насколько это опасно. Он на словах соглашался со мной, однако, как я позже узнал, начал зондировать возможность проведения переговоров с начальником немецкого штаба Верховного командования сухопутных войск Людвиком Беком.
В начале января 1937 года арестовали двух моих коллег, служивших при Ягоде начальниками отделов. Это меня насторожило, и я поспешил обзавестись документами на случай перехода на нелегальное положение. 30-го января рано утром меня разбудил звонок в дверь. Я накинул халат и пошел открывать. На пороге стояли трое молодцов. Их штатская одежда не ввела меня в заблуждение. Я сразу распознал в них сотрудников госбезопасности. Наметанным взглядом я выделил среди них старшего, мужика лет тридцати пяти, с лихо закрученными вверх буденовскими усами, и, глядя ему прямо в глаза, четко отдал приказ.
– Пройдемте со мной в комнату.
Усатый послушно последовал за мной. Его товарищи обменялись недоуменными взглядами и остались у порога. Оказавшись в комнате, я взял со стола первый, попавшийся мне под руку лист бумаги и сунул его под нос незваному гостю.
– Видите эту подпись? – ткнул я пальцем в чистый лист, – это подпись товарища Сталина. В этом документе говорится, что я выполняю его личное секретное задание. Здесь также сказано, что все сотрудники наркоматов внутренних дел и обороны обязаны содействовать мне в выполнении этого задания. Ваш начальник, по-видимому, не знаком с этим документом. Так вот, поезжайте немедленно к нему и расскажите все, что здесь видели и слышали.
Усатый открыл было рот, но я взмахом руки остановил его.
– Выполняйте приказание! – гаркнул я голосом командира эскадрона.
Мой гость вытянулся в струну, взял под козырек кепки и выкрикнул в ответ: – Есть, выполнять приказание!
Выпроводив непрошенных визитеров, я быстро сложил в чемодан самые необходимые вещи, захватил документы, деньги и уже через несколько минут шагал по пустынным улицам к дому, где жила Люба Кожевникова.
Переход на нелегальное положение вызвал определенные трудности в моей работе по подготовке государственного переворота. Тем не менее, я продолжал встречаться с основными участниками заговора и координировать их действия. Особым моим вниманием пользовался Михаил Тухачевский. Этот человек обладал огромной силой воли (или, выражаясь словами Ивана Ивановича, мощным собственным источником Разумной Энергии), благодаря чему мое воздействие на его волю было не столь эффективно, как на других людей. Вследствие этого, Тухачевский постоянно пытался проявлять инициативу и это, в конечном итоге, тормозило процесс подготовки переворота. С большим трудом к концу апреля 1937 года мне удалось согласовать со всеми участниками заговора общий план нашего выступления. Оставалось уточнить кое-какие детали и дать инструкции непосредственным исполнителям операции. И тут грянула беда.
Ознакомительная версия.
