Делить пришлось по местным обычаям, то есть по знатности, вкладу в победу, отношению соратников... Бредовая, несправедливая и порочная практика, порождающая споры и взаимную неприязнь.
«Это первое, что я изменю, когда у меня появится моё лично воинство», — подумал Эйрих, получивший две кольчуги, копьё и бронзовый шлем.
Столь щедрая добыча ему полагалась из-за того, что он, как ни посмотри, дружинник, сын вождя, а ещё и управлял всем этим действом, пусть и не участвовал в схватке лично.
Удалось взять пленными девятерых, которых сейчас вязали пеньковой верёвкой.
Пока они делили наживу, вернулся Татий, вместе с посыльным от Зевты.
— Чего тут? — спросил посыльный, известный под именем Биуда. — Твой отец хочет знать, чем всё закончилось.
— Скажи, что мы одолели пять десятков воинов из деревни вождя Фрунары, царствие ему небесное, — ответил Эйрих. — Скажи ещё, что мы сложим тела погибших у дороги, а сами пойдём дальше, чтобы удостовериться в безопасности пути. Пленных оставим тут же, под охраной одного воина.
— Передам всё, — изобразил полупоклон Биуда.
Этого, почему-то, удивляло то, как спокойно и буднично Эйрих всё это говорит. От молодняка ждут иной реакции: битвы возбуждают кровь, восторгают или опустошают, а Эйриха всё это, будто бы, совершенно не впечатлило.
Наверное, Биуда, в очередной раз подумал, что Эйрих действительно странный малый...
«Пусть думают, что хотят», — мысленно вздохнул он. — «Людская молва — это неважно, если у тебя в руках власть. Даже наоборот, очень хорошо, когда людям есть, что обсудить о тебе».
Про Чингисхана в степях ходили разные слухи. Что он сын волков, что он сын дракона, что при его рождении небо было кроваво-красным — люди горазды придумывать всякую ерунду, даже зная прекрасно, что он человек из плоти и крови, а не мифическое чудовище. Но людям тяжело сопоставить то, чего он достиг, с обычным человеком. Поэтому возникает и разрастается легенда. Легенда, успокаивающая людей и примиряющая их с собственной никчёмностью. «Если уж он сын волка или дракона, а небо, при его рождении, было кроваво-красным, то тогда уж ладно, легко верится в то, что он покорил Вселенную».
Размышляя о склонности людей творить мифы, Эйрих повёл свой отряд вперёд, всё чаще возвращаясь к мысли, что ему срочно нужны лошади.
Незадолго до вечера, они прибыли в деревню покойного вождя Фрунары, подло убитого римлянами.
— Вы кто? — выпучив глаза в удивлении, спросил некий мужчина, живший в окраинном доме.
— Я Эйрих, сын Зевты, — представился Эйрих. — Дружинник на службе вождя.
— А-а-а-а, э-э-э... — начал переваривание новости мужчина. — Я Вульфс, сын Петы... А вы чего, этого... ну, вождь... это самое... воины...
Он, буквально, жевал слова, пребывая в растерянности от того, что к деревне спокойно подошли чужие воины.
— Где старейшина этой деревни? — быстро начал терять терпение Эйрих.
— У деревенской площади дом... — ответил Вульфс.
— Ясно, — вздохнул Эйрих. — Веди нас к нему.
Мужик привёл их к дому, у которого начала собираться толпа селян. Видимо, много кто уже понял, что раз чужие воины пришли не в сопровождении вождя и его воинства, значит, дело уже очень неприятно пахнет.
— Кто ты, воин? — спросил вышедший из дома старик с коротким посохом в руках.
Он стар, белобород, с растрёпанными длинными волосами, а также морщинистым лицом. Блеклые глаза смотрят на Эйриха с живым интересом.
«Этот старик явно в своём уме и при живой памяти», — сделал Эйрих вывод. — «Скорее всего, ещё не растерял своего влияния, как это часто бывает с другими старейшинами».
Если Эйриху не изменяет память, а она ему не изменяет, старейшину этой деревни зовут Гундимиром, он славен своим словесным противостоянием Алариху, желавшему, чтобы все готы пошли вслед за ним. Но Гундимир, как говорят, сумел возразить верховному вождю и убедить его, что вот эта деревня никуда не пойдёт. Аларих стерпел, потому что Гундимир нашёл правильные слова, не оскорбившие верховного вождя и позволившие ему уйти при своих.
Пришлось подойти поближе и сделать глубокий поклон старости.
— Эйрих, сын Зевты, — представился он.
— Я помню это имя, — произнёс старик. — Твой отец — дружинник на службе вождя Бреты.
— Зевта, сын Байргана, стал вождём, — сообщил ему Эйрих. — И хочет попытать удачу в становлении вождём вашей деревни.
— Тут он опоздал, потому что наш вождь — это Дропаней, сын Хродлада, — улыбнулся старик.
— И на это у меня есть новость для тебя, — произнёс Эйрих.
— Какая новость? — чуть удивлённо спросил старик.
— Когда я шёл сюда с моими воинами, — Эйрих оглянулся на воинов авангарда, — встретил отряд из пятидесяти семи воинов, возглавляемых Дропанеем. Он вёл себя надменно, оскорбил меня и потребовал выдачи броней и оружия ваших, павших от рук злокозненных римлян, дружинников с вождём.
— И ты? — спросил старик.
— И я не поверил ему, — продолжил Эйрих. — Сказал, что передам брони только старейшине деревни, потому что этот Дропаней мог оказаться разбойником, который хочет обманом забрать то, что ему не принадлежит. Он оскорбился и атаковал меня — мы взяли пленными девять человек, они подтвердят мои слова.
Старейшина молчал. Лицо его было непроницаемым, но вот глаза выражали гнев. Возможно, Дропаней был ему близким родичем.
— Похоже на ложь, — холодным тоном произнёс Гундимир. — Я молвлю, что ты лжёшь.
— Слишком громкие слова для уст старика, — хмыкнул Эйрих. — Если ещё можешь держать топор в руках, оспорь мои слова в поединке.
— За мою честь постоит мой внук, — недобро улыбнулся старейшина.
Здесь было намного проще, чем в степи. Люди простые, много не думают. Возник конфликт с кем-то — докажи правоту в поединке. Оскорбил кто-то — смой с себя оскорбление кровью.
В степи всё совсем не так... Белобородые старейшины, регулирующие жизнь рода, учиняют суд и взвешенно определяют вину или обиду, после чего назначают наказание виновнику или виновникам. Если дело касается двух родов или более, то собирается совет белобородых, способный рассудить практически любую тяжбу.
«Возможно, стоит учредить здесь что-то похожее», — подумал Эйрих. — «В ином случае, мы будем терять воинов каждый раз, когда кто-то кому-то опрокинет кибитку...»
— Зови своего внука, — призвал Эйрих. — Пусть нас рассудит всевышний.
Духи защитят, если он прав. А он прав.
— Альвомир! — позвал старик.
Из соседнего дома вышел здоровенный детина, лысый и с туповатым лицом. Видно, что бог обделил его умом, но взамен даровал невиданную дурь. Вот этого Эйрих не предусмотрел.
Здоровяк, названный лесным альвом, подошёл к своему деду и встал рядом, оглядывая всех присутствующих несколько наивным взглядом.
«Как мне такого убивать?» — подумал Эйрих с зарождающейся где-то в груди паникой.
Глава двенадцатая. Лесной эльф
/12 октября 407 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония/
— Черви тебе в пасть, сопляк!!! — крикнул чернобородый мужик из толпы.
Эйрих запомнил лицо кричавшего.
— Ты следующий! — сообщил он этому мужику.
Мужик, на всякий случай, отступил назад и опустил взгляд.
Здоровяк, известный под именем Альвомира, вооружился кузнечным молотом. Точнее, головка была от кузнечного молота, а вот рукоять являла собой что-то вроде едва ошкуренного ствола от молодого дерева. Видимо, рукоять долго не живёт, поэтому мастер, чинящий оружие, уже перестал заморачиваться...
Зная об оружии противника, которое старейшина демонстрировал специально, громко рассказывая, что Альвомир им, однажды, убил медведя с одного удара, Эйрих выбрал копьё. Старейшине было всё равно, хотя он мог усугубить ситуацию, выбрав оружие для оппонентов, ведь вызов бросал не Гундимир, а Эйрих.
Положение было тяжёлым, потому что противник весил раза в четыре больше, чем Эйрих, был выше на четыре головы, а также демонстрировал такую силищу, что аж оторопь берёт. Альвомир размахивал своей кувалдой так, словно у него в руках сухая ветка, что обещало Эйриху смерть при любом неловком движении.
