Следующие противники особых неприятностей не доставили ‑ кончилась тяжелая конница, пошли налетчики победнее ‑ не всегда и в железе. С этими проще ‑ много убойных мест для меня открыто. Ну или тех, удар в которые просто и надежно выводит из строя, вроде запястий. По стали или железу удары, может, скатились бы ‑ но никак не по тряпке, даже и солью пропитанной. Работаю на манер дровосека с топором ‑ только брызги кровавые летят, вместо щепок. Каждый второй пытается достать не меня, а Перса ‑ но вот хрен им! Щит вполне позволяет отводить, при особо хитрых ударах ‑ жестко, поперек блокировать удары. А дальше следует уже мой удар на всей возможной скорости, или укол. Это если сразу не успел, или противником с другой стороны занят был. Классные фехтовальщики больше не попадались ‑ или не успевали себя проявить.
Ф‑фу, вроде бы вырвались. Разворачиваю Перса, уделяю чуть больше внимания ране на ноге. До того только приглушал боль чуть‑чуть. Не такая уж и критичная рана ‑ всё‑таки, наголенник я не зря надевал, придержал он клинок. Оглядываю Савву ‑ вроде цел. А дальше начинается развлечение в стиле, столь любимом засадными полками, и прочим спецназом ‑ стрельба в спину. Лук у меня неплохой, только и перерывов между выстрелами, чтобы дрожание его плеч унялось до допустимого. Бью обычными "противопехотными" ‑ с самыми дешевыми и массовыми наконечниками. Зато стрелы мои, не раз ими бил, ощущение "проводки" ‑ стопроцентное. Спину далеко не так хорошо бронируют обычно, как грудь, да и бить стараюсь в относительно открытые места. По дуге с центром вашего покорного слуги растет буквально кровавая дуга, да и Савва в меру сил и умения помогает. Где он не достигает успеха, скажем, если тегиляй хорошо в соли выварен, помогаю я. Представьте себе пулемет в тылу наступающей плотным строем колонны ‑ похожий эффект. Магазинная несамозарядная винтовка такого не даст. Кое‑кто пытается развернуться ‑ но у меня ведь и бронебойные есть ‑ м о и, с мягким тонким медным аэродинамическим наконечником, и добротным основным ‑ с плоским, чтобы не рикошетил, торцом.
Как раз уже срезни кончались, когда стало ясно ‑ победа наша, безоговорочно. Вражеский строй пройден уже в нескольких местах, литовцев окружают и зажимают даже не в клещи ‑ в полноценное окружение. И всё, трындец котенку ‑ было нас поровну примерно, да осталось московско‑тульского войска куда больше. Кой‑кто из литвы еще пытается сопротивляться ‑ но их выбивают стрелами и саблями. Будь ты хоть сто раз великий фехтовальщик, когда зажимают с трех сторон ‑ смерть верная.
Сижу, никого не трогаю, примус починяю. В смысле, себя и Савву ‑ его достали, всё же, в икру. Чтобы вообще целым выйти ‑ нужен доспех вроде Максимиллиановского, с толстыми пластинами. Вариан попроще ‑ кираса, желательно с ребром посередке ‑ чтобы зазор до тела был. Но тогда тебя или конь не поднимет, или стрелять не сможешь. Наши доспехи по идеологии ‑ как средний танк. В меру защищен всадник, не слишком ограничена подвижность. И то, это для неслабых телом, вроде меня и Саввы. Даже и нам плечи оттягивает к концу дня здорово, это при гренадерских габаритах и постоянной практике в кузне у Саввы. У меня ‑ при подпитке "ци". Один хрен, безо всякой драки после хорошей тренировки тело прямо гудит.
Забавно, опять попал в "небоевые". Отрядили нас к воеводе, доставить пленных. Не слишком почетно ‑ но кто‑то это должен делать, почему бы и не легкораненым бойцам?
Воеводский лагерь ‑ это действительно лагерь, не стоянка, как у нас. Шатры никто не разбивал еще, едва съехались.
Пленных мы привезли всего пятерых ‑ всё же, большая часть литовцев полегла, или очень серьезно ранена. Начни такого допрашивать ‑ окочурится, даже если довезешь.
‑ Будешь говорить? ‑ воевода, кажется, готов хоть сам языки развязывать. И то сказать ‑ явно не с основными силами мы столкнулись, так ‑ более‑менее сильный передовой отряд. Поместье какое неожиданно, с налету взять, отряд, вроде нашего, при удаче, не более. А побили близко к Туле, значит, основное войско тоже недалеко. И к моему поместью, кстати, тоже. Не до игр в права человека сейчас, нужна информация о положении противника ‑ быстро нужна.
‑ Дай‑ка его мне, воевода. Попробую разговорить.
Кат воеводин смотрит как‑то странно ‑ не из почетных работенка. А мне, почему‑то, безразлично сейчас ‑ зато, кажется, сумею разговорить, даже и побыстрее, чем штатный палач.
Как‑то странно смотрит воевода ‑ я что, отлил прилюдно, что ли? Да наплевать, нужно дело сделать, общественное же мнение, как обычно, не спрашивают. Степан Авдеич, после кивка воеводы, толкает ко мне уже "подготовленного", в одних штанах, пленного.
‑ Савва, шило моё дай. ‑ всегда с собой у меня малый ремонтный комплект ‑ шило, дратва, куски кожи, ну и из слесарного кое‑что. Доспех поправить, ремни поврежденные сшить у упряжи, чтобы не остаться небоеспособным после первой же сшибки. Вот и сейчас пригодится.
Зачем нам грубые, европейские пытки? Есть ведь у человека немало зон повышенной чувствительности. Обхватываю пленного, так чтобы мои кисти на локтях лежали. Шило в левой руке, ищет слабо прикрытую точку на локтевом суставе.
‑ Савва, ремень ему в зубы, быстро!
‑ Ы‑ы‑ы! ‑ а как ты хотел, дорогой, это средневековье, христианское милосердие здесь не все и в церкви блюдут. Ну, может, не милосердие, а заповеди ‑ но время, один хрен, не блещет гуманностью. Глаза у пленного ‑ молодого еще парня ‑ демонстрируют упорное нежелание говорить. Прямо мальчиш‑Кибальчиш какой‑то, из советских легенд для младшеклассников. Зрачки расширены, но еще не сломан, стойкий наш. А ежели так?
Очень показательно п о т о к в его руке бьется. Ловлю амплитуду и место, пытаюсь так же раскачать на правой. Никогда не видели, как лупоглазыми становятся? Я вот увидел ‑ стойкость стойкостью, а боль болью.
‑ Это, сученок, еще побег только. Ща цветочки пойдут. ‑ уже почти на одном наитии, кладу руку на черепушку, благо щенок без шапки. "Когтями", да прямо по самой чувствительной части организма ‑ мозгу, стараясь модулировать сигнал наподобие того, как в правом локте получилось. Только бы с ума не сошел ‑ мозг, он штука нежная, не зря черепом прикрыт.
‑ Водичкой полейте‑ка его, сомлел. ‑ салага лежит, распространяя характерный запах. Отрубился, сердешный, от боли. Вроде бы, учитель нашего тренера по карате такое мог, и вовсе дистанционно ‑ но тут уж, чем богаты, тем и рады. Не в бою, так при допросе пригодилось.
‑ Что, тварь дрожащая, усрался? ‑ приближаю голову, так, чтобы быть нос к носу, и уже шепотом:
‑ Это только начало. Ты молчи подольше, я из тебя еще душу выну, да в саблю заточу! Да потешусь перед тем ‑ душа‑то уже беззащитна будет. Так что Хель прямо здесь тебе устрою, Морене и утруждаться не надо будет. ‑ беру с оголенной груди крестик, зажимаю в кулаке.
