— Форсировав реку Неман в районе Гродно, противник пытается продвинуть механизированные соединения в направлении городов Вильнюс и Минск, — показав на карте предполагаемые маршруты немецких ударов, «однофамилец» перечислил вражеские дивизии, после чего продолжил: — Задача вашей армии — прочно удерживать занимаемые позиции, вести активные действия, уделяя особое внимание противотанковой обороне. В то же время мехкорпус наносит удар во фланг армейскому корпусу противника, который силами двух танковых и двух гренадерских дивизий ведет наступление на позиции кавкорпуса генерала Дунаева. Авиация поддержит ваши действия, а мосты через Неман взорваны коллегами…
Помянув коллег, генерал движением головы указал на бесстрастные фигуры сотрудников госбезопасности. Затем он поставил конкретные задачи каждому соединению и добавил: дескать, если в первые же дни приграничного сражения выбьем фашистскому зверю его стальные клыки, то вторым ударом будет легче хребет переломить.
Когда расходились, полковник Ходынцев пробормотал:
— Жаль, мало у нас этих новых танков с круглыми башнями.
Командир мехкорпуса сказал укоризненно:
— С теми танками любой дурак победит. А мы должны воевать на том, что имеем. И зубы выбить, и шею свернуть.
— Сделаем, — козырнув, полковник сел в свой броневик и велел водителю гнать в штаб дивизии.
Конечно, новые «Т-39», производство которых сейчас налаживал завод в Сталинграде, были посильнее проверенных на финской войне «Т-34», но и прежнее поколение танков не уступало немецким. И организация наших бронетанковых войск стала более рациональной.
Весь прошлый год механизированные войска Красной Армии занимались переформированием, совсем старые «Т-26», «БТ-2» и всевозможные плавающие танкетки были распределены по стрелковым и кавалерийским соединениям, так что каждая дивизия получила по танковому полку. Конечно, сотня старых машин — не ахти какая сила, но могут неплохо поработать и в обороне, и в атаке. Более современными машинами комплектовались механизированные корпуса.
Неделю назад два полка в дивизии Ходынцева включали по сотне «БТ-5» и «БТ-7», а третий получил семь десятков «Т-34». Остальные машины должны были поступить к осени, но теперь придется воевать с тем, что осталось. И мотострелковый полк не успел получить всех положенных грузовиков, и в артиллерийском полку лишь один дивизион самоходный, а два других имеют на вооружении буксируемые гаубицы и противотанковые пушки. Придется изворачиваться. К тому же представитель Ставки обещал усилить его дивизию батальоном тяжелых танков. Правда, при этом непонятно подмигнул и почему-то назвал полковника «дедом».
Впрочем, куда сильнее генеральских шуточек заботил Ходынцева именно полк «тридцатьчетверок». Подготовкой остальных частей дивизии он занимался больше года, проводил тренировки всех видов, включая батальонные и полковые учения с боевой стрельбой, даже на окружных маневрах с блеском себя показали. Весной получили пополнение, довели подразделения до штата, на учениях натаскали танкистов, артиллеристов и мотострелков. Тогда же все танки прошли техосмотр, многие машины были отремонтированы, так что за них полковник не беспокоился. А вот новые «Т-34» начали поступать в дивизию только в этом году, и хотя личный состав неплохо освоил технику, отличных оценок по тактике и огневой подготовке они пока не заслужили.
До сих пор опасения полковника ничем не подтвердились. С первого дня танкисты дрались отлично, грамотно прикрыли отход передовых соединений на оборонительный рубеж. И не их вина, что враг все-таки сумел переправиться через Неман. Однако в настоящих боях дивизия пока не участвовала, что добавляло Ходынцеву причин для волнения.
Возле штаба дивизии полковника встретил знакомый мужик в мундире майора. Еще год назад Савчук был капитаном, командовал ротой в танковой бригаде подполковника Ходынцева и отличился при прорыве «линии Маннергейма». В мае сорокового бригаду старых танков «Т-38» переформировали в дивизию, Ходынцева назначили комдивом, а Савчука загнали на Урал.
— Как живой! — обрадовался полковник и вдруг разглядел в темноте укрытые под деревьями громадные корпуса «КВ». — Ты, что ли, тяжелым батальоном командуешь?
— Так точно, прибыл в ваше распоряжение.
Майор доложил, что в батальоне 22 танка «КВ», экипажи хорошо подготовлены, машины заправлены, боекомплект загружен. Разумеется, полковник спросил про сверхтяжелые «ИСы», но Савчук огорченно ответил, что те машины, как и «Т-39», в серию пока не пошли. На заводе говорили: мол, запустят их в производство, если противник придумает сильный танк, способный справиться хотя бы с «Т-34». Пока же челябинцы гнали «КВ», постоянно совершенствуя конструкцию.
— Ну, верховному командованию виднее, — стараясь не демонстрировать сомнений, бодро резюмировал Ходынцев. — Значит, сегодня встретим врага всеми силами.
Он поставил комбату задачу на карте и приказал начинать выдвижение прежде, чем рассветет. Пока экипажи готовились к маршу, Савчук попросил коротко, хотя бы в общих чертах, объяснить, что происходит в действующей армии.
— Нас ведь еще в прошлую среду в путь отправили, — сказал майор. — Сначала предписали двигаться на Львов, но в Белгороде развернули эшелоны на Минск. Так что неделю мотаемся на шайтан-арбе и ничего толком про войну не знаем.
— Дела вроде бы неплохо идут, хотя на полсотни верст от границы отступили, — начал Ходынцев и кивнул на дверь. — Пошли, братишка, посмотрим, как твои молодцы в дорогу собираются… В общем, за два дня до начала, то есть в ночь на то воскресенье, нас подняли, приказали скрытно выдвинуться в район северо-западнее Минска и тут рассредоточиться. К понедельнику корпус укрылся в лесах и болотах, а во вторник перед рассветом немцы большими силами авиации разбомбили наши пустые казармы.
— В газетах писали, наша авиация сбила много немецких самолетов…
— Страшные бои шли в воздухе, — подтвердил полковник. — Иной раз видели в небе одновременно сотни машин. И бомбили немцев, и самолеты их сбивали, и они нас не жалели. Дня три назад один сбитый капитан-истребитель на парашюте к нам опустился. Так он рассказывал, что их полк аж за неделю перед войной из-под Смоленска поближе к границе подтянули, распределили по полевым аэродромам и держали в полной готовности. Как пришли сообщения, что немцы начали обстрел и переходят границу, сразу всю авиацию подняли в воздух. Может, преувеличивает, но уверял, будто крепко потрепали фрицев уже в первый час и потом тоже спуску не давали. Сейчас на военном совете секретную сводку зачитали, что за четыре дня боев противник потерял больше тысячи самолетов, несколько сот сбитых летчиков в плен попали.
