подошёл невысокий худощавый мужчина с приметной выпуклой родинкой между белёсых бровей. Он не ступил на мост – остановился, закурил папиросу.
- Ты разводишься с мужем? – сказал я.
Отметил, что мужчина с нескрываемым интересом посматривал на меня и на Рамазанову. Я задержал взгляд на загорелом лице мужчины: на его родинке. Почувствовал запах табачного дыма.
- Подала документы, - ответила Марго. – Ещё в феврале.
- Дали два месяца на примирение, – сказал я.
Маргарита Лаврентьевна вздохнула.
- Два месяца прошли, - сказал я. – Когда будет суд?
Рамазанова ответила:
- Вчера. Был. Ещё два месяца.
Она покачала головой.
- Не выдержу, - тихо сказала Марго.
Я пожал плечами.
- Сейчас лето. Отдохни. Два месяца промчатся быстро.
Маргарита Лаврентьевна покачнулась.
- Ты не понимаешь, Серёжа, - произнесла она. – Наиль не даст мне развод. Никогда. Он так сказал. После этих месяцев будут ещё. И ещё. До бесконечности. Он это устроит: он может.
Марго покачала головой.
- А я так больше не могу. Всё. Я устала, Серёжа.
- Так сильно тебя любит? – спросил я.
Рамазанова усмехнулась.
- Он меня ненавидит. Как и я его. Смотри.
Она дрожащими пальцами расстегнула пуговицу на рукаве блузы. Показала мне своё предплечье, украшенное посиневшими кровоподтеками.
- Я вся в таких пятнах, - сказала Марго. – Их нет только на лице. Сама себя калечу. Так он сказал милиции. Привёл свидетелей – те подтвердили его слова. Не отпустил меня в психушку – лечит на дому. Вот так вот, Серёжа.
Она улыбнулась – её глаза влажно блеснули. Ветер соорудил на голове Марго похожий на корону хохолок из волос, ярко сверкавший в солнечных лучах.
- Тогда уезжай, - предложил я. – Страна большая. Много в ней лесов, полей и рек. Муж тебя не найдёт.
Марго снова хмыкнула: нервно, невесело.
- Без денег, без документов? – сказала она. – Он всё у меня отобрал.
Покачала головой.
- Да и кто мне позволит? – спросила Марго.
Она ткнула пальцем себе за спину.
- Видишь того хмыря с родинкой на лбу? – спросила она. – Ходит за мной, как приклеенный. Один из подручных моего мужа много. Они кормятся у него на рынке. Сегодня один таскается за мной, завтра другой. Наиль знает о каждом моём шаге.
Маргарита Лаврентьевна опустила глаза, спрятала синяки под тканью блузы.
Сказала:
- Да и куда я от него сбегу в таком состоянии? Еле на ногах держусь после этих уколов и лекарств. Язык заплетается. Тебя вот не сразу узнала. А ты говоришь: много полей и лесов.
Она помотала головой.
- Не хочу ничего. Устала я, Серёжа. Да и зачем?
Марго едва слышно добавила:
- Я даже сестре теперь не нужна. Она меня ему вернула. Как ненужную вещь. А папа умер. Всё.
Она взглянула за перила моста – на поверхность реки.
Ветер убрал её корону: пригладил на голове Маргариты Лаврентьевны волосы.
- Марго, ты сегодня завтракала? – спросил я.
Рамазанова повернула в мою сторону лицо, переспросила:
- Что?
Мне показалось, что она растерялась.
- Есть хочешь? – спросил я.
- Зачем?
Марго повела плечом.
- Ну, а зачем, чтобы детишки смотрели на утопленницу? – сказал я. – После полудня клёв закончится, рыбаки разойдутся по домам. Вернёшься сюда. Если захочешь. Искупаешься.
Сообщил:
- А пока мы с тобой пообедаем. Я видел здесь неподалёку от общежитий столовку. Спрячемся там от жары. На пару часов. Лично я сейчас от хорошего супчика не отказался бы.
***
В столовой я взял себе обед из трёх блюд и компот. Марго от еды отказалась – я купил ей чай и песочный коржик. Мы уселись в середине зала – следовавший за Рамазановой мужчина с родинкой между глаз присел за стол около входа. Я с удовольствием проглотил салат и принялся за суп. Между делом задавал Марго вопросы и слушал её ответы.
- …Считаешь, что я сама виновата? Да? Наставляла мужу рога, вела распутный образ жизни? Поддерживаешь его поступки… из этой вашей мужской солидарности? А что ты, Серёжа, знаешь о том, как я жила с этим человеком? Я замуж вышла в двадцать два года…
- …Он уже в первый год нашей совместной жизни не пропускал ни одной смазливой мордашки. Часто не ночевал дома, возвращался пропахший духами. К двадцати пяти годам я трижды лечилась от венерических болезней. Хотя спала только со своим мужем…
- …Кричал, что любит меня больше жизни и сделает меня счастливой. Обещал моему отцу, что больше не подойдёт ни к одной девке. А я находила следы помады на его рубашках, когда он возвращался из командировок. Врал, глядя мне в глаза…
- …У него и сейчас есть женщина в Москве, Серёжа. Я это точно знаю. И в Краснодаре. Он возвращался от них, смеялся мне в лицо. А папе моему говорил, что я всё это придумала. Вот для чего ему нужны были все эти частые командировки…
- …Наш город только кажется большим, Серёжа. Но все важные люди здесь всё друг о друге знают. Жёны его приятелей хихикали за моей спиной. Супруги отцовских друзей давали мне глупые советы о том, как угодить мужу. И тоже посмеивались…
- …Понимаешь, Сергей Леонидович? Надоело! Подумала, что я не Анна Каренина. И что сейчас не дремучие времена. У нас в стране равноправие. Так в конституции написано. Решила: пусть он узнает, что я чувствовала. Пусть послушает смешки друзей и знакомых…
- …Очень сильно меня избил. Я не пошла на работу, лежала дома. Пожаловалась папе. Отец чуть душу из него не вытряхнул. Пообещал, что в следующий раз голову ему оторвёт. Мой папа бы это сделал: во время войны он не в кабинетах отсиживался…
- …Он как безумным становится. Первый раз его почти посадили. Мой папа ему помог. Договорился. Ведь это же моя была вина. Так все считали. Теперь он прокурора города на охоту возит – со всем милицейским начальством в придачу…
- …Его водитель милицейским начальникам на каждый праздник свёртки с рынка возит… и деньги передаёт. А милиционеры глаза прикрывают на его выходки. Или наказывают за его проделки алкашей, которые сами приходят с признаниями…
