– 2 – Я конечно фантазировал, и поэтому представлял себе ситуацию так: экипажи танков свои места не покидали, а сидят внутри и ведут наблюдение. Кто передвигается по дороге, сколько и в каком направлении проходит солдат? Работая ключом, они могли передавать по рации эти данные. Люки танков плотно задраены. Все кто проходят мимо, смотрят на них и вполне уверены, что танки выведены из строя и их экипажи взяты в плен. А чтобы славяне не лазили во внутрь, люки наглухо закрыли. Впереди шел командир роты, за ним мимо танков прошли взвода, и вот наконец я тоже оказался около танков. Я позвал солдата, взял у него саперную лопату, залез на один танков и пытался саперной лопатой открыть люк. Но сколько я не старался, сколько не пыхтел, у меня из этого ничего не получилось. Когда я ковырял лопатой крышку, мой взвод ушел по дороге вперед. А я у танка остался с солдатом [, у которого я взял этот саперный инструмент.] Мне даже показалось, что там внутри кто-то есть. Рота отошла по булыжной мостовой на приличное расстояние, и мне пришлось бросить своё занятие и [нам с солдатом] бегом догонять её. Танки стояли на обочине дороги, около самой опушки леса, на перекрёстке двух мощёных дорог, а рота, повернув направо, вышла на открытое пространство. Мы догнали свой взвод, и я перешёл на шаг, чтобы перевести дух. Так некоторое время я шел вместе со взводом, а сам думал о танках. Сказав старшине, что мне нужно поговорить с командиром роты, я побежал вперед, обгоняя солдат. Командир роты увидел, что я бегу к нему, отошел от колонны, остановился и нахмурил брови. – Ты что лейтенант? – спросил он. – В танках немцы сидят! Нужно вернуться! Я слышал внутри какую-то возню! Старший лейтенант улыбнулся и ответил: – Этого не может быть лейтенант! Ты просто ошибся! Здесь по дороге мы проходим не первые. Их давно успели проверить. А у нас нет времени возвращаться назад. Старший лейтенант хотел ещё что-то сказать, но не успел [даже открыть рта] – над лесом мы услышали рёв самолетов. Как только рота отошла от поворота на два, три километра, а это %%% полчаса ходьбы, из-за верхушек деревьев на открытый участок дороги навалились немецкие бомбардировщики. Никакого костыля и стрекозы до этого над нами не было [этим местом не было видно]. Самолеты шли на бреющем полете и точно вышли в створ дороги из-за макушек деревьев. Откуда они могли знать, что мы идем [одни] по дороге? Самолёты уже на подлёте начали обстрел из пулеметов, а потом [уже] посыпались бомбы. Солдаты бросились бежать в разные стороны.
– 3 – Мы тоже залегли, отбежав от дороги. Проревев над дорогой и сбросив с десяток небольших по размеру бомб, самолеты сделали разворот, и пошли нам навстречу [с двух сторон вдоль дороги, под открытым полем обстреливая нас из пулемётов и бросая бомбы]. Как только одно звено [самолётов] отбомбилось и ушло за кромку леса, над дорогой появилось другое [тут же появилась ещё одна партия из пяти]. Не успел я повернуть голову к лесу, а оттуда уже сыпались новые бомбы. Низко летящие над дорогой бомбардировщики стреляли из пулемётов. Неожиданный налёт и [эти] обстоятельства с танками смутили меня. Их базой, повидимому, был городской аэродром в Калинине. Солдаты далеко разбежались по полю, их долго собирали и заводили b кусты около дороги. В ротах были раненые и убитые. Куда отправлять раненых, на чём их везти? Я смотрел на командира роты и думал, какое решение он примет. Хорошо, что он с нами, что все эти заботы свалились не на меня. А командир роты сделал всё просто. Он оставил при раненых старшину и в помощь ему дал трёх солдат из первого взвода. Он поручил старшине сходить на переправу в Медное и связаться по телефону со штабом армии, запросить у них повозки для раненых и похоронить в братской могиле убитых солдат. Всё вышло так просто и естественно? Мне было бы трудно всё так быстро сообразить. Мой взвод в составе роты по-прежнему шёл сзади последним. Я был избавлен от нужды смотреть за дорогой и от всяких других забот. Я шел в составе роты и за дорогой не следил. Роту вёл ст.лейтенант [зам.командир роты и я только получал указания, что и как делать] Он сам выбирал направление, решал где нужно сворачивать и по какой дороге идти. По его команде рота сворачивала в лес. Он объявлял привал. Я даже не присматривался к маршруту [следования] нашего движения. Если меня тогда спросить, какую дорогу я лучше помню – от Ржева до Торжка или от Торжка на Медное? Разумеется, ту, где я сам вел свой взвод.[Я всё помню достаточно хорошо и достаточно точно. А теперь я был избавлен (от необходимости) сосредотачивать своё внимание на дороге. Я шёл и ждал только распоряжений и указаний старшего лейтенанта.] На моей обязанности, идущего последним, было следить, чтобы в роте не было отстающих. Остальное меня не касалось [не волновало, мне не нужно было что-либо делать, ни о чём не думать, ни за что не переживать]. Мне что прикажут, то я и выполнял, делал всё быстро и чётко и особенно не рассуждал. У меня была привычка [быстро и точно] выполнять приказы [и распоряжения]. К этому я был приучен, это вошло я мою кровь. Я шёл, разговаривая со своими солдатами и почти не смотрел по сторонам. Стокилометровый путь до Торжка у меня и сейчас остался в памяти [со всеми подробностями / в уме как на ладони]. А верни меня сейчас назад и прикажи %%%%% пойти на Медное, [я на каждом перекрестке путаться буду, стоять и решать] я пожалуй засомневался бы, где мне %%% туда идти.
– 4 – Где мы поворачивали и откуда мы вышли? Я не следил [за местностью так же], как это делал солдат. Он идёт в строю и смотрит в спину впереди идущему. Пройдя Медное, мы должны были свернуть на Новинки и пойти на Гильнево. За Городней роту остановили, завели в лес [на опушку леса] и объявили привал. Мы долго лежали на холодной, застывшей [морозом схваченой] земле. Командир роты ушел куда-то в деревню. Потом он вернулся и с ним из деревни пришел капитан. – Матвеенцев! – отрекомендовался он нам. – Я политработник! [заместитель командира полка по политчасти] – сказал он сквозь зубы и широко расставил ноги. – Вчера наша дивизия вела бои за Дмитриевское и Черкасово. Немцы остались за Волгой [и на дороге бросили свою технику]! – Ваша рота вливается, как пополнение в нашу дивизию. Теперь вы будете служить в 421 стрелковом полку. Командир полка – подполковник Ипатов. – Но я вас предупреждаю, у нас с дисциплиной строго и порядки особые. – Дивизией командует генерал Березин, за малейшие нарушение и невыполнение приказов, он отдает всех подряд под суд. – Смотрите, не попадите под трибунал! – Особенно это касается офицеров! – У нас в полку уже есть достаточно таких. – Сегодня вы пойдете за Волгу. На тот берег вас переправят саперы. – Там за Волгой вы будете воевать. Капитан прошелся перед строем солдат, посмотрел сурово на нас, на младших офицеров и удалился с двумя солдатами, которые его сопровождали, обратно в деревню. Вливание было сделано, нас влили в стрелковую дивизию. Командир рота подал команду – Разойдись! – и солдаты легли, привалившись к земле. Командир роты заторопился. – Остаешься за меня! – сказал он мне и пошёл в том направлении, куда только что ушёл полковой капитан. Мы лежали и ждали, когда он вернется, нужно было в дорогу на солдат получить продукты. Нас повидимому на ту сторону отправляли надолго. Я не подумал тогда, что наши люди уйдут туда навсегда. "У нас есть приказ Березина судить всех, особенно офицеров…" – остались у меня в памяти почти на крик сказанные капитаном слова. Командир роты вернулся в сопровождении сержанта сапера. Сапёр поведёт нас к паромной переправе на берег Волги. Рота тяжело встала, построилась по взводам и пошла по дороге. Вскоре сержант нас привел на крутой берег с песчаным отвалом и велел подождать.
