class="p1">— Я имел сегодня беседу с полковником. Он попросил меня присмотреться к Курбатову, которого подозревает в чем-то, то ли — в попытке его подсидеть, то ли — в шпионаже.
— Так! — обрадовался лжеклассик. — Очень интересно. Ты удостоился доверия самого Михайлова в столь щепетильном вопросе. И что ты намерен предпринять?
— Если он просто карьерист, меня это не волнует, а если он шпион, я думаю, что ему нужно подсунуть какую-то дезу, на которую он клюнет и поспешит сообщить своим хозяевам и тогда его можно будет взять с поличным.
— На дезу майор не клюнет, — возразил Граф. — Он не первый год в органах. Следовательно, ему нужно показать нечто реальное, что можно пощупать. Вот тогда он купится. Найдется у тебя такое?
— Найдется, — сказал я, немного подумав. — Ну покажу я ему эту штуку, дальше что?
— Во-первых, он ее захочет заполучить, во-вторых, сообщить о ней своим хозяевам, а в-третьих, передать ее им. На третьем этапе его и можно бы взять.
— Я понял. Тогда — с меня штуковина. С тебя или с полковника — мне все едино — остальное.
— Ну что ж, договорились. Проверим твоего коллегу на вшивость.
— Когда начнем?
— Ну вот как покажешь Курбатову штуковину, сразу докладывай.
— Кстати, меня в целях конспирации перевели на другую квартиру.
— В ту, что на улице Пионеров-героев?
— Да.
— Очень интересно.
— Что именно?
— Не исключено, что трудовик уже активизировался. Видимо, он остро нуждается в информации, так что нам только и остается, что пойти ему навстречу.
— Похоже на то…
— У тебя есть какие-то соображения?
— Да. После нашей с тобой предыдущей встречи, Курбатов приставил ко мне телохранительницу, а вчера она внезапно убежала, якобы из-за нервного срыва. И майор дал ей отпуск на три дня.
— И вызвался тебя охранять сам?
— Да.
— Ну вот! На ловца и зверь бежит! Думаю, в следующие два дня он постарается выудить из тебя все, что его интересует. Постарайся подыграть ему и дать то, что он попросит, но не слишком охотно. В идеале он должен заполучить эту самую штуковину ну не силой, конечно, хитростью, изворотливостью, оперативной ловкостью, чем угодно.
— Короче, нужен спектакль, — задумчиво проговорил я.
— Да, но настолько достоверный, чтобы и сам Станиславский заорал: «Верю!».
— Я тебя понял, но за два дня не управлюсь…
— Да и не надо — за два дня. Спешка нужна только при ловле блох, а никак — не шпионов. Главное, сейчас дать понять трудовику, что ты располагаешь тем, что тебе нужно.
— Все ясно. Буду думать.
— Думай, но не здесь, а на конспиративной квартире.
— Ладно, я поехал!
Допив кофе, я вышел на слабо освещенную улицу загородного поселка, сел за руль своего авто и покатил обратно в город. Мне надо было еще вернуть машину в школьный гараж, вернуться в квартиру на улице Пионеров-героев и придумать спектакль для поимки шпиона. Жаль, не могу я обратиться к сестре и брату Красильниковым, они по части спектаклей доки, да и ни к кому я не могу обратиться. Придется рассчитывать только на свои творческие возможности.
Пока что ничего путного в голову не приходило. Я доехал до города, поставил «Волгу» в гараж при мехмастерских и отправился по новому адресу. Там я почти сразу лег спать. Утром я впервые за последние месяцы не вышел из дому на пробежку. Ничего. Больше двух дней я не намерен обитать в этой конуре. Мне есть чем заниматься, кроме поимки шпионов. И жить я буду в своей квартире и ездить на собственной машине, а не как Ленин, на броневике. Пока я умывался и чистил зубы, появился Витек.
Он тут же принялся готовить завтрак. И мы с ним поели за милую душу.
— Между прочим, полковник разрешил мне помогать Илге Артуровне в проведении тестирования учеников моего класса, — сказал я.
— И отобрал подписку, конечно же, — пробормотал трудовик.
— Нет. Наоборот — сказал, что без всяких предварительных условий.
Не знаю, может мне почудилось, но в глазах майора мелькнул искренний интерес. Надо было дожимать. Пусть думает, что имеет дело с типичной находкой для шпиона, то есть — болтуном.
— И знаешь, — продолжал я, — я этому только рад. Ведь мои пацаны исключительные ребята… Один может пятак в баскетбольную корзину забросить с завязанными глазами, другой — запоминает прочитанное с первого раза и может повторить слово в слово. А третий… Ой! — как бы испугался я.
— Ничего, продолжай, — кивнул Курбатов. — Раз уж сам Михайлов одобрил, то уж мне-то ты точно можешь рассказать.
— Ладно, — решился я. — Ты спрашивал о яде, который нашли в крови Крюка, и поврежденном глазе… Так вот, я тебе кое-что покажу…
— Заинтриговал, — хмыкнул трудовик, но в голосе его звучало нетерпение.
Неужто, он и впрямь шпион или это все-таки шанс проявить себя по службе, чтобы получить следующее звание и рано или поздно подсидеть начальника? Не важно. Я поднялся, вышел в прихожую, вынул из кармана куртки, которую стал носить, как только потеплело, сарбакан. Принес на кухню, показал «коллеге», но в руки не дал. Повертел головой, увидел отрывной календарь, висящий в простенке между холодильником и кухонным шкафом. Поднес трубку ко рту, дунул. Черный шип с тонким, почти музыкальным всхлипом вырвался из раструба и вонзился в календарь, пробив его насквозь. Проняло даже невозмутимого Курбатова. Он вскочил и протянул руку к шипу. Я перехватил ее.
— Не трогай! Крюк вырвал такую стрелку из глаза и вот итог.
Витек отдернул руку. И в это время шип осыпался мелким, как тальк порошком.
— Откуда это у тебя? — спросил он.
— Изготовил еще один мой ученик, — произнес я, — но имени я не назову. И в руки не дам. Уж не обессудь.
— Ладно, — выдавил трудовик. — А дротик там откуда взялся? Не видел, чтобы ты ее вставлял.
— Я и не вставлял. Не могу сказать, откуда они берутся в трубке. Наверное — как-то вырастают.
— Ни хрена себе! — выдохнул трудовик. — Ты хоть понимаешь, что это за оружие?
— Понимаю, — сказал я. — Бесшумное, безотказное, не требующее боеприпасов.
— Ты должен его сдать.
— С какой стати? — спросил я. — Закон
