то директор заругает.
Во как! Раз директор, значит, попал я не в Средневековье. Надо, наверное, выходить к людям и узнавать, что тут и как. Уже поднимаясь на ноги, я услышал вопрос от Санька и застыл на секунду:
— Дядька Егор, а столько хвороста разве хватит для настоящего пионерского костра?
Твою мать, а когда вообще появилась традиция жечь пионерские костры? Это в какое же время я угодил? Если в Союз во времена застоя, то моё ружье мне боком может вылезти. Сейчас время, совсем не подходящее для охоты. Может повременить с выходом к людям? Только и успел я про себя подумать, как стало поздно что-либо решать. Слева от меня сначала прозвучал девичий крик:
— Ау, вы где?
А потом, среди деревьев замелькали белые платьица нескольких девчонок, передвигающихся бегом.
Медлить было нельзя, и пока меня не заметили, под ответные крики пацанов, я начал обходить разлапистый куст.
На небольшой поляне, посередине которой возвышалась приличная куча хвороста, я появился практически одновременно со стайкой весело щебечущих девчонок, и чуть не нос к носу столкнулся с кряжистым, чисто выбритым мужиком, у которого вместо правой ноги был деревянный протез.
Я сразу обратил внимание на его одежду и с облегчением вздохнул. С небольшой натяжной сойду за местного. Одет он был в полувоенный пиджак, простую светлую рубаху с широким воротником и темно-серые брюки, одна штанина которых была хитрым образом подвернута, а вторая заправлена в сапог.
Мужик, до этого по-доброму улыбавшийся, при виде меня сразу построжел лицом и, казалось, за мгновение просканировал меня с головы до пят. Я развёл руки в стороны, и улыбнувшись, произнес:
— Извините за беспокойство. Не укажете направление к ближайшем населённому пункту? Я слегка заблудился.
Мужик, ничего мне не отвечая, повернул голову к приближающимся ребятам и произнес:
— Санек, ты — за старшего. Берите собранный хворост и двигайте в лагерь.
Молоденький белобрысый парнишка утвердительно кивнул головой, но даже не подумал выполнять приказ, продолжая с интересом меня разглядывать. Мужик, глядя на этого балбеса, тяжело вздохнул и вдруг рявкнул:
— Ну-ка, быстро выполнять!
Пацанята с пробуксовкой кинулись к хворосту, а мужик, повернувшись ко мне, произнес:
— Пошли, поговорим.
После этого, не обращая внимания, повернулся, и прихрамывая, направился мимо меня в глубину леса, забирая чуть правее от того направления, с которого я сюда пришёл. Мне ничего другого не оставалось, кроме, как последовать вслед за ним.
Метров через пятьдесят мы неожиданно вышли на уютную поляну, посредине которой, весело журча, обнаружился родничок, аккуратно обложенный булыжниками.
Мужик, не торопясь, подошёл к источнику, достал из-под лопуха железную кружку, ополоснул её водой, потом очень аппетитно напился. Глядя на него, мне самому захотелось пить. Рука непроизвольно потянулась к фляжке, расположенной на ремне. Мужик уловил это движение, и протягивая мне кружку, произнес:
— На, попей, жарко сегодня.
Дождавшись, пока я тоже напьюсь, он все так же, неторопливо отошел к краю поляны и уселся там на поваленный ствол дерева. Достал пачку сигарет (я, к сожалению, не смог рассмотреть каких), закурил и произнес:
— Рассказывай, мил человек, кто ты, и что тебе нужно. Только не надо мне пургу нести о том, что ты заблудился. Я опытного лесовика сразу вижу.
— Да уж, и следователя не надо, чтобы расколоть тебя, Санек, на раз, — подумал я про себя.
Подражая мужику, я, не торопясь снял с плеча ружье, аккуратно приставил его к стволу дерева, рядом положил рюкзак, и усаживаясь рядом с ним, ответил:
— А оно тебе надо, дядька Егор, знать, кто я и зачем здесь? Просто ответь мне, если тебе не трудно, на пару вопросов, да и разойдемся каждый по своим делам.
Мужик остро посмотрел мне прямо в глаза и спросил:
— Зовут-то тебя как?
— Саньком зови, как и балбеса белобрысого.
Мужик улыбнулся и сказал:
— Не хочешь, значит, рассказать, кто ты, и откуда тут взялся. А вдруг ты шпион какой, и начнешь выпытывать всякие тайны?
По смешинке в глазах было видно, что мужик говорит не всерьёз. Я, тем не менее, его игру не поддержал, а предельно серьёзно ответил:
— Понимаешь, дядька Егор, рассказать проблемы нет, это не трудно, только тебе это не нужно. Я сделаю здесь свои дела и исчезну. А ты из-за моего рассказа можешь заполучить множество проблем. Оно тебе надо?
Мужик хмыкнул и ответил:
— А ты за меня не думай, я справлюсь как-нибудь со своими проблемами. А интересную историю послушать завсегда рад.
Я пожал на это плечами, про себя подумав:
— Да пофиг, почему бы и не рассказать?
Все так же не торопясь, я достал пачку сигарет, закурил по примеру мужика и спросил:
— Скажи, дядька Егор, какой сейчас год?
Тот посмотрел на меня, как на больного, но неуверенно ответил:
— Так тысяча девятьсот пятидесятый.
О, какое интересное время. Ладно, пусть дядька послушает интересную сказку и не говорит потом, что я его не предупреждал.
— Пришёл я в ваш мир из….
Рассказал ему все. И про остановленную инопланетянами катастрофу, и про ходоков, коим я являюсь, и про изменение истории. Даже про омоложение поведал.
Тот слушал очень внимательно, а после рассказа спросил:
— Ну и что ты здесь менять-то собираешься? Тем более, один?
Пришлось дополнительно поведать о будущих событиях. Здесь уже мужика проняло и он, дождавшись окончания рассказа, начал говорить каким-то задумчивым голосом, будто рассуждая:
— Знаешь, Санек, поначалу я тебя принял за блаженного, сбежавшего из психушки. Потом мысли одолели о шпионе, ненавязчиво меня вербующем. Сейчас я не знаю, что и думать. Слишком уж правдоподобно у тебя получилось все рассказать. И, главное, волнует вопрос, почему ты рассказал. Ведь, если это все правда, тебе, чтобы сделать, как ты говоришь свои дела, огласка совсем не нужна. Значит, и выход у тебя один-единственный остаётся…
Я не дал я ему договорить. Понял, к чему он клонит. И, чтобы он не наделал глупостей, я поспешил его перебить.
— Неверные выводы делаешь, дядька Егор. Мне все равно, будет огласка или нет. Как все равно и на то, будут мне мешать, или нет. Я могу вернуться домой в любой момент, когда захочу, и никто не сможет этому воспрепятствовать. И ещё одно. Я советской власти не враг. А вот тех, кто развалил страну, ненавижу лютой ненавистью. Поэтому, делай выводы, дядька Егор, и не бери в голову дурного. Мне не нужна ни твоя смерть, ни даже смерть тех, кто начал развал страны. Не моё это дело. Мне достаточно будет одного разговора со Сталиным. А там уж дальше сам
