58
Howard V. Hong and Edna H. Hong (eds), Soren Kierkegaard’s Journals and Papers (Bloomington/London, 1967-78) [в дальнейшем Journals], ii, F-K, P. 252. Кьеркегор, вне всякого сомнения, глубоко восхищался Хаманном, однако и это восхищение имело свои границы, как он сам совершенно ясно дал понять в: Concluding Unscientific Postscript: trans. David F. Swenson (London, 1941), P. 223–4. Уолтер Лоури, чье мнение сделалось точкой отсчета для многих критиков, считал, что Хаманн «был единственным автором, оказавшим на С. К. серьезное влияние»: Kierkegaard (London etc., 1938), P. 164. Это, конечно же, преувеличение: в книге Johann Georg Hamann: An Existentialist (Princeton, 1950), P. 4, сам же Лоури этаким обезоруживающим образом замечает, что «данная точка зрения тем более истинна, чем меньше установленных фактов лежит в ее основании». Ну что ж, по крайней мере один из таких фактов он со всей очевидностью интерпретирует неверно, способствуя распространению нелепого мифа о том, что Кьеркегор величал Хаманна «Императором». В своем Kierkegaard Лоури пишет (164–165), что «он почтительно назвал его „Император!“ в первый же раз, когда упомянул о нем в Дневнике»; далее следует ссылка на дневниковую запись от 10 сентября 1836 года. Но даже если обойти вниманием тот факт, что запись о Хаманне есть у Кьеркегора и днем ранее (Journals ii, P. 158) и из нее совершенно ясно следует, что с текстами Хаманна Кьеркегор уже некоторое время был знаком, прочтение Лоури записи от 10 сентября выглядит довольно странно. Я приведу весь этот отрывок в переводе Хонгса: «В эпоху, когда автор ворует у автора, и это в порядке вещей, какое удовольствие наткнуться порой на человека, чья индивидуальность настолько отчетливо отливает и отпечатывает портрет его на каждом сказанном слове, что всякий встретивший такое слово в неподобающем месте непременно скажет автору: „Отдай Кесарю Кесарево“ (Journals i, A-E, P. 53). Во-первых, почему данный пассаж нужно относить непременно на счет Хаманна? Кьеркегор упоминает Хаманна в постскриптуме к более ранней записи, сделанной в тот же день (Journals ii, P. 199), но ни самого этого обстоятельства, ни того, что о Хаманне он говорит еще и за день до этого (в записи, в которой речь в основном идет о Гёте), недостаточно для того, чтобы делать однозначные выводы. Во-вторых, кто бы ни имелся в виду, Кьеркегор никоим образом не называет его „Императором“ (хотя „Keiser“ – „Кесарь“ или „Цезарь“ по-датски – в соответствующих контекстах вполне может переводиться как „Император“). Судя по всему, Лоури просто не углядел простейшей отсылки к общеизвестной реплике Иисуса. (Еще одно подобное утверждение, будто Кьеркегор называл Хаманна своим „единственным учителем“, вероятнее всего, также лишена оснований.»См.: Walter Leibrecht, God and Man in the Thought of Hamann (Philadelphia, 1966), P. 5, где ссылка на первоисточник отсутствует. Сам я подобной фразы у Кьеркегора отыскать не смог.) [Прим. издателя.]
B iii 378.36.
Ср.: B iii 104.26.
Великолепная гётевская интуиция не подвела его и на сей раз: его замечание насчет того, что у итальянцев есть свой собственный Хаманн в лице «патриарха» Джамбаттисты Вико (который сам по себе его интересовал мало) – наблюдение просто блестящее. См.: J. W. Goethe. Italienische Reise, 5 März 1787: Bd. 31, S.27–28. In: Goethes Werke (Weimar, 1887–1919).
Gotthold Ephraim Lessing, Gesammelte Werke, ed. Paul Rilla (Berlin, 1954-8), viii S. 12.
Конечно же, еще Локк считал, что единственным источником истинного знания является не рациональная интуиция и не самоочевидные вечные истины, которых критический разум не в состоянии ни отвергнуть, ни усомниться в них, но опыт, грубый, чувственный факт – тот факт, что мы видим то, что видим, слышим то, что слышим, как раз и формирует наши образы. Но Локк допускал двусмысленность, отводя существенную роль аналитическому мышлению.
W ii 73.21; cf. B vii 167.10.
W ii 74.2.
W iii 29.10.
B i 380.6.
См.: Philip Merlan, «From Hume to Hamann», Personalist 32 (1951), P. 11–18.
B iv 293.36.
B iv 294.7.
B iv 205.33, 34.
Хаманна приводит в восхищение убежденность Юма в том, что даже самое тривиальное действие уже предполагает веру в согласованность некоторого числа элементов между собой.
В письме к Канту от 27 июля 1759 года (B i 379.35).
B iii 35.1.
B vii 460.6.
W iii 39.7.
W iii 190.23.
W iii 191.24.
«В которые верят везде, всегда и все», Винсент Леринский, «Commonitorium».
Loc. cit. (350/1).
Ibid. 14.
Friedrich Heinrich Jacobi's Werke (Leipzig, 1812-25), i., S. 367.
B v 272.3.
B vii 441.22; cf. W iii 285.28–35.
W iii 40.4.
B vii 169.37.
B vii 165.13.
W iii 284.36.
B v 265.37.
Это понравилось Гёте, который заметил: «Математика не может уничтожить предрассудки, не в силах смягчить упрямство или предвзятость; в сфере морали она ничего не в состоянии достичь». Goethe, Maximen und Reflexionen, ed. Max Hecker (Weimar, 1907), no. 608 (132).
B v 264.36.
B vi 350.17.
B ii 203.36, B i 378.7. В другом месте Хаманн называет Спинозу «еврейской мухоловкой» (B vii 181.6).
B vi 331.22.
B vi 492.9.
E. g. B vii 173.8 ff.
W iii 286.17.
B iv 59.1.
W i 126.3.
B ii 78.33.
B ii 416.29 ff.
B ii 416.33 ff.
Из Платона Хаманн что-то читал, но в том, что касается фигуры Сократа, судя по всему, опирался прежде всего на «Жизнь Сократа» Франсуа Шарпентье в переводе Кристиана Томасиуса. [ «La Vie de Socrate» Шарпентье была впервые опубликована в составе его перевода «Memorabilia» Ксенофонта, после чего неоднократно перерабатывалась и переиздавалась. Перевод Томасиуса от 1693 года был озаглавлен «Das Ebenbild eines wahren und ohnpedantischen Philosophi, oder: Das Leben Socratis»; у Хаманна был экземпляр второго издания этой книги (Halle, 1720).]
W iii 300.27 ff., 301.25 ff.
Вопрос о том, как Хаманн относился к евреям, вызывал определенные споры. См., к примеру, эссе Зеeва Леви о противоречиях между Хаманном и Мендельсоном в: Bernhard Gajek and Albert Meier (eds), Johann Georg Hamann und die Krise der Aufklärung (Frankfurt am Main etc., 1990), S. 327-44. Однако в текстах Хаманна со всей определенностью можно обнаружить целую россыпь антиеврейских высказываний (см., например: W iii 146.34, 151.31, 395.11, 397.18; B vii 181.6, 467.26; так же, как и отдельные пассажи из Golgotha und Scheblimini!); и, несмотря на всю его озабоченность защитой того, что он считал истинным иудаизмом от всякого рода извращений, а также на то, что лично к Мендельсону как к человеку он относился весьма приязненно, утверждать, будто он был свободен от того, что позже получило наименование антисемитизма, никак нельзя. Конечно же, в этом отношении он был типичным представителем своей эпохи.
См.: W iii 397.18.
W i 14.19.
W i 24.25.
W i 24.27 ff.
W i 24.30.
Op. cit. (328/4), 47-8.
Конечно же, только ко всему этому представления Хаманна о Боге не сводятся. Бог есть не только поэт, творящий мир сей от самого начала начал, но еще и «тать дней последних» (W ii 206.20; cf. Откровение, 16:15), то есть, собственно, конечный судия всего того, что сотворил, а ныне призовет к себе. Более того, он не только снизошел во милости своей до уровня своих созданий, но и явил божественное самоуничижение в акте Воплощения – forma servi [в образе рабском], как одного из способов откровения. И единство его собирает в себе противоположности – бесконечный покой с бескрайней энергией (W ii 204.10) – coincidentia oppositorum [единство противоположностей], о коем Николай Кузанский говорил как о самой сути Господней. Такова теология Хаманна, впрочем, его представления об отношениях между Богом и его созданиями еще того удивительней.
B iv 288.29.
W ii 199.191.
