Дом, который она искала, находился на несколько кварталов восточнее, на Гроув-стрит (которая будет торжественно переименована в честь Мартина Лютера Кинга, но останется в памяти ее поколения как Милки Уэй). Здание оказалось скромным, но в хорошем состоянии. Добропорядочный владелец не станет объектом любопытства. Ванда поднялась на крыльцо и позвонила.
Дверь открылась.
– Мисс Тамберли?
Она кивнула.
– Добрый день. Пожалуйста, проходите.
Ванда увидела мужчину – высокого, стройного, с римским профилем, щеточкой усов и гладкими, коротко стриженными волосами пепельного цвета. Желтовато-коричневая рубашка с погончиками и несколькими карманами, брюки в тон, отутюженные до остроты лезвия, на ногах сандалии. Выглядел он лет на сорок, но внешность мало о чем свидетельствовала, если человек прошел в Патруле курс омолаживания.
Мужчина закрыл дверь и крепко пожал ей руку:
– Я – Корвин. – Он улыбнулся. – Извините за «мисс». Я не мог назвать вас «агент Тамберли». Вы ведь вполне могли оказаться агентом из отдела рекламы какой-нибудь фирмы. Или вы все-таки предпочитаете «мисс»?
– На ваше усмотрение, – ответила она нарочито небрежно. – Мэнс Эверард как-то объяснял мне, как меняются со временем правила учтивости.
«Пусть знает, что я в дружеских отношениях с агентом-оперативником. На тот случай, если он любит играть в превосходство», – подумала Ванда.
– Совсем недавно – если здесь уместно слово «недавно», поскольку я покинула Берингию неделю назад, – меня называли Хара-Цетунтюн-Баюк – Та, Которой Ведомо Неизвестное.
«Покажи великому антропологу, что скромный натуралист не совсем уж неуч в его области».
Она задумалась: не британский ли акцент оттолкнул ее. Наведя справки в штабе, Ванда выяснила, что Корвин родился в Детройте в 1895 году. И до поступления в Патруль он успел провести интересные исследования американских индейцев в двадцатые – тридцатые годы.
– Правда?
Улыбка его стала более располагающей.
«Он по-своему привлекателен», – призналась себе Ванда.
– Расскажите, пожалуйста. Я жажду услышать об этой стране все до мельчайших подробностей. Но прежде позвольте предложить вам устроиться поудобнее. Что вы предпочитаете из напитков? Кофе, чай, пиво, вино или что-нибудь покрепче?
– Кофе, пожалуйста. Для спиртного еще слишком рано.
Он проводил Ванду в гостиную и усадил в кресло. Мебель была изрядно потрепанной. До отказа набитые книгами полки рядами закрывали стены. Книги в основном носили справочный характер. Извинившись, Корвин вышел на кухню и вскоре вернулся с подносом, уставленным закусками, которые оказались восхитительными. Переставив тарелки на низкий столик перед Вандой, он уселся напротив и попросил разрешения закурить. Это было совершенно в духе того времени. Он задымил сигаретой, а не трубкой, как Мэнс.
– Мы одни здесь? – поинтересовалась она.
– Пока что да. Это было не так просто. – Корвин засмеялся. – Не волнуйтесь. Я просто подумал, что нам следует познакомиться в спокойной обстановке. Предпочитаю слушать повествование, имея некое представление о собеседнике. Что такая прелестная девушка, как вы, делает в организации, подобной нашей?
– К чему этот вопрос? Вы же знаете, – удивленно ответила Ванда. – Зоология, экология – словом, то, что называли естественной историей в пору вашей молодости.
«Получилось бестактно», – спохватилась Ванда. К ее облегчению, он не выказал и тени неудовольствия.
– Да, разумеется, меня информировали о вас. – Затем успокаивающим тоном добавил: – Вы ученый в чистом виде, работающий во имя истины. Я, признаться, слегка завидую вам.
Она покачала головой:
– Нет, не совсем так, иначе я бы не служила в Патруле. Ученые академического толка принадлежат гражданским институтам будущего. Моя работа состоит в изучении отношений между людьми, если они нам, Патрулю, непонятны, особенно между теми, кто близок к природе, – по крайней мере, пока мы не изучим их окружение, быт. Вот почему я выполняла роль Джейн Гудолл именно в том месте и в то время. Переселение палеоиндейцев ожидалось приблизительно в этот период. Не то чтобы мне было необходимо встретиться с ними лично, хотя это и произошло, – просто от меня требовали отчет об обстановке, сложившейся на тот момент, о возможностях, которые их там ожидали, и прочее.
Одновременно Ванда подумала с тревогой: «И что я так разболталась? Ему и так все досконально известно. Это от нервозности. Возьми себя в руки, птичка!»
Корвин прикрыл глаза:
– Извините великодушно. Вы упомянули Джейн Гудолл?
Тамберли почувствовала облегчение.
– Простите, я совсем забыла. Она пока еще не стала знаменитой. Выдающийся этолог, работавший в тропических дебрях.
– Объект для подражания? И замечательный, судя по результатам. – Он отпил глоток. – Я не совсем точно сформулировал вопрос. Я достаточно осведомлен о вашей роли и о том, почему, где и когда вы оказались. Я бы хотел узнать о вас более существенные вещи: как вы поступили на службу в Патруль; например, как впервые узнали о нас?
Рассказывая об этом заинтересованному и привлекательному мужчине, Ванда получала не просто удовольствие, но и душевное облегчение. Как она страдала от того, что начиная с 1987 года была вынуждена лгать родителям, сестре, старым друзьям о причинах, по которым бросила учебу, о работе, разлучившей ее со всеми близкими и знакомыми. Сколько раз в Академии Патруля ей недоставало родного плеча, чтобы выплакаться. Сейчас все это позади. Или еще не совсем?..
– По-моему, это слишком длинная история, – чересчур длинная, чтобы вдаваться в подробности. Мой дядя уже состоял на службе в Патруле втайне от меня и других родственников, когда я изучала эволюционную биологию в Стэнфорде. Он был, как это, ну… о черт! Не перейти ли нам на темпоральный? Чертовски трудно объяснить на английском путешествия во времени.
– Нет. Я предпочитаю услышать это на вашем родном языке. Вы так лучше раскрываетесь – и, кстати, вы совершенно очаровательны, если я смею позволить себе подобное замечание. Пожалуйста, продолжайте.
«Боже милостивый, неужели я покраснела?» – подумала она про себя, а вслух торопливо продолжила:
– Дядя Стив вместе с Писарро находился под видом монаха в Перу шестнадцатого века, следил за развитием событий.
«При ином исходе событий и будущее было бы совершенно иным – и чем дальше, тем больше, и в начале двадцатого века на карте мира среди других стран уже не было бы страны под названием Соединенные Штаты и не существовало бы на земле родителей некой Ванды Тамберли. Реальные события основываются на суммарной предопределенности. На уровне поверхностного восприятия она проявляется в форме хаотических изменений в физическом смысле, и зачастую незначительные явления вызывают драматические последствия. Если ты отправишься в прошлое, ты можешь изменить историю – уничтожить то, что породило тебя самое. Хотя сама ты будешь существовать – без родных, без корней, воплощение вселенской бессмысленности.
Когда путешествия во времени стали реальностью, видимо, не только альтруизм побудил сверхчеловеков отдаленного будущего, данеллиан, основать Патруль. Он помогает, поддерживает в тяжелую минуту, советует, регулирует – короче, выполняет работу, которая составляет значительную часть функций всякой добропорядочной полиции. Но Патруль также старается предотвратить уничтожение истории, достигшей мира данеллиан, глупцами, преступниками, безумцами. Для них это, возможно, просто вопрос выживания. Они никогда нам этого не расскажут, мы почти не видим их, мы ничего не знаем о них…»
– Бандиты из будущих времен пытались похитить выкуп за Атауальпу, ах нет, это слишком сложно. Чтобы все объяснить, потребуется не один час. Дело закончилось тем, что один из людей Писарро завладел темпороллером, узнал его возможности и секреты управления; кроме того, он выяснил, где я нахожусь, и похитил меня, чтобы иметь под рукой гида по двадцатому веку и помощника, который научил бы его обращаться с современными видами оружия. У него были грандиозные планы.
Корвин присвистнул:
– Могу себе вообразить. Сама попытка, независимо от успеха или провала, могла оказаться губительной. И я бы не узнал об этом, поскольку никогда не появился бы на свет. Дело не в этом, но подобные мысли напоминают об исторической логике. Что же случилось потом?
– Агент-оперативник Эверард уже вошел в контакт со мной по поводу исчезновения дяди Стива. Он, конечно, не открыл мне своего секрета, но оставил номер телефона, и я… я рискнула позвонить. Он и освободил меня… – Тут Тамберли следовало усмехнуться. – В лучших традициях спасательных операций на морском флоте. Что и выдало его с головой.
По долгу службы он обязан был убедиться, что я буду держать рот на замке. Я могла пройти соответствующую обработку, предотвращающую попытки раскрыть посторонним эту тайну, и продолжить свою жизнь с той точки, где в нее ворвались все эти события. Но он предложил мне и другой выбор. Я могла поступить на службу. Эверард не считал, что из меня выйдет образцовый патрульный, и, несомненно, был прав, но для Патруля необходимы и полевые исследователи.
