шарф красный на шею завязать, шерстяной — не нашла. Я подозреваю, Ромыч его сам спрятал, не любит он колючее.
*Антимикробное средство
ярко-лимонного цвета.
Можно было купить в аптеке
готовый раствор
или приготовить дома
из опупенно твёрдых таблеточек,
которые для лучшего растворения
следовало растереть
или расколотить чем-нибудь.
Мне стало смешно.
— А знаешь, почему именно красный шарф?
— Почему?
— Раньше шерсть красили красным стрептоцидом. Я уж не знаю, помогал ли он на самом деле, или массовое народное сознание решило, что раз стрептоцид — должен сработать и контактно тоже. Но подозреваю, что сейчас красители имеют совсем другой состав, и от шарфа будет толк, только если Ромка мёрзнет. Пусть уж лучше три раза в день обычный таблеточный рассасывает.
— Фига себе! — поразилась Катька. — А ты откуда знаешь?
Господи, я уж отвыкла от того, чтобы мне задавали этот вопрос! Я пожала плечами и хмыкнула:
— Прочитала где-то, давно уж.
Катька вдруг засмеялась:
— Слушай, в прошлом году, помнишь, вдруг зимой апельсины появились? То не было — не было — и вдруг везде?
— Ага.
— А у нас пацан в классе заболел, прямо сильно. Его аж в больницу положили, операцию делали. Ну и когда выписали, классная говорит на классном часе: «Надо проведать товарища». Мы с Ромкой собрались. А мама такая: «Куда вы с пустыми руками? Ну-ка, пару апельсинок возьмите, витамины, больному полезно!» Приходим к Кольке, а там уже полкласса сидит, Колька нас увидел и весело так: «О! Ещё апельсины!» — и все как давай ржать. Мы стоим, ваще ничё не поняли.
— Что, все апельсины принесли?
— Да мало того, что все принесли! У него, оказывается, непереносимость этих апельсинов, такая, что с одного можно обратно в больницу ехать. А тут — каждый! После нас ещё пять человек с апельсинами пришли. Как мы хохотали! Колькина мама сказала, чтоб мы эти апельсины прямо сразу съели. Ещё торт нам принесла…
— Слушай, торт — это, конечно, здорово. Ромыч-то — что? Ест хоть что-нибудь?
— Не-а.
— А что говорит? Больно?
— Да он и не говорит почти, головой мотает, руками машет. Хорошо, писать на бумажке догадался, а то я упарилась его пантомиму расшифровывать.
— Ну, капец. Надо хоть молока с мёдом ему. Питательно и полезно.
— Думаю я: отпроситься, что ли, с последней пары да на рынок сгонять? У нас в продуктовом мёда нету.
— Какой там ещё на рынке мёд… Ты хоть пробовать умеешь?
— Не-а, — Катька вытаращила глаза, — а он разный, что ли?
— Вот продадут тебе прощелыги сироп вместо мёда, будешь знать…
— Да бли-и-ин…
— Не отпрашивайся. К нам заедем, я тебе баночку дам. У нас знакомые есть с семейной фермы, коз в «Шаманке» покупали, пасека у них тоже, хороший мёд, луговое разнотравье.
— А домой я как?
— Так дядя Валя от нас тоже домой поедет, в Солнечный, — с вечера понедельника по утро субботы я по-прежнему ездила с дядей Валей. — По дороге закинет тебя.
На подъезде к «Ньютону» Катька спросила:
— А чё это у вас там копают?
Я, пожизненный капитан Внимательность и Зоркий Сокол, соизволила заметить, что на полосе пожарной безопасности (с дальнего от нас края) происходит какое-то копошение. Бульдозеры, экскаваторы, ещё какая-то, вроде, техника, дорожных строителей куча.
— А я не знаю… — совершенно поражённым тоном откликнулась я.
— Так там же дорогу делают! — просветил нас дядя Валя.
— Дорогу? — моему изумлению не было предела. — Куда⁈
— Так на «Сибирское подворье».
Я вообще ничего не поняла.
— А эта дорога им чем не нравилась?
Дядя Валя очень серьёзно посмотрел на меня в зеркало заднего вида:
— Ты лучше Сергеича на эту тему спроси.
Опа. Ладно, закроем пока эту тему. Однако, новость заставила меня внимательно оглянуться по сторонам. Так-так… Вон, на второй улице какие-то рабочие мелькают. Причём, не строят, а явно разбирают что-то. Да и по нашей первой какие-то бетонные штуки вон сложены! Это что вообще такое, я угадать не могу… К чему готовимся?
Я быстренько выдала Катьке мёд, отправила её домой и побежала к Сергеичу.
— Тащмайор! А что у нас происходит?
— Что такое? — вроде как удивился он. — Пока всё штатно.
— А что за дорога на «Подворье»?
— А-а-а, это чтобы снизить вероятность проникновения случайных лиц на… объект.
— Вы забыли слово «охраняемый».
— Хорошо, на охраняемый объект.
— И КПП поставят?
— Со временем, возможно.
— И капитальный забор?
— Ну, если будет КПП, то и забор, соответственно.
— А бабушка как будет на работу ходить? Два километра в обход? А остальные? Вы что там думаете вообще?
— Не волнуйтесь, Оля, для вас — и нас — будет оставлена калитка.
— С дежурным?
— Конечно.
— Прямо с автоматом?
— А как же без автомата-то?
Я подозрительно сощурилась:
— По-моему, Сергей Сергеич, вы надо мной прикалываетесь.
— Ни в коем разе! — уверил он меня.
Хм-м. Ладно.
Я пошла домой, рассуждая, что не получилось нас в военный городок упечь — так они нас им обстраивают! Мда. Судьба, видать, такая…
На другой день на Иркутск навалилась почти летняя жара — плюс девятнадцать днём!
— Вот не вовремя Ромыч заболел! — сетовала Катька, когда мы сидели в столовке.
— Главное, ты от него не подхвати! Давай там тоже витаминизируся: мёд, брусничка. Бодрый настрой. Это половина успеха, между прочим. Психосоматика — слыхала про такое?
— А чё это? — в очередной раз удивилась Катька. Блин, забавная она иногда.
— Ну, смотри. Плохое состояние тела влияет на психическую сферу. А можно развернуть процесс наоборот. Настраиваешься на правильную эмоцию — и физическое состояние улучшается.
Катька переварила информацию.
— Да ну, фигня какая-то.
— А вот и нет. Вообще переживание определённых состояний напрямую связано с телесными микропривычками. Вот, смотри. Эксперимент! Глупое лицо — можешь описать?
— Ну-у-у…
— Приподнятые брови. Круглые вытаращенные глаза. Расслабленные мышцы лица, особенно рот. Рот вообще обвислый может быть. В комплексе часто идёт вялый тонус мышц шеи, поэтому голова может подаваться вперёд. Воспроизведи. Давай, я серьёзно, эксперимент же. Попробуй сделать с лицом то, что мы сейчас описали.
Катька оглянулась на столовую, убедилась, что никто на нас не таращится, и начала изображать концентрат глупости. Вышло, честно
