Скидан спал.
— Самые разные. Просто удивительно. ТАМ я не видела снов. Заботой засыпала, заботой просыпалась. И во сне — забота.
Вот понимаешь, не какая-то определенная забота, а забота ВООБЩЕ. И людей тамошних вспоминаю — у всех забота на лице. А здесь — ты обратил, какие лица?
Скидан спал.
— Ты знаешь, ТАМ я эту заботу не замечала, только теперь и вспоминается, в сравнении, потому что здесь лица другие.
Она ушла в ванную и появилась с мокрым лицом, но вытираться не стала.
— Смотри: если умываться холодной водой и не вытираться, то никаких кремов не надо. Насчет этого ТАМ были идеальные условия…
Скидан спал, приоткрыв рот и уронив руку на пол.
— Так вот, о лицах. Я бы не сказала, что они Тут вообще беззаботные, но… Работа ума не та, понимаешь? ТАМ была забота — что найти, чего не упустить, а ТУТ — мысль… Нет, не формулируется. Ты сам не обращал внимания?
Скидан всхрапнул и повернулся набок.
— Да, ты ведь в основном на Острове был, там другое, наверно. Но ты присмотрись… А вот сны у меня тут просто удивительные… Я их записываю. Только зря стараюсь. Все равно художественные книжки здесь не издают. А получилась бы настоящая художественная книга. С разными главами. Про ту нашу жизнь. Только фантастическая… И тот разведчик мне снился, которого Кешка поймал. Он за мной гонялся с ножом и требовал, чтобы выдала тебя. А я не выдала, слышишь?
Скидан сел на постели.
— С каким ножом!? Нарисуй.
— А-а, испугался, аж проснулся! Я все придумала.
— Врешь! Нарисуй-ка нож!
— Ишь, даже в рифму заговорил…
Налетела, повалила, потискала, вскочила, схватила бумагу и стило, стала быстро рисовать. Скидан поднялся, заглянул через плечо — она рисовала человеческую фигуру. Он отправился в ванную — умыться и подравнять бороду. А когда вернулся, на бумаге был очень похожий портрет ТОГО САМОГО Краснова, которого Скидан видел только вчера. В той самой одежде и с тем самым ножом.
— Вась, а зачем тебе про нож?
— Ты здорово рисуешь. Я и не знал.
— Вась, я очень талантливая, — она серьезно улыбнулась. — У нас будут дети, умные и красивые, как я. И мужественные, как ты… Скажи про нож.
— Что сказать?
— Не хочешь… Ну, как хочешь. Одевайся, нам пора.
Она обиделась. Он не хотел, чтоб это было. И сказал первое, что пришло:
— Я еще сам не понял. Подумаю, после митинга скажу. Ладно?
Обнял сзади. Она прижалась к нему спиной, откинула голову на плечо, прошептала:
— Я — тебя — люблю. Можешь ничего не говорить, — И вдруг, страшным шепотом: — Я во сне про тебя все сама увижу!
… До площади Пятак было пять минут машиной, но машин — редкий случай! — у дома не оказалось.
— Ясно! — Светлана засмеялась. — Все футурографы уже там! Ничего, мы пешком. Я знаю дорожку напрямик. Побежали!
Они бежали и разговаривали. Точнее, разговаривала Светлана, а Скидан — дышал.
— Какая разница между митингом и демонстрацией, если все — в одном месте? — Светлана рассуждала над вопросом Скидана. — Действительно, по-нашему это нелепость. Но все же некоторый смысл есть. Сначала все поднимают свои лозунги, чтобы отсняли на диск. Это и есть демонстрация. А потом лозунги прячут, чтобы не мешали, и начинается митинг.
— Выступать будешь?
— Обязательно! Библиотека сказок нужна независимо от староверства. История сама по себе, сказки — отдельно. Чем больше сказок…
Скидан слушал ее ученую речь и дивился: всего за полгода! Из затюканной ссыльной, жены охотника. Из какой-то потаскушки!..
— Ты же от любви голос потеряла. Тебя не услышат.
— Ничего, Васенька. Любовь творит чудеса. Она взяла, она и отдаст. Да там особо напрягаться и не нужно, там репродукторы.
Когда Скидан совсем задохнулся и готов был перейти на шаг, дорожка распахнулась в площадь, напоминающую автодром, но обнесенную не барьером, а кустами. Со всех сторон сюда сходились тропы, и виднелся знакомый стеклянный цилиндр, всевозможно освещенный изнутри — кафе, где они вдвоем отмечали его возвращение с Острова Скорби.
— "Централ", что ли?
— Молодчик! — Светлана остановилась. — Ты хорошо ориентируешься. Зайдем туда после?
Скидан кивнул и осмотрелся. Народу толпилось немало. С высоких столбов, окружающих площадь, светили внутрь мощные прожекторы, что живо напомнило Скидану его бывшее заведение с колючим забором и часовыми на вышках. На каждом столбе готовно потрескивал решетчатый ящик — громкоговоритель.
— Слушай, — Скидан повернулся к Светлане, — а почему Пятак? У них же нет и понятия о деньгах.
— А почему Магадан, почему "Централ"? — Светлана схватила его за руку и повела сквозь толпу к трибуне. — Васенька, мне надо подготовиться к выступлению.
Скидан усмехнулся, хотел съязвить, но передумал. Издали уже махали им Такэси, Ганс и Иван. Они стояли у трибуны, которая пока что была занята дискографами.
Не скрываясь, староверы пожали друг другу руки. Сверху один из дискографов следил за этим в видоискатель.
— Все, ребята! — Скидан кивнул на трибуну. — Отсняли нас, теперь посадят.
— Что ты, — начал было Иван, но Такэси остановил: — Он знает, он шутит.
— А-а-а, — сказал Иван.
Скидан оглянулся на лозунги. Белым по красному и по синему, синим и черным по белому: "Прошлое — окно в завтра!", "Хочу назад!", "Кто твои предки, хозяин?", "Не хочу быть забытым!" и просто "Оглянись!" Вдали качался, закрытый другими, край самого большого лозунга.
— "гательство!" — прочел Скидан. — Ваня, что там написано?
— "История — не ругательство!" — Иван засмеялся и посмотрел с выражением на Светлану.
— Твоя идея? — догадался Скидан.
Она кивнула.
— Между прочим, Васенька, посмотри, как нравится киношникам. Все туда целятся.
Но дискографы уже сходили с трибуны. А им навстречу поднимался — Скидан даже не поверил — доктор Краснова, Виктор Первый!
— О, какой мужчина! — Светлана подергала Скидана за рукав. — Вас-ся, какой мужчина!
Скидан тут же возненавидел симпатичного доктора. Светлана заглянула ему в глаза и немедленно добавила:
— Почти такой же, как ты. Только похлипче.
— Хозяева! — Виктор начал говорить, еще не дойдя до микрофонов. — Обратите внимание на парадокс: мы заводим на больного "историю болезни, и это никто не считает неприличным…
Смех площади покрыл его слова.
— Едва же доходит до общества, — продолжал Виктор, — понятие "история" приобретает какую-то неприличную окраску, и уже по одному этому поводу наше общество заслужило того, чтобы и на него завести "историю болезни"!
