Как ни странно, но Петр по иному взглянул на Меньшикова, настаивавшего на качественном обучении императора разным наукам. Конечно у Александра Даниловича ничего не вышло, в виду произошедших событий. Но правда заключается в том, что при всех своих честолюбивых устремлениях, светлейший обращал особое внимание обучению императора. Иное дело, что он в этом вопросе полностью доверился Остерману, лишь эпизодически интересуясь успехами подопечного.
Теперь же, Петр словно прозрев жадно набросился на учебу. Все только диву давались, насколько ему все просто и легко дается. Касаемо точных наук ему даже не требовалось закреплять пройденный материал. Чего не скажешь об остальных предметах, но и здесь успехи просто поражали.
Времени на досуг практически не оставалось. Причем это не было изуверством со стороны Остермана, который как и прежде составил программу обучения, хотя и не касался ее. Все пункты с развлечениями и играми были вычеркнуты самим Петром.
До часа пополудни интенсивные занятия с перерывом не более десяти минут. Именно столько времени было потребно Петру, чтобы подготовиться к изучению иного предмета и встретить иного учителя.
Потом обед, который всегда проходил в компании Остермана, Ягужинского и Головкина. Первый все еще считался воспитателем Петра и кстати чаще остальных посещал императорский дворец. Юноша предпочитал иметь его подле себя. Амбициозный и в то же время, отличающийся умом, Остерман казался наиболее подходящей фигурой для ближнего круга, его амбиции не простирались далее достигнутого, ну разве только занять должность канцлера.
Головкин по прежнему занимал должность канцлера, а потому то же был в числе приближенных. Петр вовсе не забыл того, что даже будучи только вдвоем с Остеманом, он продолжал противостоять Долгоруковым. А потом, в делах сношения с иноземными державами ему до сих пор не было равных, у самого же Петра не было никакого опыта.
Ягужинский вернувшись на пост генерал–прокурора, был той самой связующей нитью с сенатом. В нем, нынче было одиннадцать человек, отобранных по протекции троих перечисленных. Имелась и пара, рекомендованных самим Петром Алексеевичем — командир лейб–гвардии ингерманладского полка, генерал Трубецкой и начальник недавно созданной КГБ, Ушаков.
Несмотря на то, что все трое посетителей в свое время выступили единым фронтом против Долгоруковых, и столь же дружно поучаствовали в судьбе Голицына, между ними было достаточно противоречий, мешавших им сговориться в отсутствии общего врага или соперника. Ну не считать же таковым самого Петра. Он как раз был целью их устремлений, подле которой каждый из них хотел стать первым лицом.
Ягужинский всякий раз докладывал о событиях происшедших в сенате, озвучивал поднимавшиеся там вопросы. Выдавал так сказать, краткую и емкую выжимку. Страсти в сенате порой просто зашкаливали, и обсуждение одного единственного вопроса могли затянуться на часы. Представлял императору проекты указов, которые предстояло утвердить императору. Нет, Петр вовсе не собирался отбирать у сената право принимать решения в случае его отсутствия, как это и было при деде. Но технически он все же находился на месте, а не пребывал в длительном отъезде, а потому сенат в настоящий момент играл роль совещательную.
Собственно именно по этой причине, вот эти трое и обедали с ним за одним столом. Не обладая достаточным опытом и опасаясь совершить ошибку (где теперь взять Ивана Долгорукова, на которого можно спихнуть все свои грехи), Петр использовал эту троицу соперников как противовесы, выслушивая их мнение. Принимал решение он уже сам, что разумеется никак не исключало ошибок, но зато в значительной мере уменьшало их возможность.
— Я вот что измыслил, — когда с обедом было покончено и они втроем перешли в рабочий кабинет, заговорил Петр. — Надобно подготовить указ, согласно которого всяк пойманный на мздоимстве да казнокрадстве, в первый раз, будет обязанным за каждый незаконный рубль уплатить штрафом пять. При этом, он может остаться на прежней должности, если на то будет решение суда. Суду же опираться не на свое суждение, а на мнение начальства осужденного и лиц работающих рядом с ним. В случае не уплаты штрафа в месячный срок, следует наказание по уложению о наказаниях. При повторной поимке на подобном преступлении, следует такой же штраф, но уже в купе с наказанием по уложению. В случае неуплаты штрафа, наказание увеличивается вдвое.
— Петр Алексеевич, иные казнокрады и мздоимцы с легкостью смогут откупиться от наказания. А оставшись на прежней должности, восстановить все утраченное сторицей. Разве только станут осторожнее, — возразил Ягужинский.
— Я думаю так же, — поддержал его Головкин.
— А ты что скажешь, Андрей Иванович, — Петр посмотрел на Остермана.
— Государь, мне мнится, что ты прав. Господа, я объясню свою позицию, — подняв руку, и слегка склонив голову на правый бок, Остерман поспешил перебить готовые сорваться возражения. — Судите сами. В империи на сегодняшний день не хватает образованных и подготовленных кадров, должности зачастую занимают люди сторонние, которые в иное время там не оказались бы. Далее, нельзя отбрасывать в сторону то, что большинство подается соблазну, пребывая в уверенности, что не будут в том уличены. Сомнительно, что после суда они будут пребывать в той же уверенности, а значит если даже не перестанут заниматься прежним, станут куда более скромными и осторожными. Впрочем, уверен, большинство воздержится от дальнейшего небрежения законом, страшась наказания. Обжегшись на молоке, дуют на воду.
— А по мне, так вы не правы, Андрей Иванович, — возразил Головкин, — Сегодня наказания куда суровее, но племя воровское меньше не становится. А ведь и живота лишают, шутка ли. Здесь же можно отделаться штрафом. Всех его прегрешений никто не прознает, хорошо как малую часть, потому и штраф он уплатить сможет без труда.
— Как прознать про все их грехи, о том у других головы болеть будут, как и у генерал–прокурора. А вот с Андреем Ивановичем, я полностью согласен, — подвел итог Петр. — Далее. Всяк, кто дает мзду, так же на первый раз может отделаться штрафом, десяти рублями, против каждого рубля, подносимого лицу должностному. А повторится подобное, так же кроме штрафа, понесет наказание по уложению.
— Но бывает нередко так, что тем же купцам или мануфактурщикам и выхода иного нет, кроме как уплатить мзду, потому как их вынуждают к тому, — высказал свое мнение Ягужинский. — Может все же иметь исключения?
— Никаких исключений. Коли домогаются начальные люди, так о том доносить нужно, а не мзду в зубах таскать. Но твоя правда, в таком разе десять рублей против одного много. Коли будет доказано, что мзду вынудили дать угрозами кары, то штраф так же пять рублей против одного. Но наказание должно последовать непременно.
