в частности, финансирование банка и его устав. Просмотрев тот, что принес мне Ян, я остался недоволен: излишне подробный и не затрагивает некоторые важные в советской ещё действительности моменты.
— Зачем залог, Толя? Если предприятие крупное, например, завод, то у него серьезные объемы, и он всегда сможет расплатиться по ежемесячному платежу, — не понимает моей опаски Ян. — Там станки, склады… люди, наконец!
— То, что больше года, всё под залог! — категоричен я.
Как-как закроют⁈ Каком сверху! И нас не спросят! Ещё Ян притащил с собой книжицу: «Потребительский кредит в СССР» издательства общества «Знание» за 1983 год и сейчас тычет в проценты пальцами.
— Личные кредиты (без указания цели использования) — 8%.
— Кредиты на строительство и приобретение дач — 8%.
— Это невыгодно, Толя, а есть и ещё меньший процент в вашей стране!
— Тут не беспокойся, поставим тот процент, что нужен нам. На, лучше, почитай! — сую Яну бумагу из Госбанка, полученную от Власова, которую я предварительно перевел на английский, ведь русский Ян хоть и знает, но плохо.
— «Аналитическая справка „О состоянии денежного обращения“», — вслух зачитывает англичанин. — А почему датой стоит февраль этого года?
— Это ещё проект записки, — снисхожу для ответа я. — В феврале товарищ Лямина отправит руководству. Но основные цифры уже подбиты. Смотри, но это не для распространения. Хрен знает, может, это вообще секрет?
Общая сумма денежных средств, принадлежащих населению, на 1 января 1989 года достигла 401,9 млрд. рублей, Размер неудовлетворенного платежеспособного спроса населения определяется в сумме более 70 млрд. рублей, из них примерно 35 млрд. рублей население носит в карманах на случай появления в продаже нужной вещи, около 35 млрд. рублей — держит на вкладах.
— Ну, это нормально. А какой процент населения имеет вклады? — уточняет будущий банкир.
— Больше 87%, и примерно четверть из них копят на что-то крупное, — тычу пальцем в бумагу.
— Это хорошо, эти деньги могут быть нашими, — задумчиво произносит Ян.
— Ещё и деньги у предприятий возьмём. Я уже договорился в нашем Абаканском филиале, с десяток счетов будут переведены в наш банк в течение месяца. Но деньги должны работать!
Потом мы обсудили порядок визитов к разным официальным лицам. Тут Яну придется без меня действовать. Например, в качестве кого я могу прийти к Гаретовскому, нынешнему председателю правления Госбанка? Кстати, зама Гаретовского я знаю, это печально известный в будущем Виктор Геращенко! Его ещё назовут самым плохим центральным банкиром в мире. Но Власов решал мой вопрос через Войлукова Арнольда Васильевича — начальника Управления денежного обращения Правления Госбанка СССР. Вот к Власову собираемся идти вместе, отчего моего заморского товарища уже потряхивает от волнения.
— Дэвушка, потанцуем? — за спиной Марты, уже схомячившей десерт и скучающей, возник грузин средних лет. Невысокий, с усиками и уже лысоватый.
— Не танцует! — отвечаю за неё я, так как Марта нифига не поняла, но почему-то поздоровалась.
Ба! Да это знакомый же мой — Отар Евтихиевич. Власов нас знакомил когда-то, и Марта при этом присутствовала. Она его узнала, а я нет. Черкезия — сейчас предсовмина Грузинской ССР, да и тогда тоже был.
— А я смотрю — вы не вы! Как не запомнить такую красивую пару! — Отар щедро сыплет комплименты, а Ян опять удивлён моими связями.
— Толя, а почему бы нам в Грузии не открыть филиал банка? — внезапно спрашивает англичанин.
— А ну-ка, подробнее расскажите? — Отар Евтихиевич отлично понимает английский.
— В двух словах: надо заставить работать деньги населения, те, что хранятся в кубышках, — начал агитацию я.
— Интересно… В Ереване уже есть кооперативный банк, а в Баку за осень пять банков создали… В нашей же республике с этим плохо. После командировки соберу совещание и выйдем на наш ЦК с предложением. Но насчет филиала вашего…, — Отар помялся. — Есть у нас свои особенности — не захотят контроль отдавать чужим.
Знаю я эти особенности. Под «чужими» он вроде подразумевает иностранца Яна, а на самом деле чужой для них и я.
— Так пусть будет несколько банков, как в Баку! — надавил я на чувство зависти. — Здоровая конкуренция в этой сфере не повредит.
— Это можно. Прикрою. Я с нашим первым в дружбе, но… — Отар показал два раза по пять пальцев на левой руке.
Я прикола ради решил поторговаться, показав сначала пять пальцев, а потом три, но быстро соображающий Ян схватил меня за рукав, боясь, как бы грузинский функционер не передумал.
— Десять процентов — это немного, а местным властям просто так нам помогать нет смысла, — добавил англичанин, употребив вместо слова «местные» термин «туземные»!
Англичане — снобы, мы, русские, для них туземцы, как и грузины. Хотя, честно сказать, никакого неуважения к себе я не заметил за всё время нашего с Яном общения. Вот и сейчас простились по-дружески, а Марту вообще засыпали комплиментами… Думал, нос задерёт… не-а, по прежнему простая девчонка. Мельком заметил, как её переводчик-охранник, неотступно следовавший за нами, и Ян обменялись нечитаемыми взглядами.
В гостинице уже в предвкушении жаркой ночки я был окликнут невысоким, смуглым дядей в мятом пиджачке и с таким же мятым лицом, который караулил меня на посту дежурной по этажу, и судя по переполненной пепельнице, делал это уже давно.
— Анатолий Штыба? Нам надо пообщаться! — неожиданно твёрдым для такого плюгавого мужичка голосом проинформировал гость.
Хорошо, хоть Марты нет, обещала подойти через полчаса.
— Могу выделить вам пятнадцать минут… Сами понимаете — спортивный режим, — больше из любопытства решаю поговорить я.
Ошибкой было то, что я при этом улыбнулся кривой улыбкой бандита, достающего ствол из-за пазухи. Ну, не получается у меня улыбаться дружелюбно. С папиными генами каждая моя улыбка похожа на оскал маньяка.
— Анатолий Валерьевич, я по делу! — сделав шажок назад, видимо, шуганулся мятый, тем самым исключив две наиболее подходящие версии своей профессии: он точно не бандит, и не КГБшник — этих так просто не напугать. Тогда кто?
— Так, молодой человек, хулиганить не надо! В милицию захотел? — служительница этажного поста более смелая. — Степа, куда он денется? Не захочет говорить — вылетит в два счёта. Каждый день к себе девок новых водит!
— Степа, или как там тебя,