Он с вожделением погрузился в лохань — как ванна размерами, лишь борта чуть ниже. Долго размякал в горячей воде, и усталость муторного дня потихоньку ушла из тела, а мысли он отдал своему «тезке».
Мыли его в четыре руки — и от ласковых прикосновений девушки душа Петра ожила, а тело стало тут же строить планы на ночь. И чем нежней были Лизины касания, тем горячей становились планы.
Наконец мытье закончилось, и повеселевшего Петра бережно вытерли пушистым полотенцем, надели на плечи такой же пушистый и легкий халат.
Нарцисс тут же открыл дверь, и четверка лакеев тихо вошла в опочивальню, обступили со всех сторон ванну и с огромным напряжением ее подняли. Кое-как слуги вынесли лохань из опочивальни, а затем две миловидных служанки, а Петр быстро оценил их, пробежав по фигуркам, раздевая глазами, унесли пустые кувшины и простыни.
Поужинали довольно быстро — Петр умял рыбное заливное, затем вкусил жаркое из перепелов и придавил съеденное сладким шоколадным пирожным, хотя ранее сладкое не очень одобрял. Выпив традиционного сока и закурив папироску, он загрустил — его сильно пугал, вернее изрядно тревожил, завтрашний день и беспокоило отсутствие донесений от Миниха из Кронштадта.
И еще одно обстоятельство несколько нервировало Петра — среди придворных стремительно распространились дикие и страшные слухи из Петербурга, будто бы там пролито много крови, от несогласия в гвардейских и армейских полках все поставлено в городе вверх дном, множество домов и разных заведений в столице разграблено бунтующими обывателями, вовсю идут пьяные погромы.
Однако Петр не только не поверил болтовне среди придворных, но еще приказал жестоко пресечь распространение подобной галиматьи, ведь такая информация могла плохо подействовать на его солдат, привести к беспочвенным мечтаниям, что жестокой драки, может быть, удастся избежать…
Лиза сразу заметила некоторую хмурость, легшую тенью на челе своего возлюбленного, и чисто по-женски попыталась разрядить несколько напряженную обстановку.
— Что тревожит вас, государь-батюшка? — негромко спросила Петра нагая Лиза, откинув одеяло.
Петр с трудом чуть придавил нарастающее желание, но противостоять ему долго не смог. Его опять потянуло к этой молодой женщине всей подкоркой мозга, и с ней он почувствовал себя спокойно и уверенно, и именно от нее он мог получить дополнительную силу. Ему захотелось прижать Лизу к груди, насытиться ее молодым телом. И он уже не стал себя сдерживать…
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
29 июня 1762 года
Ораниенбаум
Драгуны шли плотными шеренгами, стремя к стремени. Палаши вытянуты над конскими головами — «гот мит унс». И от этой лавины шустро убегали солдаты в зеленых мундирах с красными обшлагами. Но скрыться от всадников не смогли и были за считаные минуты смяты и порублены в мелкое крошево.
Те немногие из зеленых, что стартовали в паническом беге намного раньше, нашли свое спасение в топком болоте. Несколько драгун, в горячке увлекшись погоней, так хорошо в нем завязли, что были с трудом извлечены из топи. Но вот лошадей спасти не удалось, несмотря на все усилия. Так и сгинули они в болоте, жалобно ржа и виня людей в своей гибели.
Петр понял, что продолжать дальнейшее преследование бесцельно, кавалерия дальше идти не может. Неожиданно рядом с ним появился всадник в строгом синем мундире, худой, с хищным лицом. Белесые волосы и такие же бесцветные глаза. Узкие губы искривились в хищном оскале голодного волка. С длинной тяжелой шпаги капала кровь…
Всадник окинул взглядом Петра — внутри у Рыка сразу похолодело. Он внезапно почувствовал, что это не человек по своей сути, а какой-то жестокий языческий бог войны. И благоразумно решил держаться от него подальше. Мысль, конечно, здравая, но вот всадник имел иное мнение.
Он соскочил с коня и подошел к Петру. Посмотрел в глаза, потом обернулся и громко спросил у своего адъютанта в расшитом золотом синем мундире с желтыми отворотами и обшлагами:
— Как называется это место?
— Головнино, ваше королевское величество.
— Еще одно место нашей славы! Трубите отход!
И, повинуясь отданному им приказу, где-то рядом затрубила одна труба, ее зов поддержали другие горнисты, а потом частой дробью, раскатистой и бодрой, загремели барабаны…
Прозрачные глаза смотрели на Петра с прищуром, соломенные локоны, выглядывавшие из-под шляпы с роскошным плюмажем, спускались на грудь. Он наклонился и пристально взглянул на Петра.
— У тебя тоже будут победы, мой маленький принц. — От его взгляда в груди Петра был уже не холод, а лед. — И скоро, внук мой…
После паузы король, а именно так воспринял его Рык, продолжил:
— И ран много будет, но малых. А победы кровью заслуживаются, не иначе. Возьми подарок!
Он протянул Петру шпагу. Стальной клинок неожиданно удлинился, и он не успел отпрыгнуть от острия, которое впилось ему в бедро…
— А-а-а! — От боли Петр проснулся и схватился за бедро. Спросонок ничего не понял и заорал во все горло.
— Что с вами, государь?! — В комнату влетел казак с саблей, за ним два адъютанта с обнаженными шпагами.
Рядом на кровати подскочила обнаженная Лиза и завизжала. Однако Петр быстро заткнул ей рот ладонью и накинул на голову одеяло.
— Сиди молча, дура! Вякнешь слово, придушу! — От грозных слов Петра бедная любовница сразу заткнулась, а охрана спрятала оружие в ножны и принялась перевязывать холстинкой чуть проколотую кожу на правом бедре — по сути, царапинку. Да и крови пролилось немного.
Твою мать! Достали уже эти добрые дедушки своей заботою. Вначале тростью избили, а теперь Карл Шведский с порядковым 12-м номером взялся живого человека острой сталью тыкать. И на полу свою шпагу в подарок оставил, на том же самом месте, где недавно трость Петра Первого лежала…
Ямбург
— Павел Владимирович, проснитесь, адъютант его величества прибыл. А казаки Данилова караулами крепость занимают. — Крепкая рука адъютанта все же растолкала коменданта крепости Власова.
От такой новости подполковник соскочил с кровати и принялся лихорадочно одеваться. Поручик старательно помогал ему, и уже через пару минут Власов был в полной готовности.
И вовремя — дверь отворилась, и в комнату ворвался запыленный офицер в форме голштинской гвардии. Вяло козырнул двумя пальцами, чуть прикоснувшись к шляпе. За ним тут же ввалились трое драгун и два казака. Лица у всех решительные, ладони на эфесах, на ременных лямках пристегнуты пистолеты.
