Глава 27
Свою жизнь я устало читаю с листа,
Было в жизни плохого, увы, до черта,
И хорошее было на грани рассвета,
И не знает никто, где деленья черта.
Говорят, что плохое с хорошим делить
Надо, чтобы себя оценить,
Говорят, на весах равновесия нету,
Ну а я продолжаю по жизни шалить.
Я по жизни — блатной, но не верю я в блат,
Жизнь без блата рассудит в чем я виноват,
Что хорошее было, что было плохое
И чем я в этой жизни сегодня богат.
Свою жизнь я устало читаю с листа,
Было в жизни плохого, увы, до черта,
И хорошее было на грани рассвета,
И не знает никто, где деленья черта.
Это не Гиясаддин Абу-ль-Фатх Омар ибн Ибрахим аль-Хайям Нишапури — персидский поэт, философ, математик, астроном. Это, увы, я — не проявивший себя в новой жизни ничем, кроме ограбления могил, но усиленно залравший нос по поводу опыта прошлой жизни. Только в этой реальности сей опыт не слишком-то помогает, и скорей в чем-то даже мешает!
Еду, однако, в поезде, в плацкарте. Бережливый доктор покупать билеты в купейный не стал, сообщив:
— Вот вам на дорогу тридцать рублей, а в плацкарте — оно спокойней, на виду у людей. В купе мало ли ккой попутчик попадется. Матушке сдачу вышлю, тут почти пятьдесят рублей осталось.
Педант.
Так что едеу в плацкарте, изпядно удивив какую-то тетку, вознамеревшую отправить меня на верхнюю полку.
— Ты малец уж меня на низ пусти, тяжела я по верхам лазить.
Да уж, пудов под сколько (ну не умею я в этих пудах счтать), а в килограммах так под сто.
— Не могу, тетенька, я больной, в голову стукнутый, у меня и справка есть. Я по ночам сам себя боюсь, ну как начну на людей сверху прыгать и за шею грызть!
Проняло толстуху, поменялась с кем-то в соседнем купе. Так что едеу с комфортом и всех, норовящих присесть на мое место, гоняю легендой о своей опасности:
— Вот хоть у тети из соседнего купе спросите, она знает.
Еду себе и буду ехать пять суток, поезд не скорый а доктор экономный. Но как-то так случается, что где я нахожусь, там неизбежно произойдет нечто, стимулирующее адреналин в жилах окружающего народа. И это вне зависимости от жизенного опыта, от того первый я тут восседаю или второй, умудренный этим опытом.
Короче, забежала на остановке крупная собака. Прошла вдоль вагона, оценивая реакцию населения в купе, выбрала мое, вошла, легла спиной к выходу, вздохнула. Я потянулся погладить, оскалилась слегка. Народ тоже реагирует, в купе уже только нас двое и проводницу ведут. Ну а я сверток с продуктовым набором советского пассажира ж/д (вареная курица, яйца в крутую, луковица, хлеб «черняшка», кефир в бутылке и шипучий напиток «Саяны», кстати вкусный) распечатал. Спинку с шеей собака приняла благосклонно, схрумкала в два приема и вопросительно — на меня.
— Перебьешься, — говорю, — мне еще ехать долго, а крылышки и ножки я сам люблю. Вот не дала погладить, так ходи голодная.
— Твоя псина? — спрашивает проводница.
— Не-а, — отвечаю.
— Ну тогда я пошла за начальником поезда.
И вот такая суета вокруг дивана, простите — вокруг пса продолжалась до следующей остановки. На которой собакевич хладнокровно встал и покинул вагон. Эдакий уверенный безбилетник, заяц в обличие собаки.
Эпизод, вроде случайный. Ну решила собака сократить дорогу, хозяин, небось, часто ее таким маршрутом возил, вот и запомнилась последовательность действий, некий стереотип в собачьей памяти. Для несведущих в собачьей психике странно конечно. Эпизод… Но вся моя прошлая жизнь из таких эпизодов состояла, да и в этой Фортуна с Мойвами меня в покое оставлять не собираются.
Вот же, холера!
Едим, ночь уже, кто-то спит, а кто и не спит. Я например. Время движется к Новому 1962 году, посчитай половина этого времени у меня из памяти выпало, и что делал мой ранний образец — узнаю только в Иркутске.
Ну совсем ничего не помню.
Зато помню о страшном, пару месяцев назад СССР на советском ядерном полигоне на Новой Земле прогремел самый мощный взрыв в истории человечества. Ядерный гриб поднялся на высоту 67 километров, а диаметр «шляпки» это гриба составил 95 километров. Ударная волна трижды обогнула земной шар (а взрывной волной сносило деревянные постройки на расстоянии нескольких сотен километров от полигона).
Вспышку взрыва было видно с расстояния в тысячу километров, невзирая на то, что над Новой Землей висела густая облачность. В течение почти часа во всей Арктике не работала радиосвязь. Мощность взрыва по разным данным составила от 50 до 57 мегатонн (миллионов тонн тротила). Впрочем, как пошутил Никита Сергеевич Хрущев, мощность бомбы не стали доводить до 100 мегатонн, только потому, что в этом случае в Москве выбило бы все стекла. Но, в каждой шутке есть доля шутки — первоначально планировалось взорвать именно 100 мегатонную бомбу.
Этот взрыв на Новой Земле убедительно доказал, что создание бомбы мощностью хоть в 100 мегатонн, хоть в 200, - вполне осуществимая задача. Но и 50 мегатонн — это почти в десять раз больше мощности всех боеприпасов, истраченных за всю Вторую Мировую войну всеми странами — участницами. К тому же, в случае испытания изделия мощностью в 100 мегатонн от полигона на Новой Земле (да и от большей части этого острова) остался бы только оплавленный кратер. В Москве стекла, скорее всего, уцелели бы, но вот в Мурманске могли и вылететь.
— Какие у вас огромные арбузы!
— Это не арбуза, а виноград.
— А какие у вас большие кабачки!
— Это не кабачки, а огурцы.
— А как у вас соловей заливается!
— Это не соловей, а счетчик Гейгера.
Как наша хрупкая Планета выдерживает эти зверства, как терпит на себе двуногих, расплодившихся до безобразия.
Встречаются две планеты:
— Как дела?
— Да неважно. Похоже, я где-то разум подхватила.
— Ерунда. Я этим тоже когда-то переболела. Четыре, в худшем случае, пять тысячелетий — и само проходит. Потемпературишь немного, если эта зараза успеет до термоядерной реакции додуматься. А если лечить и не запускать, то уже на стадии античности обычно начинается ремиссия. Я обычно для профилактики принимаю по три астероида в тысячелетие после каждого ледникового периода, и никаких проблем.
Жутко захотелось выпить. И проблем в этом не было, испокон веков советский проводник имеет пару бутылок по полуторной цене. Но нельзя, опьянею и пропущу в мир сознание себя юного. И опять жизнь пойдет под откос. «Эх, жизнь моя жестянка! А ну ее в болото! Живу я как поганка А мне летать, А мне летать, А мне летать охота! [50]» Интересно, создан уже этот мультик или еще нет. Ну ни фига не помню из будущего, хреновый я попаданец.
Глава 28
Поезд выпустил пары… вернее паровоз их выпустил. А в дороге сажа от различный паровозов обильно оседала на вагонах, по этой причине окна тут летом не открывают. Кондиционеры тоже еще не придумали. Так что, на паровозной тяге пока живем, хотя через Иркутск и по Байкалу идет знаменитый транссиб и тут тепловозы и электровозы появятся скоро.
