— Овощное рагу перчить будем? — это включился терминал буфета.
— Да иди ты к е… — Скидан бросился из кафе. — Гады сытые, — бормотал он на ходу, — вас бы к нам, в "Ближний"… Вас бы — к моему патефончику…
Он вбежал в парк и сел на первую скамейку. В голове стучало: "Безумство храбрых — вот мудрость жизни". Из парка, со стороны Пятака неслось многоголосо: "Хороши мы будем, если позволим себе и дальше не помнить родства… Ах, вот как? Тогда вечуем: кто за разнузданность предков? Прекрасный пример…" А сквозь все это плыла из нейтрального "Централа" задумчивая музыка — чье-то безымянное сочинение, не выстраданное над нотным станом, а просто пришедшее во сне какому-нибудь металлисту и на время ставшее популярным. Музыка без автора, с одним только абстрактным для местного жителя названием — "Последний караван".
Скидана трясло. Он не мог думать ни о чем определенном. Толпились какие-то образы, подобные призракам в гроте у Такэси. Дрожали, проявлялись, уходили в пространство… И успокаивали.
Да не во сне ли он живет? Уже не в первый раз пришла эта мысль. Он уснул в кладовке у Кешки Коеркова и скоро проснется, сидя у стены, руки на автомате. И надо будет идти к себе в лагерь, будь он проклят… И бегать иногда к Светке… И мечтать о том, чтобы пришить Кешку и уйти со Светкой на край света… Но край света близко, найдут и — под трибунал… Нет, нет, проверено много раз. Если это и сон, то все тут снятся сами себе, и в этом реальность их существования. "Чем ты помог Слиянию?" Единственная наглядная агитация. Но зато наглядная… Они наперебой стараются слиться с природой, только и слышишь: это природосообразно и, значит, хорошо, полезно, а вот это — супротив природы и потому вредно. А покорение природы? А "мы не можем ждать милостей от природы…"? Рабы! Рабы природы, рабы своих этических предрассудков!..
Чёртова жизнь, подумал Скидан. Пока был простым начальником лагеря, ни сном, ни духом не ведал, что есть даже такое понятие — этические предрассудки. До чего просто и хорошо жилось!.. А между тем только что, капитан, ты назвал свой лагерь проклятым… Нет, голубь, жизнь всегда была сложна. Это ты был прост. И простота твоя…
Светкина фигура возникла на дорожке, уверенно пошла в сторону его скамейки. То ли подглядывала, то ли чуяла, где он… Села рядом. Все молча.
— Ну и что? — спросил Скидан.
— Ты отошел? — Светлана спрашивала не тем бабьим тоном, каким из груди откуда-то стонала всегда: "Вас-ся". Она как бы договаривала то, что он прервал своим уходом: "Иди туда, откуда пришел…" Еще таких командиров тут не хватало. Скидан внутренне ощетинился и не ответил.
— Вася, я спрашиваю: ты успокоился? С тобой можно разговаривать?
— Смотря о чем.
— О деле.
Таким тоном она говорила, помнится, с Кешкой. Докатился, капитан…
— О каком? — Скидан сделал все, чтобы она не услышала нервов.
"А вот о каком", — ожидал он услышать. Но она холодно сказала:
— Нет, ты еще не успокоился. Пойдем-ка домой.
Последние слова прозвучали мягко, будто она что-то в себе переключила. Подсела вплотную, прижалась, горячая:
— Вас-ся… Хватит на сегодня… Веди меня домой.
Он хотел встать, но она тяжело и сильно взялась двумя руками за локоть.
— Погоди. Сначала совсем перестань злиться… Вас-ся, нас ведь только двое здесь… Никто не знает того, что мы знаем, правда?… Нам с тобой надо быть… одной душой, правда… Везде вместе, везде заодно…
— Так что ж ты…
— Я сгоряча… Не сердись…
— Ладно, — он снова попытался встать, — пошли.
Теперь она встала вместе с ним, не выпуская локтя. И повела, то есть, он повел ее домой.
Он всю дорогу ругал этот митинг, этих болтунов и это государство, а она — молчала. И чай грела молча. И когда ужинали, молчала. Только поглядывала с непонятным выражением. Виновато? Обиженно? Печально? С жалостью? Если с жалостью, то к кому?
Когда поели, взгляд ее стал обычным, и она сказала:
— Вас-ся… Побеседуй со мной… Нет, отнеси меня…
Он спросил потом:
— Что там за дело было?
— А, это насчет ваших призраков. Такэси водил к себе в грот того парня, после которого мы ушли с митинга.
— Ерунду болтал, — перебил Скидан. — Где они увидели поражение?
— Ты не все знаешь. Тот парень был старовером. Он был таким надежным, что Такэси оставил его в гроте одного…
— Ну?
— Он там увидел что-то такое, что ушел от староверов. И стал их противником.
— Чего же он молчит?
— Ну, Вася, ему нельзя. Он же обещал молчать.
— Кому?
— Ты как маленький. Он обещал Кампаю. Партийная тайна…
— Так староверы — это партия?
— Нет. Они и слова такого не знают. Да называй хоть и партией. Он им обещал молчать. И будет молчать. Просто дал им понять, что и они знают не все.
— Почему же он им не рассказал, что видел?
— Да кто ж его знает? Кампай говорит: вышел из грота сам не свой и молча ушел. Разговоров избегает.
— Давно?
— За день до того, как они нас нашли в тоннеле. Но это неважно. Кампай говорит, что хотел просить тебя…
— Встретиться с этим?…
— Да. Он работает в "Скорой помощи". Макс Нарук.
— Хорошо, попробую. Но не завтра.
— Конечно. Когда сможешь. И еще. Вася…
Скидан следил за ее тоном. Она была все же другая. Где-то внутри что-то притаилось. Он злился на нее за это. И не понимал, что ЭТО такое.
— Ну?
— Вась, Такэси просит тебя не сердиться и ждет тебя завтра прямо в мастерской. Если не придешь, сообщи ему.
— Приду.
— Ва-ась…
— Ну?
— А мне с тобой можно?
— А ты не была?
— Нет. Я хотела с тобой.
— Ну пошли.
— Только послезавтра, ладно? У меня завтра важное занятие с детками.
— А Такэси?
— Он сейчас каждое утро будет там. Он хочет понять Макса… Ва-ась!
— Ну?
— Я ему сказала, что твоя командировка откладывается. И надолго.
— А он?
— Ничего. Говорит: все, что угодно.
— Конечно, я для него экспонат.
— Мы оба тогда.
— Ну нет. Ты у них прижилась. А я — ни там, ни тут.
— Вась, не прибедняйся.
— Я чувствую, ты еще о чем-то молчишь.
— Да, — Скидан почувствовал, что она подвела к самому главному. — После твоего ухода разговор был…
— Ну?
— Вась… У меня тогда сорвалось, а ребята приняли… слишком близко…
— Ты о чем?
— Только не обижайся, это слишком серьезно… Я сказала… Я предложила тебе… вернуться… Помнишь?
— Да помню! Ну и что?
— Они сказали всерьез, что пойдут с тобой.
— А с чего они взяли, что я ТУДА вернусь?
— Вась… Я им сказала точно так же, этими же словами. А они ответили, что справятся и без тебя: они уже все и так знают. Знают, где там что и что надо делать.
