Шон беспомощно лежал в кромешной темноте, не в силах дышать под огромной тяжестью. Он начал биться, расшвыривать людей и багаж, навалившихся на него, запутался ногами в одеяле. Тяжесть уменьшилась, он смог вдохнуть, но в лицо ему угодило колено, с такой силой, что разорвало губу и кровь полилась в рот.
Он сильно ударил и почувствовал под рукой разбитое стекло.
В темноте люди кричали от ужаса и боли – стоны, проклятия и выстрелы слились в безумный хор.
Шон высвободился из-под тяжести и встал, чувствуя, как вокруг барахтаются люди.
Теперь он слышал повторяющиеся удары пуль в дерево; они звучали гораздо громче выстрелов из ружей, пославших их.
Кто-то навалился на него. Шон подхватил этого кого-то.
– Сол?
– Пусти, дай пройти.
Незнакомец. Шон отпустил его.
– Сол, Сол, где ты?
– Шон.
– Ты ранен?
– Нет.
– Давай выбираться отсюда.
– Мое ружье.
– К черту твое ружье.
– Где окно?
– К нему не добраться.
Наконец Шон начал разбираться в происходящем. Вагон лежит на боку, окнами к земле, вся груда живых и мертвых навалилась на них. Дверь высоко над ними, вероятно, ее заклинило.
– Придется пробиваться сквозь крышу.
Он слепо пошарил руками и выругался: острая щепка вонзилась под ноготь. Но он почувствовал на лице дуновение холодного воздуха.
– Здесь дыра. – Он снова протянул руки и нащупал место разлома. – Одна доска сломана.
В темноте началось движение, с десяток людей одновременно потянулись к нему в поисках отверстия.
– Назад, ублюдки!
Шон ударил обоими кулаками и почувствовал, что попал. Сам он тяжело дышал, по спине тек пот. Воздух был спертым от дыхания множества испуганных людей.
– Отодвиньтесь. Не мешайте работать.
Шон просунул руки в щель и выломал доску. Мгновение он боролся с искушением прижаться к отверстию лицом и вдохнуть чистый воздух, потом взялся за следующую доску, уперся ногами в крышу и изо всех сил откинулся. Доска не поддалась. Он почувствовал, как его снова охватывает паника.
– Найдите мне ружье, кто-нибудь! – крикнул он, перекрывая общий шум.
– Вот.
Голос Сола, и ружье вложено в руки.
Шон просунул ствол в отверстие и нажал как на рычаг. Дерево затрещало. Он поменял положение ствола и навалился снова. Доска подалась, он вырвал ее и взялся за следующую.
– Все в порядке. По одному. Сол, ты первый.
Едва сдерживая панику, Шон бесцеремонно проталкивал людей одного за другим в рваное отверстие. Один толстяк застрял, Шон ногой уперся ему в зад и протолкнул. Тот вскрикнул и вылетел, как пробка от шампанского.
– Кто-нибудь остался? – крикнул он в темноту.
– Шон. – Голос Сола снаружи. – Выбирайся оттуда.
– Уходи в укрытие! – закричал ему в ответ Шон.
Буры по-прежнему обстреливали поезд. Шон снова спросил:
– Есть еще кто-нибудь? – и у его ног застонал человек.
Шон ощупью отыскал его. Тяжело ранен, голова свисала безвольно. Шон снял с него груду вещей и распрямил. «Мне его не вытащить, – решил он. – Ему безопаснее остаться здесь, пока не подоспеют врачи».
Он отошел от раненого и споткнулся о другого.
– Будь они прокляты, – всхлипнул он. Хотелось выбраться как можно быстрее.
Этот мертв. Кожа холодная и влажная, как у рептилии. Шон оставил его и выбрался наружу.
Из полной темноты купе он попал на залитую жемчужным светом звезд землю. Шон увидел пар, высоким облаком нависший над паровозом, увидел передние вагоны, сложившиеся гармошкой. Остальные вагоны разорваны, превращены в причудливую скульптуру уничтожения. В ответ на постоянный огонь буров слышались редкие ружейные выстрелы.
– Шон, – позвал Сол. Он сидел у перевернутого вагона. Шон подбежал к нему и повысил голос, чтобы перекричать шум:
– Оставайся здесь. Я иду искать Мбежане.
– Ты его не найдешь в этой суматохе. Он был с лошадьми. Только послушай.
Из вагонов с лошадьми в хвосте поезда доносились звуки, которые Шон надеялся никогда в жизни больше не услышать. Двести оказавшихся в ловушке, обезумевших от ужаса лошадей – это хуже крика людей, которые еще оставались в вагонах.
– Мой Бог! – прошептал Шон. Потом его охватил гнев, пересиливший страх. – Мерзавцы! – закричал он и посмотрел на высоты над собой.
Буры выбрали место, где линия железной дороги повторяла изгиб реки. Вода отрезала путь к отступлению с одной стороны. С другой начинался крутой подъем, двойная складка местности господствовала над всем протяжением линии.
Вдоль первой складки лежали стрелки – судя по интенсивности огня, не менее двухсот, – а над ними торчали стволы пулеметов; поворачиваясь, они безжалостно поливали поезд пулями. Шон некоторое время гневно смотрел, потом взял ружье, которое прихватил с собой из вагона, и опустошил магазин, стреляя по пулеметам.
Вспышки сразу стали ярче, начали отыскивать его, и воздух вокруг головы Шона разорвал свист сотен хлыстов.
Перезаряжая ружье, Шон резко пригнулся, потом снова выпрямился и продолжал стрелять.
– Мерзавцы! – кричал он, и, должно быть, его услышали, потому что теперь не только «максимы», но и ружья начали искать его. Пули пролетали совсем рядом.
Шон снова пригнулся; рядом с ним стрелял Сол.
– Где ты взял ружье?
– Сходил за ним.
Сол подчеркнул ответ выстрелами, и Шон хмыкнул, перезаряжая оружие.
– Когда-нибудь тебе достанется, – сказал он.
– Этому я научился у тебя, – возразил Сол.
И снова Шон безрезультатно опустошил магазин; отдача ружья разбудила в нем старую привычку срывать гнев, и только.
Потребовался лишь голос Мбежане, чтобы он вырвался наружу.
– Где тебя носило? – заорал Шон.
– Я потерял копья. И долго искал их в темноте.
Шон помолчал, вглядываясь в возвышение.
Слева, там, где фронт буров разрывала небольшая донга, спускавшаяся к железной дороге, стрелков не было. Оттуда можно было добраться до установленного наверху «максима».
– Бери свои копья, Мбежане.
– Куда ты? – спросил Сол.
– Попробую добраться до пулемета. Оставайся здесь и займи чем-нибудь этих джентльменов.
Шон пошел вдоль поезда к выходу из донги. И прошел уже пятьдесят футов, когда понял, что за ним идет не только Мбежане, но и Сол.
– Куда это ты собрался?
– С тобой!
– Ничего подобного!
– Увидим.
В голосе Сола звучало упрямство, которое Шон уже научился распознавать, да и спорить было некогда. Шон побежал и снова укрылся, за перевернутым вагоном у входа в ущелье. Здесь он еще раз оценил обстановку.
Донга кажется узкой, но глубокой; она сплошь до самого верха, где у буров разрыв в линии, заросла густым кустарником, который укроет их.
– Должно получиться, – сказал он вслух и обратился к двоим своим спутникам: – Я пойду первым, за мной ты, Сол, и гляди, куда ступаешь!
Он смутно подозревал, что кто-то организовал сопротивление уцелевших в аварии – слышались выкрики офицеров, и на огонь буров отвечало больше ста ружей.
– Хорошо. Я пошел. – Шон встал. – Как только я переберусь, идите за мной.
В этот миг послышался новый голос:
– Эй, что вы тут делаете?
– А ты кто? – нетерпеливо ответил Шон.
– Офицер. – И Шон узнал и голос, и долговязую фигуру с обнаженной шпагой в руке.
– Ачесон!
Секундное колебание, и Ачесон тоже узнал его.
– Кортни! Что вы делаете?
– Собираюсь напасть на «максим».
– Думаете, вы до него доберетесь?
– Попробую…
– Отлично, идите. Если доберетесь, мы будем готовы поддержать вас.
– Увидимся наверху, – сказал Шон и побежал ко входу в донгу.
Они цепочкой молча двигались наверх, выстрелы и крики заглушали шум их продвижения. Шон слышал, как над ними все громче звучат голоса бюргеров; они оказались в ущелье совсем рядом с ними и поднялись выше.
Здесь ущелье стало мельче, оно выравнивалось, приближаясь к вершине. Шон высунул голову за его край и осмотрелся.
Под собой он мог разглядеть только неясные очертания буров в траве, но их ружья, видные сверху, выбрасывали длинные оранжевые языки пламени, ответные же выстрелы англичан были лишь огненными точками в темноте вокруг вагонов.
Потом Шон посмотрел на пулемет и понял, почему огонь снизу никак его не затронул. Установленный под каменным выступом на выдающейся вперед площадке, он был защищен полевым укреплением – невысоким валом из камней и земли. Из узкого отверстия торчал толстый, из-за водяной рубашки, ствол. За низкой стеной у пулемета лежали три человека.
– Пошли, – шепотом сказал Шон, выбрался из донги и пополз по-пластунски.
Один из бюргеров увидел его, когда он был в нескольких ярдах от них.
– Magtig! Pas op, daars…[14]
Шон взмахнул ружьем, зажатым в обеих руках, как дубиной, и бур не закончил свое предупреждение. Мбежане и Сол последовали его примеру, и на несколько мгновений площадка заполнилась борющимися людьми. Потом все кончилось. В наступившей тишине слышалось только тяжелое дыхание троих проводников.
