вполне достаточно. В том числе и руна правды. Пусть её и можно было обмануть, но Гидеон точно не владел этой способностью.
Поэтому просто создал руны тишины, чтобы убрать лишние звуки.
От очередного воздушного молота закрылся защитной руной и атаковал сам. Убить Шульца сейчас для меня было легко, а вот, чтобы оставить ему жизнь, придётся постараться. Сперва нужно было продавить его защиту, которая оказалась на высоте. Пожалуй, даже с Мышкиным я так не выкладывался.
Продавил защиту и собирался уже повесить на Гидеона руну сна, когда он в очередной раз смог меня удивить, просто исчезнув. Правда, практически сразу показался. И показался в паре метров от того места, где стоял мгновение назад. Ему хватило сил, чтобы пробить и меня своей иллюзией. Правда, лишь на краткий миг. А дальше уже было довольно легко отправить Шульца отдыхать.
Соорудил вокруг него защитный кокон и только после этого открыл проход для заждавшихся на улице. Первым в помещение влетел Давид, но он был всё ещё слишком слаб и не смог удержаться на ногах. Запнулся обо что-то и плашмя долбанулся об плитку, украсив её своей кровью.
Даже наш бой с Шульцем оказался совершенно бескровным, а тут сразу и такое дело. К Давиду тут же подлетела Ростова и принялась исцелять его. А следом за ними появились и остальные.
— Знакомься, — обратился я к Багрянке, как к главному из здесь присутствующих. Даже царевич сейчас был гораздо ниже по статусу. — Это Гидеон Шульц, глава охраны Давида Авраамова. Именно он напал на моего адъютанта и едва не убил его. Убивать его на месте я не стал лишь по одной причине. Сёма, сам должен это сделать. Причём сделать в честном бою. Если это кого-нибудь не устраивает, то мне наплевать. Можете попытаться отобрать у меня этого человека.
Желающих не нашлось.
После этого я снял защиту и с остальных проходов. В помещение тут же ввалилась охрана царевича и Авраамова. При виде Багратиона они замерли, не решаясь ничего предпринимать. Хотя прекрасно видели, что Давид лежит в крови и Гидеон находится в отключке.
Хреновая охрана у Авраамова. Даже не пытаются узнать, что с их подопечным.
А вот охрана Алексея оказалась куда понятнее. Главный подошёл к царевичу и обменялся с ним парой фраз, после чего махнул своим людям и они поспешили на улицу.
— Забирай этого Гидеона, я постараюсь прикрыть тебя перед Авраамовыми. Нечего им совать свой нос в дела империи. Если этот человек нарушил наши законы, то и наказывать его будем мы. А парень перетопчется. Вон, как нёсся на помощь своему человеку. Едва башку себе не разбил.
— Со мной уже всё в порядке. Просто оступился. Всё ещё никак не могу прийти в себя после уничтожения порождений тьмы.
— То существо не имело к тьме никакого отношения. — произнёс я, заступаясь за тёмную первооснову.
Нечего её вот так поносить и отождествлять с подобной гадостью. Существует много сил, которые очень похожи друг на друга, но являются совершенно разными. И тьма точно не была столь отвратительной. Тьма имела свои принципы, которые никогда не стала бы нарушать. И не позволила этого делать людям, что прибегают к её помощи.
— Это была не тьма, а что-то совершенно другое. Что-то больше похожее на скверну. Только в её более извращённом варианте. Как одному из Авраамовых тебе должно быть стыдно не различать столь очевидные вещи. Но ты слишком молод и в этом нет ничего удивительного. Я обязательно выражу благодарность твоему прадеду. Но даже не думай, что удастся спасти Шульца. Он напал на моего адъютанта, а это равносильно тому, что напал на меня.
— Гидеон, действовал по моему приказу. — произнёс Давид и в помещении мгновенно наступила гробовая тишина.
Такого поворота событий никто не ожидал. В том числе и я.
Авраамов только что прилюдно признался, что приказал своему человеку напасть на Сёму. Да за одно это признание я могу смело убить его на месте. И плевать, что это неминуемо повлечёт за собой войну между Добрыниными и Авраамовы.
Я в своём праве!
И мне действительно очень захотелось прикончить мальчишку, но поступать так будет слишком безрассудно. В этом случае нам гарантированно не избежать войны с коалицией света. И виновным в той войне будут считать, неглупого мальчишку, что отдал столь идиотский приказ, а старика, который не умеет сдерживать свой гнев.
Будь на моём месте старый Добрыня, так всё и произошло бы. Он без раздумий прикончил бы Давида. Вот только я не он и в первую очередь привык думать о последствиях своих действий. А сейчас эти последствия были слишком губительными для сотен тысяч жизней ни в чём не повинных людей.
Одно дело пойти против какого-нибудь рода внутри страны, пусть и очень сильного, и совсем другое выступить против Авраамовых. Рода, который поддержит очень много других государств.
— Виктор Алексеевич, мне бы хотелось поговорить с вами наедине. Есть вещи, которые должны знать только вы и я. Вещи, касающиеся ваших истинных сил. Именно об этом я говорил совсем недавно, когда упоминал, что к нашей борьбе присоединится ещё один непоколебимый защитник. Защитник, способный обращаться сразу…
— Оставьте нас. — перебил я Давида.
Как-то мне совершенно не нравились его слова. Он сейчас явно намекал на то, что я владею сразу двумя первоосновами. И ещё напомнил про те слова, что я просто пропустил мимо ушей. Выходит, что он уже тогда хотел сказать, что знает о моей тайне? Хотя тайной это уже нельзя назвать.
Как ни странно, но никто не попытался возражать. Лишь Багрянка сказал мне не делать глупостей. Диана улыбнулась и кивнула, показывая, что полностью доверяет. А остальные и вовсе сразу же покинули помещение. Даже Настя с Алексеем не стали ничего говорить.
На этот раз я укрыл нас не только рунами тишины, но ещё и искажения. Чтобы никто не мог ничего увидеть. Не смог даже косвенно понять, о чём мы разговариваем. Вдруг там имеются специалисты чтения по губам?
Приготовления заняли буквально минуту. Всё это время Давид просто смотрел на меня, явно собираясь с мыслями. Было в его взгляде, что-то странное. Что-то из-за чего я даже стал немного нервничать.
Нет. Парень совершенно точно не несёт мне угрозу. Здесь было что-то другое. Что-то связанное не только с моими силами.
Даже показалось, что он неуловимо изменился. Стал совершенно другим человеком.
— Можешь говорить. Теперь нас никто не услышит и не увидит. Здесь мы
