на мой облом сосед.
— Как говорил Карлсон — «Пустяки, дело житейское», — кивнул головой я, переодеваясь, так как в куртке уже было жарко.
— Вот это правильный настрой! Я, кстати, способ знаю, как тебе помочь! — заявил Казах.
— Ну? Как? Анну Дмитриевну отодрать? А потом от Виталика бегать? Я видел, как он кардан в одной руке держал, — смеюсь я. — А Ленка-обломщица и не даст, я вообще думаю, что она девочка ещё. Ну, сам подумай, родители за ней, наверняка, присматривали, да и потенциальные женихи местные тоже рисковать бы не стали.
— Ниче не понял, причём тут Анна Дмитриевна и Ленка. А способ верный! Слушай. Выпиваешь за час стакан сметаны, и стояк будет каменный! Точно! Мне один парень рассказывал, а он опытный, у него четыре женщины было и с одной он даже жил неделю! — изумляет меня Бейбут.
— Бейбут, ты дурак, да? Всё у меня с потенцией хорошо! А не получилось, так как меня в городе заловила Аня и парень с комитета комсомола края! И привезли сюда, — возмущённо сказал я.
— Аааа! Уууу, — начинает ржать сосед. — А я-то подумал, мне главное ещё Оксанка про эту Дашку рассказывала, мол, пробы ставить негде, такая шалава!
— Толя, собери всех на улице, Николай Сергеевич с вами побеседовать хочет! — без стука открыла дверь Аня.
— Анна Дмитриевна! А если мы тут голые! Стучать надо! — искренне возмутился я.
Бейбут почти бегом умчался на улицу собирать курс, а я поплелся следом.
— Карданного вала он испугался, — смешливо фыркнула сзади воспитатель.
Сука! Она ещё и подслушивала стояла!
На улице было, дай бог, половина курса, остальные дружат, скорей всего, но Кима это не смутило. Он оказался неплохим оратором. Предложил создать театр в школе. Он, когда учился, оказывается, играл в студенческом театре Пензенского пединститута. У него даже корочки имелись «режиссер любительского театра»! Только не понял я, при чём тут пединститут?
— А какие мы ставили спектакли! Например, в «Неравном браке» я играл папу, у которого дочь выходит замуж, и мне мукой обсыпали волосы, чтобы сделать постарше, ведь мне едва исполнилось семнадцать лет тогда, — ударился в воспоминания он. — И на гитаре я прилично играю.
— Я думаю, имея таких активных ребят, как Анатолий Штыба мы создадим театр и в нашей школе, — поддержала его порыв воспитательница.
Народ подтягивался, а фонтан красноречия не иссякал, тут ещё и Ленка стала расспрашивать гостя про его студенческую жизнь. Запала на него, что ли? На меня и не смотрит!
— Воспоминаний из студенческой жизни много, и они разные. У нас было замечательное студенческое общежитие. В маленькой комнатке, любая кухня и то больше, жили пятеро пацанов. Место оставалось только для единственной тумбочки. Зато расположение общежития было прекрасное — на возвышенности, над крутым оврагом, где чудесно пели соловьи. А рядом — центральный городской парк, где всегда звучала музыка, танцы, так что мы не скучали. Были и колхозы, один год я работал на току, и даже научился запрягать лошадь. А в последний свой студенческий год я уже работал по специальности. Я рано женился, на третьем курсе, жена окончила институт раньше, и мы уехали с ней в деревню. В сельской школе мне пришлось вести не только физику, ведь я закончил физмат, но и — стыдно вспомнить — английский, природоведение и даже пение.
— А у нас отличные двух- или трехместные комнаты! — с энтузиазмом вступилась Аня.
— В которых живут по четыре человека, — пробубнил тихонько Колесников Петя. — И танцев у нас нет!
А Лена, услышав про жену, уже интерес к рассказу потеряла и обратила васильковый взор своих неземных глаз на меня.
— А у нас Анатолий придумал новую игру, интересную! Мафия! — сдала с потрохами меня соседка.
Пришлось показывать и рассказывать, вернее, наоборот. Играли раза четыре, до самого ужина, и Ким был в восторге, а перед отъездом дал задание организовать для нашего курса, что-то вроде дискотеки.
«Вот чёрт ушастый! Услышал Колесникова как-то! Этак он и звон моих бутылок слышал, но промолчал. Партократ растёт! Выдержанный ведь какой!», — смеюсь про себя я.
На ужин — макароны с рыбой. Не понравилось чего-то. Вспоминаю про свою тушёнку, и решаю замутить пикник! Макароны по-флотски! Котелка только нет, но я знаю, где взять. У Серёги, помнится, в доме видел.
Иду к нему, стучусь в калитку, открывает жена, такая красотка, коса до пояса, глазищи! Ноги от ушей! И на кой ему эти толстозадые доярки? Уезжала она, что ли куда?
Серега с фингалом слушает мрачно, видно досталось ему от десантуры, молодец Виталий! Но котелок даёт.
— Только верни, а то жена и так лютует, — говорит он, трогая свой бланш во весь глаз!
Так его жена бьёт! Ой, а так и не скажешь, прям тростиночка она. Но рука тяжёлая, как я понял.
Сблатовать своих корешей на пикник удалось быстро, хотя Аркаша с Оксанкой откосили. Как бы она по весне в подоле не принесла! Зато Синицкая от Ленки не отлепляется — выполняет комсомольское поручение. Да шут с ней! Напою и её вином, чтобы не сдала нас.
Я, как опытный таёжник, развел костер быстро, лес березовый, а берёза горит любо-дорого. Особенно береста. Хорошо в лесу, Малышев набрал подберёзовиков! Тоже в котелок! Причём я их для начала там обжарил. Две бутылки вина улетели на шестерых быстро. Пришлось повышать градус. Коньяк я уже перелил во фляжку. Колесников поёт песни на гитаре, Ленка привалилась ко мне и откровенно лапает меня. Бухая. Синицкая уже не бдит, а шепчется с Малышевым, Бейбут почти не пьёт, сидит и слушает завывания Петра. Может они ему родные казахские мотивы напоминают? Костёр прогорает, и я иду поискать ещё дров. Уже темно, и я подсвечиваю дорогу Бейбутовским фонариком.
— Петя, подожди! Раздаётся голос пьяной Ленки, — она догнала меня и с ходу начала целовать.
Я, было, хотел устроить скандал, мол, я не Петя, а потом решил, да хрен с ним, зато какая девочка жаркая! Ленка расстегивает мне джинсы и лезет в штаны.
«Да неужели!» — радуется одна похотливая часть меня.
«Беги от неё нахер, на всю голову ударенная!» — взывает к здравому смыслу другая, повзрослее.
Поздно! Кровь уже прилила к голове и здравые мысли стыдливо скрылись. Лапаю её за маленькую, но упругую грудь, Ленка уже сняла с меня штаны, и … у меня внезапно наступает облегчение. Не дотерпел — такое сильно было возбуждение. Вот же облом, но ничего, зная свой новый организм, новый заход —
