его обскакал.
Ничего, подумал Константин, глядя на отца, сияющего, как уличный фонарь, придет время, и все прояснится. В конце концов, Павел Игнатович не вечен, и когда он, Константин, станет главой рода, уже ничего не помешает ему избавиться от Игоря.
Никого убивать, разумеется, наследник и не думал. Достаточно будет просто саботировать работу брата в компании, а потом изгнать Игоря за эту оплошность. Павел Игнатович хорошо учил своих детей, и как вести себя в мире больших денег, тоже показывал.
Только и разницы, что там планировалось давить конкурентов. Но разве отбирающий всю славу, поддержку родителей и их любовь брат — не конкурент?!
Урал, личный особняк князя Красноярского. Князь Романов Дмитрий Алексеевич .
Виктория еще дремала в нашей спальне после перелета, а я уже выслушивал подробный доклад от Василия Васильевича, управляющего моим особняком. Пока меня не было, поменялось не так уж и мало.
Были закончены все назначенные мной работы, оборудование самого дома завершили так, как я и хотел. Этот мой дом превратился в настоящее царство хай-тека, все системы были отлажены, протестированы.
— Прислуга несколько переживает, Дмитрий Алексеевич, — сообщил мне управляющий.
— В чем причина, Василий Васильевич? — уточнил я, потягивая утренний кофе.
Мяться он не стал — приятная черта для подчиненного, когда он может говорить с тобой прямо, не юля и не подбирая слова, чтобы смягчить удар.
— Вы все реже посещаете особняк, — ответил он, чуть наклонив голову. — Обилие технических новинок серьезно сокращает нужду в обслуживающем персонале. Люди опасаются, как бы им не пришлось искать новую работу, когда их заменят ваши очередные роботы.
Я спокойно поставил чашку на блюдце и перевел взгляд на собеседника.
— Кто-то им подсказал такую идею? — спросил я, не сводя с Василия Васильевича взгляда. — Ценю вашу прямоту, но мне кажется, как-то рано бить тревогу и превращаться в алармистов, протестуя против технического прогресса. Робот-пылесос не заменяет горничную, а исполняет роль еще одного инструмента.
Управляющий кивнул.
— Я говорил с людьми, Дмитрий Алексеевич, напомнил им о том, что род Романовых, и тем более Демидовых, чьим наследником вы являетесь, никогда не бросал своих людей, — произнес он. — Но, если позволите высказать мнение, полагаю, проблема вовсе не в том, что технологии заменят прислугу.
— В чем же? — приподнял я бровь.
— У прислуги появилось свободное время, и хотя я прилагаю все усилия, чтобы занять их, однако на самом деле такого количества людей действительно не требуется, — ответил он. — Все это подсознательно чувствуют, ощущение собственной ненужности постепенно усиливается, и потому в свободное от обязанностей время позволяют себе фантазии.
Я хмыкнул.
Над подобной проблемой, только в куда большем масштабе, мы бились на прошлой Земле.
Подавляющему большинству населения моей прошлой Земли никогда не приходилось работать, всем было обеспечено безбедное существование, и они были этим довольны, не пытаясь заработать или достичь большего. Социальное пособие выдавалось каждому с рождения, и на него можно было прекрасно жить, ни разу не обеспокоившись поисками еды или медицины. Им были доступны абсолютно все услуги, любые технические новинки, развлечения. Работали единицы, те, кому просто существовать было мало, и по факту семь миллионов обеспечивали своим трудом миллиарды безработных. Автоматизация избавилась от лишних рук, и людей, которые никогда не знали голода или болезней, требовалось только развлекать.
Со временем это вылилось в множество течений и своеобразных сект — праздные умы, когда наступает пресыщение, любят находить себе сомнительные занятия. Вечная молодость, бесконечная жизнь... Главным врагом моего человечества стала скука.
И так было до тех пор, пока не начали переход мы, будущие сингуляры.
Люди, которым никогда не приходилось бороться за свое существование, озверели от мысли, что мы обязательно уничтожим их, как только перейдем в другую форму существования. Они свято верили, что это прекрасное мгновение, в котором живет все человечество, закончится.
Начались погромы, убийства, теракты. Крови пролилось немало, и в итоге успела перейти в сингуляры лишь жалкая горстка.
Такая вот благодарность от тех, чье благополучие и вечную жизнь мы обеспечивали.
И здесь я вижу эти же ростки назревающего бунта. В миниатюре, но разве это меняет суть?
— Вот что, Василий Васильевич, — проговорил я, когда перед глазами пронеслись воспоминания о прошлой жизни. — Соберите, пожалуйста, всех моих работников в гостиной. Я сам с ними поговорю.
Управляющий кивнул, как мне показалось, с облегчением. Все-таки его власти мало, чтобы вбить в головы подчиненным немного рассудительности.
— И благодарю, Василий Васильевич, — чуть помедлив, добавил я. — Это очень важная проблема, и я рад, что вы заметили ее и сообщили.
Он поклонился с достоинством. В отличие от остальной прислуги Василий Васильевич не боялся потерять работу. Помимо того, что его всегда примут обратно у Демидовых, мой управляющий старше всех в особняке, и достаточно опытен, чтобы разобраться в том, как поступит его хозяин.
Через пятнадцать минут я уже сидел в кресле посреди гостиной, потягивая очередную чашку кофе. В висках пульсировало от головной боли — накопилась усталость, да и нахлынувшие воспоминания откровенно заставляли нервничать. Мое молодое тело хоть и выносливо, однако и у него есть пределы.
Василий Васильевич согнал прислугу в гостиную, выстроил их по роду деятельности вокруг меня. Сам управляющий встал за спинкой моего кресла, а нанятые мной люди немного нервно переглядывались.
Я чувствовал злость и раздражение, как всегда бывало, когда мне приходится сталкиваться с откровенной дуростью. Но ничего не поделаешь — если мои собственные люди видят во мне же угрозу, нужно принимать меры.
— Итак, — отставив чашку на столик, произнес я усталым голосом, — до меня дошли сведения, будто кто-то из числа прислуги распускает слухи, что я выставлю на мороз тех, в чьих услугах перестану нуждаться из-за того, что заменю своими роботами.
Я не смотрел на них — «Оракул» уже указал мне на подстрекателя. А люди занервничали, но не все. Те, кто пришел напрямую от Демидовых и Романовых, как более осведомленные и опытные, сохраняли спокойствие.
— Как человек благородного сословия, я стараюсь быть сдержанным, добродетельным. И милостивым. Поднимите руки те, кто хоть раз был ущемлен или чьи права были нарушены с тех пор, как вы начали работать в этом особняке?
Я поднял взгляд, внимательно посмотрел на каждого.
— Вижу, нет таких, — кивнул я. — Возможно, для тех из вас, кто пришел ко мне в услужение не
