Адекор не был уверен, положено ли было ему встать, но сидеть на табурете он уже устал, так что поднялся на ноги.
— Спасибо, арбитр, — сказал он. — Я… э-э… я признателен за разрешение говорить, а не только отвечать на вопросы.
— Не дайте мне пожалеть о своей снисходительности, — ответила Сард. — Давайте, начинайте.
— Да, конечно, — сказал Адекор. — Проект, над которым работал Понтер Боддет и я, касался квантовых вычислений. Квантовый компьютер, согласно одной из интерпретаций, делает следующее: он контактирует с бесчисленными параллельными вселенными, в которых существует идентичный ему квантовый компьютер. И эти квантовые компьютеры одновременно решают различные части сложной математической задачи. Объединяя их вычислительные мощности мы получаем решение задачи очень быстро.
— Уверена, что это весьма интересно, — сказала Сард. — Но где связь с предполагаемой смертью Понтера?
— У меня есть основания полагать, достойный арбитр, что во время нашего последнего эксперимента мог возникнуть… в некотором роде, макроскопический проход в одну из этих вселенных, через который и прошёл Понтер, так что…
Даклар Болбай презрительно фыркнула; её примеру последовали многие из зрителей. Сард снова недоверчиво качала головой:
— Вы ждёте, что я поверю, будто учёный Боддет провалился в иную вселенную?
Теперь, когда арбитр высказала своё отношение к предложенной версии, зрители сочли, что можно больше не сдерживать своих чувств. Из разных мест зала послышался нескрываемый смех.
Адекор ощутил, как учащается его пульс, а пальцы сжимаются в кулаки — он знал, что это последнее, чего ему сейчас было бы нужно. Он ничего не мог поделать с тахикардией, но постепенно сумел заставить пальцы разжаться.
— Арбитр, — сказал он самым почтительным тоном, на какой был способен, — существование параллельных вселенных лежит в основе многих современных теорий квантовой физики, и…
— Тишина, — гаркнула Сард; её низкий голос заметался между стенами зала. — Учёный Халд, за все сотни месяцев моей работы арбитром я никогда не слышала настолько слабой отговорки. Вы считаете, что те, кто не посещал вашу хвалёную Академию Наук — невежды, которым можно запудрить мозги непонятными словами?
— Достойный арбитр, я…
— Замолчите, — сказала Сард. — Просто замолчите и сядьте.
Адекор глубоко вдохнул и задержал дыхание — так, как его учили тогда, 250 месяцев назад, когда он лечился после нападения на Понтера. Он медленно выпустил воздух, представляя себе, что вместе с ним из него вытекает ярость.
— Я сказала сядьте! — рыкнула Сард.
Адекор подчинился.
— Жасмель Кет! — сказала арбитр, обращая свой пылающий взор на дочь Понтера.
— Да, арбитр, — ответила Жасмель.
Арбитр тоже сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
— Дитя, — сказала она уже более спокойным тоном, — я знаю, что недавно от лейкемии умерла твоя мать. Я могу лишь вообразить, насколько несправедливым это казалось тебе и маленькой Мегамег. — Она улыбнулась сестре Жасмель; к существующим морщинам на её лице добавились новые. — И теперь, возможно, и ваш отец тоже мёртв, и снова то была не та неизбежная смерть, что ждёт в конце пути каждого из нас, но смерть, наступившая неожиданно, без предупреждения, в цветущем возрасте. Я могу понять, почему тебе так не хочется смириться с этим, что ты готова поверить любой чепухе…
— Это не так, арбитр, — сказала Жасмель.
— Не так? Ты в отчаянии ищешь что-то, за что можно держаться, последнюю призрачную надежду. Разве не так?
— Я… я так не думаю.
Сард кивнула.
— Потребуется время, чтобы принять то, что случилось с твоим отцом. Я знаю это. — Она она оглядела зал, и её взгляд остановился на Адекоре. — Хорошо, — сказала она. Потом сделала паузу, видимо, размышляя. — Хорошо, — повторила она. — Я готова вынести решение. Я считаю, что будет справедливым и приемлемым признать, что у нас имеется дело об убийстве, основанное на косвенных уликах, и посему приказываю вынести его на рассмотрение коллегии трёх арбитров, если только обвинитель не откажется от продолжения дела. — Теперь она смотрела на Болбай. — Вы желаете продолжить преследование обвиняемого от имени своей подопечной, малолетней Мегамег Бек?
Болбай кивнула.
— Да.
У Адекора упало сердце.
— Очень хорошо, — сказала Сард, заглядывая в свой планшет. — Трибунал будет созван в этом же зале через пять дней, 148/119/03. Вы, учёный Халд, останетесь до этого времени под судебным надзором. Вам понятно?
— Да, арбитр. Но если бы я мог спуститься в…
— Никаких «но», — оборвала его Сард. — И ещё одна вещь, учёный Халд. Я буду председательствовать на вашем процессе, и я буду инструктировать двух других арбитров. То, что от вашего имени говорит дочь понтера Боддета — это удачный ход, он добавил делу драматизма, но во второй раз такого эффекта вы не добьётесь. Поэтому искренне советую вам найти кого-то более подходящего, чтобы говорить за вас на трибунале.
К середине дня Рубен смог озвучить хорошие новости. Всё утро он общался по телефону и электронной почте с экспертами в Оттаве, Атланте и Виннипеге.
— Вы, должно быть, заметили, что Понтер не любит хлеб и молочные продукты, — сказал он, сидя в своей гостиной и прихлёбывая крепчайший эфиопский кофе, который, как обнаружила Мэри, он обожал.
— Да, — сказала Мэри, которая после душа чувствовала себя куда как комфортнее, несмотря даже на то, что пришлось одеться во вчерашнее. — Он любит мясо и свежие фрукты. Но к овощам, молоку и хлебу интереса не проявляет.
— Именно, — сказал Рубен. — И люди, с которым я общался, сказали, что это очень хорошо для нас.
— Почему? — спросила Мэри. Она терпеть не могла кофе, которым наслаждался Рубен; они заказали «Максвелл Хауз» и даже шоколадное молоко, но их доставят только к вечеру, вместе со свежей одеждой. Пока же она получала свою дозу кофеина из банки «кока-колы».
— Потому что, — ответил Рубен, — это говорит о том, что народ Понтера не занимается сельским хозяйством. То, что мне удалось узнать от Хак, это более-менее подтверждает. Население той версии Земли, похоже, значительно меньше, чем нашей. Как следствие, они не практикуют земледелие или скотоводство, по крайней мере, не в таких масштабах, в каких ими занимаемся мы в последние несколько тысяч лет.
— Я считала, что без этого невозможно поддерживать сколько-нибудь высокий уровень цивилизации, независимо от численности населения, — сказала Мэри.
Рубен кивнул.
— Жду не дождусь, когда Понтер сможет развёрнуто ответить на наши вопросы на эту тему. Так вот, мне сказали, что наши самые опасные болезни впервые появились как болезни домашних животных, которые потом перешли на человека. Корь, туберкулёз и оспа происходят от коров, грипп — от свиней и уток, коклюш — от свиней и собак.
Мэри нахмурилась. Заметила пролетающий за окном вертолёт — опять репортёры.
— Ну, если подумать, то так оно и есть.
— Более того, — сказал Рубен, — болезни наподобие чумы развиваются в основном в местах с высокой плотностью населения, где много потенциальных жертв. В малонаселённых местностях такие болезни, по-видимому, эволюционно нежизнеспособны: они убивают носителя прежде, чем он успевает заразить кого-то ещё.
— Да, думаю, это тоже верно, — сказала Мэри.
— Наверное, будет слишком радикальным упрощением считать, что раз общество Понтера не сельскохозяйственное, то это общество охотников и собирателей, — сказал Рубен. — Но это самый близкий известный нам аналог тому, что пытается описывать Хак. Общества охотников и собирателей действительно имеют значительно меньшую плотность населения, и в них и правда гораздо меньше болезней.
Мэри кивнула. Рубен продолжал:
— Как мне сказали, тот же самый принцип работал, когда в Америку явились первые европейцы. Первооткрыватели прибыли из густонаселённых аграрных обществ и кишели болезнетворными микробами. Местные жили не так плотно, и животноводство у них практически отсутствовало; они не знали чумы или других болезней, которые передались от животных к человеку. Именно поэтому от контакта пострадала в основном одна сторона.
— Я считала, что сифилис попал в Старый Свет из Нового, — сказала Мэри.
— Да, есть некоторые свидетельства в пользу такой версии, — согласился Рубен. Но хотя сифилис и правда впервые возник в Северной Америке, здесь он никогда не передавался половым путём. Лишь попав в Европу, он приспособился к такому способу распространения и стал одной из основных причин смертности. На самом деле эндемичная, невенерическая форма сифилиса встречается до сих пор, правда, в основном среди кочевников-бедуинов.
— Надо же!
— Истинная правда. Так что сифилис не опровергает картину одностороннего распространения эпидемических заболеваний, наоборот, его пример подтверждает тезис о том, что для эпидемий требуются социальные условия, типичные для перенаселённых цивилизаций.
