полкового знамени выполнял большой котел для варки пищи (казан,
казан-и шериф). В атаке казан несли в рядах наступающих.
У костра сидели трое янычар, каждому из которых было около двадцати лет. У них были бритые подбородки и еще толком не отросшие усы. От остальных военнослужащих их отличал белый войлочный колпак с висящим сзади куском материи, напоминающим по форме рукав султанского халата или парадную шапку запорожского казака. Одежда янычар была сшита из шерсти. Форма одежды как и всех старших офицеров была оторочена мехом. Статус владельца подчёркивали ремни и кушаки. Эти трое командовали янычарскими полками, в каждом из которых было около тысячи воинов.
Все трое были из одного малоросского села и были в шесть лет похищены людоловами, которые жили в соседнем селе и уже несколько лет промышляли воровством детей и продажей их османам. После падения крымского хана рабы стали еще дороже и потому этот промысел стал более прибыльным. Пропавших детей поначалу искали спустя рукава, думая, что они дурачатся, прячась в прибрежных кустарниках. Затем было поздно — людоловы вывезли их под сеном далеко в степь.
Детей звали Степан, Наум и Петро. Им повезло: их не оскопили для султанского дворца, а отдали в учебный полк, основную часть янычар составляли этнические албанцы, армяне, боснийцы, болгары, греки, грузины и сербы.
Русских новичков попытались травить, но они объединились и, используя палки, ловко давали сдачи. Их отцы были не простыми казаками, а характерниками и с того самого момента когда их дети начали бегать, они обучались самому простейшему, в том числе бою на палках. И здесь в свободное время, которого было очень мало, казачата отрабатывали по нескольку сотен раз удары палкой хватом одной рукой и двумя. Имена, которые им дали после обрезания, при общении между собой мальчишки не использовали, называя себя так, как их назвали родители.
Их наставники приметили старательность новичков и стали больше уделять им внимания. К десяти годам трое казачат уже заставляли бояться парней, которые на три-четыре года были старше. Когда им исполнилось пятнадцать, они сцепились с четырьмя восемнадцатилетними боснийцами, которые вот-вот должны были быть распределены в полноценный янычарский полк.
Одни дрались боевыми мечами, а другие использовали учебные деревянные мечи. А все началось из-за пустяка. Казачата отрабатывали защиту одного против двоих. Вот уже сорок минут они без отдыха махали деревяшками, отрабатывая обоерукий бой, меняясь через каждые пятнадцать минут. Когда Степану опять выпало противостоять двоим друзьям, к ним подошли четверо выпускников учебного полка, став насмехаться над подростками.
Степан не выдержал и сплюнул в сторону насмешников — Убирайтесь и не мешайте нам тренироваться!
Боснийцы переглянулись — Этих щенков нужно проучить! Давайте отрежем им уши?
Обнажив клинки, боснийцы шагнули вперед, а трое казачат, не забывшие кто они и чья кровь течет в их жилах, утерев пот, бросились в неравный бой. К удивлению боснийцев подростки намного лучше владели навыками фехтования и их деревянные мечи вот уже несколько раз нанесли болезненные удары своим противникам. Степану удалось в первые же пять минут вывести одного боснийца из поединка, сломав ему колено. Когда появились инструкторы, то боснийцы успели потерять еще одного бойца, которому сломали ключицу, а Степан, уклоняясь от ударя мечом, все же получил удар плашмя по голове и упал, обливаясь кровью — лезвие слегка задело скальп.
Какое то время Степан не дышал, но неожиданно для всех он ожил, открыл глаза и произнес — Не понял! Что за нах…й? — вытерев кровь с лица, Степан закрыл глаза и замер. Его друзья оглянулись на боснийцев, которым командир учебного полка обещал кары небесные и вновь посмотрели на друга. Странно, но кровь у него почему-то перестала идти. Степан сорвал повязку и огляделся по сторонам.
Я открыл глаза и почувствовал сильную боль в голове. Вокруг меня были двое подростков. Тут же мозг заработал, поставляя мне информацию о том, в чьем теле я в который раз переродился. Моего предшественника, который умер, звали Степан, а это его друзья Петро и Наум. За короткое время я будто прожил жизнь этого парнишки из казачьей семьи. Как меня только не звали за все мои перерождения, но родился в СССР в семье, предки которой были характерниками и джанийцами. И звали меня Михаил Андреевич Колдун. Офицер спецназа ГРУ. Мое первое перерождение перекинуло меня в четвертый век до нашей эры.
— Степка, как ты? — меня потряс за плечо обеспокоенный Наум и я, только что с помощью прокачки энергии убравший последствия удара, вскочил на ноги — Со мной все хорошо. Где эти козлы?
Петро подмигнул — Ты одному сломал ногу, а я второму ключицу. Мы им наваляли по полной, жаль, что у нас не было с собой боевого оружия — живыми бы они не ушли. Их бы оттащили как мешки с дерьмом.
Я достал небольшой нож, который зесь использовали во время еды — Спасибо, братцы! Давайте поклянемся, что всегда будем поддерживать друг друга, один за всех и все за одного! — надрезав ладонь, продолжил — Вы же не против побрататься?
Сделав надрезы, мои друзья соединили по очереди наши раны, смешав кровь.
Прошли годы, я с удивлением узнал, что Крым стал владениями русского царя и царем сейчас старший сын Алексея Михайловича Федор, который женат на османской принцессе! Что это, параллельный мир? Или же благодаря моим изменениям истории все пошло наперекосяк? Я взялся за обучение своих друзей состоянию яра и они довольно быстро это освоили. Наверняка тот факт, что нашими отцами были казаки-характерники, сильно повлияло на усвоение магии джанийцев. Мы занимались ночами пока все спали, восполняя сон энергетикой. Все, что я знал, я передавал парням, одновременно укрепляя свои энергетические каналы и узлы. К двадцати годам удалось полностью вернуть все навыки магии, хоть сдавай экзамен на Бессмертного. Вот уже пару лет мы воюем на Балканах и все трое выслужились до командиров полков.
Сегодня нам сообщили, что все полки передислоцируются — Империя османов решила отвоевать у русских Крым.
Мы пожарили на костре барана и теперь медленно насыщались. Я исподлобья взглянул на друзей — Не пора ли нам, друзья, вернуться домой и обнять наших родных? Нас доставят в Крым, а оттуда до нашего села рукой подать.
Наум растерянно переглянулся с Петром — Ты прям меня сейчас удивил! Мы же изменили православию и молимся Аллаху! примут ли нас, обрезанных мусульман наши родные?
Я усмехнулся — То что тебе без твоего желания
