и Артурчика с Наташей, я пригласил в кафе Котову и Свету Миккоеву, Мраморова, Красильникова и их приятеля шахматиста (он весь вечер засматривался на Миккоеву).
Мы сдвинули столики. Пили шампанское, ели десерты и мороженное. Сегодня я впервые танцевал с Котовой – сжимал руками её талию, смотрел Лене в глаза. Вдыхал аромат её волос и духов. Ощущал на своём лице тепло её дыхания.
После медленного танца я наблюдал за тем, как Лена плясала под ритмичную музыку вместе с подругами. Признал, что она не напрасно с малых лет занималась хореографией. Рядом с ней на танцплощадке даже Рауде казалась неуклюжей.
В застольных беседах молодёжи я сегодня не участвовал: любимые темы для разговоров советской молодёжи у меня вызывали скуку и приступы зевоты. На вопросы отвечал короткими фразами. Изредка выполнял функции судьи в затянувшихся спорах.
Наблюдал за комсомольцами и комсомолками. Особое внимание уделил сегодня Котовой. Потому что заметил: в кафе поведение Лены напомнило мне о Маргарите Лаврентьевне Рамазановой – я невольно удивился этому открытию.
Присмотрелся к Котовой и понял: сегодня она была не строгой Бригадиршей, не прилежной студенткой и не боевой подругой – её сегодняшние повадки годились для образа светской львицы (как раз и навеявшего мне воспоминания о Марго).
Мы возвращались вечером в общежитие – Лена держала меня под руку.
Я спросил:
- Котова, почему ты не поступила в театральный институт? Ты хорошо танцуешь и поёшь, легко меняешь поведение в зависимости от ситуации и обстановки. Ты прирождённая актриса. Зачем тебе МехМашИн? Твоё место на сцене.
Лена прижалась к моему плечу.
- После того случая с самолётом… - произнесла она, - ты помнишь. Столько всего мы потеряли в тот день. Даже мой письменный стол превратился в щепки. На жизнь в столице у меня попросту не оказалось денег.
Котова посмотрела мне в лицо и сообщила:
- Стыдно сказать, но я этому безденежью даже обрадовалась. Ведь я трусиха. Всегда такой была. Только удачно это от всех скрывала. Папа рассказал мне о Москве. Я поняла, что буду там совсем одна. Даже без Наташки.
Котова усмехнулась, вздохнула.
- Поступление в театральный отменилось, когда я поняла: денег на учёбу и жизнь в столице у меня нет. Мои страхи перед поездкой в Москву закончились. Родители довольны, что я осталась. Да я ни о чём и не жалею… теперь.
Я заглянул в глаза Котовой, покачал головой.
Сказал:
- Лена, у тебя актёрский талант. Точно тебе говорю. Даже я едва не поверил в то, что тебе нравится учёба в МехМашИне.
***
В конце апреля староста и комсорг нашей группы озвучили предупреждения и угрозы в адрес тех, кто не пойдёт на первомайскую демонстрацию. Пообещали, что лишат «непослушных» стипендии и пропесочат на комсомольском собрании. Андрей Межуев и Инга Рауде грозили нам сейчас теми же карательными санкциями за «неявку», которыми пугали студентов и в прошлой моей жизни. Я не выудил из памяти сведения о том, воплотили ли они свои угрозы в жизнь «тогда». Даже не вспомнил, были ли в прошлой реальности «провинившиеся»: меня тогда подобные вопросы не интересовали.
Не озадачился я подобной проблемой и сейчас. Ещё тридцатого апреля заявил своему младшему брату и Котовой, что на первомайскую демонстрацию они пойдут без меня.
- Чёрный, - сказал Кирилл, - хочешь, чтобы Инге из-за тебя влетело?
- Поедешь к своей официантке? – спросила Лена.
Я усмехнулся и ответил:
- Не угадали, ребятки. Завтра у меня важная встреча. Вопрос жизни и смерти.
***
Я не вспомнил, чтобы о прыгнувшей с Калининского моста женщине упоминали, пока я шёл в составе колонны от нашего института (в прошлый раз: в «том» тысяча девятьсот семьдесят четвёртом году) на праздновании Дня международной солидарности трудящихся. Артурчик рассказывал, что Первомайская Джульетта упала с моста уже во время демонстрации. Её падение, по словам Прохорова, видели рыбачившие на берегу реки Волчья мальчишки – они попытались её спасти, но не смогли. От этой информации я и отталкивался, когда подгадывал время своей поездки к Калининскому мосту. Учитывал и тот факт, что первого мая автомобильного движения на проспекте Мира не будет, а салоны трамваев заполнятся спешащими к местам сборов своих колонн советскими гражданами.
В среду я вышел из общаги, когда Артурчик только-только выбрался из постели и лениво попивал чай – Кирилл к тому времени уже ушёл к Инге. Я прошёлся по улице, украшенной красными флагами и баннерами с патриотичными лозунгами. Протиснулся в трамвай. Почти сорок минут невольно выслушивал двух седобородых рабочих, обсуждавших «сплетни» о пожаре на Новочебоксарском производственном объединении «Химпром». Бородачи покинули салон трамвая около второй поликлиники – так они и не пришли к выводу: слухи о пожаре на «Химпроме» распространяла иностранная разведка, или их придумали торговавшие на базаре «языкатые старухи». Фраза о «языкатых старухах» навела меня на идею купить семечки; что я и сделал, едва выбрался из трамвая.
К Калининскому мосту я шёл по тротуару между невзрачными фасадами пятиэтажек и цветущими каштанами. Щёлкал семечки, изредка зевал. Поглядывал на рабочих тракторного завода, уже сформировавших на проезжей части дороги колонны и ожидавших сигнал к началу шествия. Вместе со студентами МехМашИна я в прошлой жизни ходил на первомайскую демонстрацию лишь однажды. Тот поход мне запомнился невыносимой жарой и шутками Артурчика. Да ещё рассказом Прохорова о Первомайской Джульетте – пусть Артур и озвучил нам его лишь вечером второго мая. Я подошёл к реке, с дороги взглянул на рыбачивших в камышах подростков. Парни преспокойно следили за поплавками, что покачивались на речных волнах – не обсуждали падение в воду женщины.
Я прошёл на середину моста – до того места, откуда недавно бросил в реку одежду ушастого. Облокотился о нагретые солнцем перила. Солнце светило мне в спину, нагревало волосы на затылке и футболку. Я сплюнул с моста шелуху подсолнечника – она полетела к воде, будто мошкара. Справа от меня пришла в движение построенная на дороге около общежитий завода колонна. Замелькали в воздухе красные знамёна, алые транспаранты и разноцветные воздушные шары. Я
