резервов — ничего хорошего. Ответил как мог:
— Господа генералы. Мне требуются реальные планы с учетом наших сил и средств, а также с учетом увеличения численности вооруженных сил. Если сумеем остановить противника ещё на границах — прекрасно. Не получится — это плохо, но трагедию делать не станем. Отступим, а потом вышвырнем врага со своей земли и пойдем его добивать.
— Ваше величество, — поднялся Шапошников. — Если я вас правильно понял, предполагается два этапа войны? На первом этапе мы будем вынуждены находиться в обороне. Возможно, придется потерять часть территории. Но уже на втором — просто обязаны перейти в наступление.
Эх, если бы я был провидцем, как мой дедушка, сказал бы. Но если генералы требуют от меня политического решения, точнее — определенной «установки», придется е дать.
— Борис Михайлович, вы все правильно поняли. Война непременно будет. Врага мы разгромим. А уж как именно, в какие сроки — зависит от многих факторов. И два этапа войны — это на крайний случай. Готовимся к отражению наступления, но будем готовы и к отступлению.
Ну вот, вроде бы, и все. Можно распускать совещание. Но нет, имеется ещё один вопрос.
— Спасибо, господа, все свободны, за исключением… — я перевел взгляд на Леонида Александровича. — Вас Генерал Говоров, я попрошу остаться.
Каюсь, не смог удержаться.
О дуэли с Шиловым все знают, я даже давал указание о суде офицерской чести. Была мысль устроить его прямо сейчас. Но нет, не стану. Шилова забыл вызвать, а суд должен рассматривать обе стороны.
Я не стал устраивать прилюдную выволочку генералу, с которым мне ещё работать и работать. Подождав, пока генералы покинут кабинет, отпустив взглядом секретаря, сел рядом с человеком, который в моей истории спас Ленинград. Понимаю, что не один Говоров спасал, но все-таки…
— Леонид Александрович, у меня к вам один вопрос — какого… черта? Мордобитие, дуэль?
— А что делать? — повел плечами Говоров, порываясь встать. — Генерал Шилов перешел все допустимые границы. Неприятно, если тебя хватают за грудки и кричат, брызжа слюной — мол, интриган, хотя я ни сном, ни духом.
А вот то, что Шилов схватил за грудки, это меняет дело. Мне таких тонкостей не докладывали. Не знаю, как я сам бы себя повел.
— Если я вам отдам приказ — никаких дуэлей, вы же меня не послушаетесь?
Ишь, глаза отводит. Понимаю. Вызов-то он уже принял, знаю, что и условия определены, а теперь «обратку» не дать.
— Я неплохой стрелок, ваше величество.
Ох уж эти мне стрелки. Но дуэль, штука такая, что даже хороший стрелок может проиграть.
Я встал и, опережая действия генерала, готовящегося вскочить, зашел сзади, положил ему обе руки на погоны и сказал:
— Говоров, вы мне нужны. Да что мне — вы нужны империи, вы нужны России. Если вас убьют на дурацкой дуэли, будет очень жаль.
Убрав руки, я отошел в сторону и грустно произнес:
— Понимаю, Леонид Александрович, что вам дорога ваша честь. Но иной раз честь именно в том, чтобы поступиться правилами чести. Все, прошу прощения, — время. Не стану больше тратить слова и запрещать вам ничего не стану. Стреляйтесь.
Слегка ошалевший генерал нервно встал, но быстро взял себя в руки. Четко обозначил поклон и строевым шагом вышел из кабинета. Что ж, если я выясню, что Говоров отменил дуэль, а может, даже принес извинения Шилову, обещаю не удивляться.
Глава 20. Из всех видов искусств…
Уже в который раз задумываюсь о том, что наличие в России абсолютизма — нонсенс и историческая нелепость. Но кто сказал, что я собираюсь что-то менять? Власть следует укреплять, а для этого требуется не только кнут, но и пряник. А ещё — пропаганда и агитация в пользу существующей власти. В моей истории не так и много было литературных произведений, авторы которых выступали за сохранение самодержавия. Да и были ли они вообще? Возьмем хоть символистов, хоть реалистов эпохи Серебряного века, так все они выступали за ликвидацию царского режима, а если и нет, то оный режим критиковали. Не спорю — это следовало делать. Но отчего, скажите, допустили до читателя такие вещи как «Мать» Алексея Максимовича Горького, рассказы Леонида Андреева или повести Куприна? А любимец публики, автор искрометных рассказов Антон Павлович Чехов? «Хамелеон», простите, сыграл немалую роль в становлении вольнодумства у молодежи. Понятное дело, что литература — лишь отражение действительности, но почему бы это отражение и не приукрасить?
Нет, мне требуется поискать авторов, что станут верой и правдой служить монарху и сделают все, чтобы монархия укреплялась.
Но литература — явление тонкое, подыскать писателя — штука сложная. Да и писатели — народ капризный. Подыщем, разумеется, но не так уж и скоро. Пока можно остановиться на другой форме искусства. Мне ведь нужно идти не только в ногу со временем, но и в сторону не такого уж и далёкого будущего.
Если я сейчас произнесу фразу о том, что согласно заветам товарища Ленина «важнейшим из искусств для нас является кино», то сразу же отыщутся знатоки, что будут говорить:
А) Владимир Ильич эту фразу не произносил;
Б) Он ее произнес, но упоминал еще и цирк;
В) Владимир Ильич произнес ее в контексте «безграмотности» нашего народа.
А я не стану спорить, только скажу, что кино — это и на самом деле важнейшее из искусств. Есть люди, которые по окончанию школы не прочитали ни одной книги, ни разу не были ни в театре, ни в опере, но покажите мне хотя бы одного человека, который за свою жизнь ни разу не смотрел кино? Вот-вот.
Историю человечества создают не профессиональные историки, а писатели и кинематографисты. Кто из читающих эти строки изучал работы Павленко и Анисимова по эпохе Петра Великого, а кто читал «Петра Первого» Алексея Толстого? Кто-нибудь представляет историю Польши без романов Сенкевича? Ляхи — рыцари без страха и упрека… Куда не посмотри, сплошные рыцари, хотя в реальной жизни они были далеки от идеалов.
Касательно же кинематографа, тут и говорить не стоит. Англичане умудрились разгром своей легкой кавалерии под Балаклавой превратить в эпохальное событие, а стихотворцы и кинематографисты показали героизм пэров и сэров. Американцы давным-давно изучают историю покорения Запада по фильмам об индейцах и «ковбойцах», не говоря уже об иных фильмах, посвященных Второй мировой войне.
Американцы народ практичный и «Звездные войны» создавали не только для того, чтобы порадовать публику спецэффектами и историей, но и для создания образа врага. Думаю, не стоит говорить, кто такие повстанцы и кого подразумевали под образом Темного Владыки.
У меня война на пороге, позарез нужны фильмы, воспевавшие героизм русского народа. Думаю, «Александр Невский» снятый Сергеем Эйзенштейном к началу войны, стоил сотни, а то и тысячи митингов, где призывали идти на борьбу с врагом. А сколько мальчишек выбрали для себя судьбу военного, посмотрев фильм «Офицеры»? Да и я сам, пошел бы на исторический факультет, если бы не фильм «Доживем до понедельника», в котором учителя-фронтовика сыграл Вячеслав Тихонов? Нет, наверное бы пошел, потому что математику с химией не знаю, а с литературой хоть и дружу, но в русском языке до сих пор ставлю лишние запятые.
Нет, народ в моей империи образованный, но все равно, кино — важнейшее из искусств.
— Иван Александрович, империи нужен кинематограф, который станет прославлять героев минувших времен, — сказал я сидевшему передо мной чиновнику. — А еще — создавать условия, при которых человек будет готов решительно изменить свою жизнь.
В моей истории, к сороковому году, этот человек, еще не старый, но уже не юнец, успел прославиться такими фильмами как «Свинарка и пастух», «Трактористы», а позже, став директором Мосфильма, «вывел в люди» и Рязанова, и Гайдая и Данелию. А здесь Иван Александрович Пырьев всего-навсего дослужился до титулярного советника, прозябавшего в одном из подразделений МВД и занимавшегося связями государства с кинематографом. Случайно наткнулся на его имя в списке, подданном Кутеповым на представителей, отвечающих за культуру. По справкам — господин Пырьев желал стать режиссером, даже попытался снять собственный фильм, но не нашел денег. Не уверен, стоит ли создавать отдельное министерство культуры? Пожалуй, пусть культура пока пребывает в составе Министерства просвещения.
— Ваше величество, я даже не знаю, что и сказать, — пожал плечами чиновник. — Все кинематографические студии в империи частные, а одна-единственная киностудия, имеющаяся в вашем распоряжении, снимает исключительно хронику.
Об этом я и без Пырьева знаю. Но императорская студия фиксирует не только светскую жизнь, но и деятельность фабрик и заводов, а также, события культурной жизни страны. По сути — это единственная студия, занимающаяся съемками документальных фильмов.
