Союзники нынче сидят по казармам. Выходить в город строжайше запрещено, во избежание эксцессов. Даже английские патрули стараются не заходить в безлюдные места. Французы иногда вылезают, их отчего-то не трогают.
Больше всего от этого пострадали владельцы питейных заведений и девушки с «низкой социальной ответственностью», которых в Архангельске немало. А что тут такого? Портовый город, моряки, хоть наши, хоть иностранные, желающие гульнуть. В шестнадцатом, когда расширяли старую железную дорогу, строили новый порт, спрос на девушек был дичайший! Хорошо, что «ночных бабочек» немного выручали крестьянки, приезжавшие в город на подработку. Да-да, было и такое. Некоторых собственные мужья отправляли. Мол, ничего страшного, я-то за треху целый день горбачусь, а тебе и делов-то, что ноги раздвинуть, норка не измылится. За неделю- две можно на корову заработать, за месяц на лошадь.
Свержение самодержавия «бабочки» приняли с восторгом и вместе с революционной молодежью охотились за местными полицейскими, вымещая на них старые обиды. Одного особо ретивого городового гонявшего барышень с набережной даже пытались утопить в Северной Двине, но прохожие отбили. Летом семнадцатого девушки попытались открыть собственный профсоюз, зарегистрировать его в управе, но не разрешили. Мол, налоги в казну — всегда замечательно, но какую деятельность прописать новому профсоюзу?
При большевиках девушкам легкого поведения жилось грустно. Арестовывать их никто не арестовывал, услугами пользовались многие, включая членов губисполкома, но платить не желали.
Но в августе, когда высадились союзники, для барышень наступило лучшее время! И клиент прет и платит не «керенками» или «моржовками», а валютой! А тут, на тебе! Американо-английские солдаты в казармах, а французы жмутся, платить не любят.
О несчастных жрицах любви, понятное дело, в Центр докладывать не стал. Писанины и без них хватает.
Я писал очередную статью для газеты. Разумеется, темой снова выбраны англо-русские отношения, и теперь можно смело переносить место действия в Архангельск. Как не написать о Ричарде Ченслере, отправившемуся открывать новый путь в Индию, а открывшему Россию? А что еще делать несчастным англичанам, если испанцы и португальцы с подачи Римского папы, поделили весь мир? Что они беспощадно топили их корабли, застигнутые у берегов Африки или Индии. Тягаться с могущественными морскими державами Англия еще не могла, потому пришлось искать альтернативные пути. И вот, отважный капитан Ченслер вместе с двумя другими мореплавателями, отыскивая Северо-восточный проход, отправился в далекое ледяное море. Увы, природа оказалась неблагосклонной. На двух кораблях команды погибли от холода и цинги, зато Ченслер, пройдя Белое море, вышел к устью Северной Двины и, к своему удивлению, обнаружил монастырь и крестьянские деревушки. А дальше, проигнорировав запреты местной администрации, Ченслер рванул прямиком в Москву, где изумленный царь Иван Васильевич по прозвищу Грозный удостоил храброго капитана аудиенцией и дал ему грамоту на право вести торговлю.
А дальше — триумфальное возвращение в Англию, создание Московской компании, хартия от королевы на право монопольной торговли с Россией. И вот, Ченслер опять возвращается в Москву, силой своего обаяния получает от Ивана Грозного грамоту на беспошлинную торговлю (думал ли Иоанн Васильевич, сколько денег он потеряет?), ряд других привилегий.
В обратный путь Ченслер забирает воск, пушнину, войлок и канатную пряжу, так необходимую молодому английскому флоту. Всего товаров на двадцать тысяч фунтов стерлингов. В переводе на русские деньги это составляло двести тысяч рублей, а сколько это на деньги одна тысяча девятьсот девятнадцатого года, я даже не берусь сказать. Еще вместе с капитаном в Англию отправлялся русский посол Осип Непея, которому было поручено установить дипломатические отношения. Увы и ах. Корабль, не дойдя до Англии попал в шторм, и на морское дно отправились не только товары, но и сам Ченслер. Русскому послу чудом удалось спастись, и он достиг берегов Британии, добрался-таки до королевы.
Довольный собой я поставил под статьей свою подпись «В. Черепанин», обмакнул перо в чернила и вывел заголовок «Славная смерть английского капитана». Я уже собрался отнести материал в газету, благо, что минут пять ходьбы, как в мою каморку вошел директор библиотеки.
— Владимир Иванович, разрешите прочитать ваш труд? — попросил Платон Ильич.
Ну как можно отказывать собственному работодателю?
Ознакомившись с моим опусом, директор развел руками:
— Владимир Иванович, не знаю, что и сказать! С одной стороны — легкость слога, блестящее владение материалом. С другой — вы совершенно неправильно подаете информацию. Судя по вашей статье, англичан влекла в далекие и трудные путешествия только жажда наживы. Ваш Ченслер — авантюрист и пройдоха, вывезший из России несметные богатства, облапошивший русского царя, но в конце-концов погибший вместе с сокровищами!
— А что же еще влекло англичан? — поинтересовался я, несколько не сомневаясь в ответе.
Уперев руку в бок и придав взгляду мечтательное выражение, господин Зуев начал читать:
Take up the White Man’s burden
Send forth the best ye breed
Go, bind your sons to exile
To serve your captives’ need[1];
Дочитав до конца, Платон Ильич снисходительно похлопал меня по плечу и ушел. Я хотел слегка поиздеваться, сказав: «Стихи прекрасные, только я ничего не понял!», но не стал. Не поверит мой директор, что интеллигентный пролетарий не знает Киплинга, если не на английском языке, так хотя бы в русском переводе.
Мой начальник Платон Ильич Зуев завзятый англоман. Прекрасно говорил на английском языке, обожал Диккенса и Киплинга, с удовольствием общался с союзниками, приходившими обновить в памяти читанных в юности Вальтера Скотта или лорда Байрона, имевшихся в нашем иностранном отделе. В сущности, ничего страшного. В России поклонников Туманного Альбиона всегда хватало. Еще Пушкин в «Барышне-крестьянке» высмеивал увлечение отца Лизы Муромской всем английским и противопоставлял ему простого русского барина, живущего без затей, зато побогаче!
У меня самого и у большинства моих знакомых двойственное отношение к Британии (не будем спорить — что мы подразумеваем под этим словом). Кто не любит английскую литературу, английские сериалы (когда же запустят очередной сезон «Шерлока»?!), уютные стриженые лужайки с настоящими британскими домами и холмы с пасущимися овечками? Другое дело, если начнем вспоминать и записывать все пакости, что Россия претерпела от Англии: не хватит тома, сопоставимого с энциклопедией. Значит, английскую культуру любим, а вот английское правительство не особенно.
И что же меня смущало в Платоне Ильиче? Казалось бы, бескорыстный труженик, радеющий за Публичную библиотеку города Архангельска, тративший свои личные сбережения на пополнение ее фондов. Но я, будучи человеком циничным, добра не помнившим, задался вопросом — а откуда у него средства? Как правило, попечителями библиотеки, ее почетными директорами становятся меценаты-предприниматели, готовые поделиться с ближними небольшой толикой средств, что хорошо сказывается и на репутации. У Зуева нет ни заводов, ни газет-пароходов. Богатые родственники, отстегивающие деньги? Хм. Вполне возможно, но здесь требуется проверка.
Один из дедушек-библиотекарей как-то обмолвился, что Платона Ильича на пост директора назначил сам Городской голова Вильгельм Вильгельмович Гивелякен в тысяча девятьсот седьмом году в обход человека, действительно вложившего в библиотеку собственные средства. И Городская дума поддержала предложение градоначальника. Так, а чем у нас занимался Гивелякен кроме общественно-полезной деятельности? Разумеется, зарабатывал деньги. А каким способом? Вот это узнать не трудно. Открываем «Памятную книжку» и находим, что Городскому голове с немецкой фамилией принадлежали лесопильные заводы, торговый дом, а еще он был совладельцем Лесопромышленного акционерного общества «Норд». С «Нордом» оказалось чуть сложнее, но в биржевом справочнике говорится, что тридцать процентов его акций принадлежит «Клейнворт и К°», зарегистрированной в Лондоне. Вот, уже интереснее. Не исключено, что это только совпадение, но сотрудничество государства с торговыми и банковскими фирмами началось не вчера. Вспомним, кто доставлял в Москву известия о нашествии Мамая? А всеми любимый Даниэль Дефо, открывший в своих фирмах целую разведсеть? Впрочем, сам Вильгельм Вильгельмович мог и не знать, кому оказывает протекцию.
