Такие руководящие линии внешней и внутренней политики обеспечили отрицательное отношение к самарскому правительству большинства рабочих и крестьян. Показателем этого отношения явились неудачные мобилизации для армии Учредительного собрания, а затем скорый развал и самой армии. Внутренняя политика Комитета не удовлетворяла и буржуазию, которая уже с конца июня 1918 г. выдвигала вопрос о военной диктатуре. Таким образом, единственной социальном базой для комитета являлись городская и сельская интеллигенция и небольшие группы эсеров и меньшевиков. Комитету не удалось сохранить своего влияния в армии, где взяли верх реакционные и черносотенные элементы; эти элементы в дальнейшем и содействовали падению комитета. На разделение власти с комитетом претендовали возникавшие по мере расширения территории местные правительства соглашательского или буржуазного типа в виде Областного правительства Урала и такие же национальные правительства в виде Правительства Башкирского государства, киргизской Алаш-орды и Национального управления тюрко-татарского племени, возникшего еще летом 1917 г. в Казани.
Но главным соперником Комитета явилось сибирское областное правительство, возникшее в Омске тем же путем, как и Комитет в Самаре. Это правительство, опиравшееся на сибирское казачество и офицерские контрреволюционные [128] организации, было откровенно контрреволюционным по природе и с самого своего возникновения вступило в борьбу с Сибирской областной думой, собравшейся в Томске и стоявшей на платформе буржуазной демократии. Под сильным давлением чехо-словаков все эти правительственные образования в конце концов в октябре 1918 г. слились в одну «Уфимскую директорию» в составе пяти членов. Однако коалиционная Директория с ее эсеровской окраской внушала мало доверия Антанте, и последняя, главным образом в лице Англии, выдвинула кандидатуру в диктаторы адмирала Колчака — военного министра той же Директории. Как только Директория под влиянием неудач на фронте перебралась в Омск, там в ночь с 17 на 18 ноября 1918 г. произошел военный переворот, выдвинувший к власти адмирала Колчака. Члены Директории были изгнаны за границу. Чехо-словаки ограничились формальным протестом, но партия эсеров ушла в подполье, откуда начала борьбу с властью нового диктатора.
Сам приход к власти адмирала Колчака определил последующую реакционную сущность его правительства, несмотря на его заявления, что он не хочет идти «ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности». Однако Колчак с первых же дней своего прихода к власти проявил полную нетерпимость к рабочему движению, кроваво подавляя все выступления рабочих. Он ввел исключительные законы, смертную казнь и военное положение для тыловых территорий. Произвол военных властей оттолкнул от Колчака даже ту весьма умеренную демократию, которая его вначале поддерживала. Крестьянство наиболее сильно испытывало на себе гнет режима Колчака.
Появление белых войск означало для крестьянства, по свидетельству одного из бывших министров колчаковского правительства Гинса, наступление эпохи безграничных реквизиций, всевозможных повинностей и полного произвола военных властей. «Крестьян секли, — говорил тот же свидетель, — обирали, оскорбляли их Гражданское достоинство, разоряли». В свою очередь, крестьянство вело борьбу с ним путем не прекращающихся восстаний; это вызывало ряд кровавых карательных экспедиций Колчака, которые не только не прекращали [129] восстаний, но еще более расширяли охваченные революционной борьбой районы.
В то же время в Восточной Сибири в оппозиции Колчаку находились и почти явно ему противодействовали местные контрреволюционные силы, возглавляемые атаманами Семеновым и Калмыковым.
В своих декларациях Колчак придерживался той же тактики, что и Деникин. Он давал примерно такие же обещания общего характера, что и последний, почему мы и не повторяем их здесь. Методы же проведения этого успокоения еще более подливали масла в огонь.
Как только начались длительные неудачи на фронте, началось саморазложение власти в правительстве Колчака. Колчаковский совет министров, оторвавшись от своего главы и перебравшись в декабре 1919 г. в Иркутск, пытался еще в чем-то проявить свою деятельность, перестроившись на более демократических началах, в то время как сам Колчак стремился сохранить единоличную военную диктатуру. Повстанческое движение приняло поголовный характер почти по всей Сибири.
В Иркутской губернии образовался так называемый «Политический центр», объединивший центральный комитет партии эсеров, комитет бюро земств, профессиональные союзы и меньшевиков. Представители Антанты начали заигрывать с этим центром, думая в нем найти опору для дальнейшей борьбы с большевиками. 24 декабря 1919 г. «Политический центр», опираясь на часть присоединившихся к нему войск, произвел переворот в Иркутске. Французский генерал Жанен, командовавший всеми силами союзников в Сибири, поддержал это выступление, озабочиваясь свободным прохождением чехо-словацких эшелонов по направлению к Владивостоку. Союзники, решившие окончательно сделать ставку на эсеров, в которых они видели «деятелей государственного направления, ничего общего не имеющих с большевиками», произвели нажим на остатки сибирского правительства, чтобы прекратить его дальнейшее сопротивление, и выдали самого Колчака «Политическому центру».
«Политический центр», созданный промежуточно-соглашательскими партиями, явился переходной ступенью к подлинной власти трудящихся масс, которая образовалась [130] в Иркутске 21 января 1920 г. в лице местного совета рабочих и крестьянских депутатов.
Обособленность сибирского правительства в пространстве от прочих белогвардейских правительств делала его всероссийским только по названию. Официально признавая его суверенитет, все белые правительства в своей внутренней и отчасти внешней политике мало руководствовались его указаниями. Особенно самостоятельно держал себя Деникин, пользовавшийся и без того широкой автономией в области внешних сношений, но требовавший также полной самостоятельности в вопросах земельной и финансовой политики.
Нам остается теперь сказать несколько слов о тех второстепенных белогвардейских правительствах, которые возникли исключительно как результат интервенции Антанты. Таковым являлось первоначально социал-соглашательское, а затем реорганизованное наподобие военной диктатуры правительство Северной области на Беломорском побережье, образованное в августе 1918 г., затем, по установлении официальной связи с Колчаком, преобразованное им в военное генерал-губернаторство, причем бывшие министры образовали особый совет при нем.
