него не обиделся. Что же кается дела, оно в следующем…
Как быстро понял Константин Николаевич, дело было с сильной гнильцой. Если вообще не сказать хуже. Хотя это ведь как посмотреть.
По словам императора, на прошлой неделе в воскресенье вечером Николай Павлович с семьей возвращались на конных каретах в сопровождении гвардейского конвоя из Павловска — городка из-под Санкт-Петербурга, любимого императором за свою природу и медленное спокойное развитие жизни.
А ухали они туда только с одной ночевкой, поскольку у августейшего отца многочисленного семейства было много государственных забот в столице. И, разумеется, никого не обеспокоило, что Мария просто оставила свой любимый бриллиантовый гарнитур на столе в одной из комнат (никто даже не помнил, в какой). Но когда они вернулись обратно домой из Павловска, драгоценностей уже не было!
— Я вначале думала, что уронила гарнитур на пол. Знаете, между всяких забот уронишь, сама не заметишь, — с горечью сказала Мария, — посмотрела везде на полу, под всякой мебелью. Но его нигде не было! Просто ужас какой-то!
Она посмотрела на него открыто и с надеждой. Поскольку разговор касался не любви, для папА, к сожалению, совершенно запретной, Мария как бы оказалась пострадавшей, а он вроде бы был полицейским со следствием, то прятаться от императора было не чему.
Он в упор глядел на ставший вдруг родной облик Маши, видел чудные румяные щечки, ушки, заалевшие под его наглым взглядом, и не мог ею наглядятся.
А она вдруг, стесняясь и немного дрожа, тоже смотрела в него. И тоже ничего больше не видела.
Сколько они так были — она — сидя на диване, он — стоя, как по команде смирно.
Николай Павлович громко и сердито кашлянул и время вновь пошло. Император с хрипотцой, немного злясь на молодежь, на брата, на трудную жизнь, на старшую дочь, нехотя заговорил:
— Самое главное, что накануне произошла ссора между Марией и моим младшим братом великим князем Михаилом. Его племяннице — старшей дочери брата — эти проклятые, но чудесные драгоценности тоже очень нравились. И ее отец попытался выпросить, а когда не удалось — посильнее надавить. Не получилось. Моя кровь!
И тогда, пользуясь нашим общим отсутствием, брат, по-видимому, просто взял их к своей семье. Проще говоря, своровал. Украл, мерзавец!
На его несчастье, на обратной прогулке кони наши, хорошо отдохнувшие, были весьма горячи, а дорога суха и недурна, без котловин и больших ужасных ям. Мы приехали на целых два часа раньше обычных поездок в Павловск.
И вот, проходя на природе к нашим семейным апартаментам, я заметил брата со спины. Он, скорее всего, был только что с места кражи и торопливо уходил с бриллиантовым гарнитуром. На мой громкий оклик он не отозвался, укрывшись в ночной темноте, хотя и при Луне.
Николай Павлович тяжело вздохнул, вспоминая неприятное воспоминание. Сухо заметил:
Я, конечно, его прощу. Все-таки ближайшая кровная родня. И детей его жалко. Но вы все-таки заведите дело и прижмите злоумышленника к стенке. Что б не повадно ему было. Да и гарнитур необходимо найти. Мари он очень нравится, — он посмотрел на любимую дочь и взгляд смягчился, — так что вы уж постарайтесь, князь.
Вот это интересный поворот, прямо-таки известный крюнштук получается! Хотел найти ювелирную игрушку, а придется заниматься великим князем. Хотя, воровал ли брат императора эту драгоценность. Очень уж слабы доказательства
— Ваше императорское величество видели его в лицо? — ненароком спросил Константин Николаевич, честно говоря, во многом, чтобы смягчить образовавшееся моральное напряжение. Он и так понимал, что нет. Но что-то Николай I уж очень разнервничался. А излишние эмоции очень негативно воздействуют на следствие. Ибо без эмоций следователь больше походит на машину — холодную, безнравственную, нечуткую. Но и излишек чувств, забивающих способность думать и анализировать, только мешают следствию.
— Нет, — отрицательно покачал головой император, — но я так хорошо его знаю, что узнаю и в полной темноте, а не в лунном свете. Понимаете? Мы с ним хорошо знакомы с самого раннего детства, а это больше тридцати лет!
Такие свидетельство не очень-то удовлетворило опытного князя. Как правило, если что-то показалось, то это действительно показалось и не более.
По крайней мере, получалось, что главные материалы расследуемого дела базировались на не очень-то доказательных человеческих чувствах, противоречивых и стойких.
Но ведь для этого есть и ты, товарищ, а ныне господин полицейский. Работай и создавай правильную базу доказательств. А потом арестуй обвиняемых и возвращай украденное у потерпевших!
Как опытнейший оперативник в прошлой жизни в рациональном XXI веке, Константин Николаевич знал, как часто людей подводили самые, казалось бы, яркие эмоции и твердые всплески памяти. Уверившись в них, свидетель прочно верил и всем говорил, хотя на практике (или в суде) потом оказывалось, что фактический материал либо был либо искажен, либо его вообще не было. Показалось!
Значит, эти наивные дети романтического XIX века твердо уверовали, что Николай Павлович около одиннадцати часов вечера видел своего брата? Ха-ха! Два раза. Однажды он сумел оправдать в ходе кропотливого следствия убийцу, пойманного на месте преступления с ножом в руках и всего в крови. И не потому, что болтливый адвокат. Им он никого не был, и, честно говоря, весьма не любил обвиняемого. А просто верил в правду и всегда ее добивался. Этот так называемый убийца всего лишь был случайный свидетель!
То есть, нет, конечно, его императорское мог и видеть бедного в этом случае Михаила Павловича. На 50 %. А на остальные 50 % и не его. А следователь должен доказать путем очень даже нехитрых методов, которые под силу и простым великим князьям, какие 50 % правильные!
. — Оправдать его императорское высочество Михаила Павловича будет легко, — спокойно сказал князь Долгорукий в ответ на молчаливую просьбу императора обелить его брата, — меня интересует больше другое — где украденные драгоценности? Ведь их до сих пор не нашли! И, скорее всего, их во дворце с того самого времени нет. Хорошо, если в России еще остались.
Хотя и в этом он слегка лукавил. Константин Николаевич почти уже знал, кто примерно украл и приблизительно представлял, где они хранятся. Но пока его голословные доказательства в таком аспекте следствия никого это не интересовало. Для начала надо было убедить самого императора, и не словами, а юридическими доказательствами, что его брат не виновен. а уже потом охотится за действительного грабителя.
Слова известного сыщика прозвучали, как гром среди ясного неба, — громко и очень приятно внезапно. А то ведь все
