скрючивает от боли. Он даже заорать сразу не смог, дыхание перехватило, лишь засипел и согнулся пополам. А я уже выдергивал штык-нож от винтовки СВТ, висевший у того за поясом без ножен. Удар, да, у меня уже не тот удар, что был в сорок первом, когда я только появился в этом времени и теле. Мое тренированное тело уже вполне могло тягаться наравне с многими взрослыми мужиками. Не с любым, конечно, но вот с такими, которые только пьют и никогда не тренировались, вполне. Удар сверху в спину, так я еще и вес вложил, загнал нож по самую рукоять в тело толстого полицая. Рухнул он, так и не убрав рук от паха. Выдергивать лезвие не стал, трудно это, да и муторно, поэтому просто подхватил винтовку упавшего полицая и дернул затвор. Проделал я все это так быстро, что тощий не успел даже взять в руки свою, она стояла у стены. Он как полез тайник искать, сразу ее туда поставил.
– На колени, падаль! – тихо и спокойно произнес я.
– Ты не выйдешь отсюда, нас тут много, на выстрел сразу придут наши и тебе крышка!
– Но ты об этом не узнаешь! – я просто выстрелил ему в грудь, не раздумывая. Даже если меня кто и видел из деревенских, плевать.
Приготовившись к встрече с оставшимися полицаями, все же выстрел штука громкая, я уселся под окно напротив двери и стал ждать. Минут пять прошло в томительном ожидании, руки успели устать держать тяжелую винтовку, кстати, нашу, «мосинку». Ничего не происходило, и я начал волноваться. Что делать дальше? Идти самому? А если ждут? Черт, одни вопросы… Скрип двери и неясный в темноте силуэт напрягли еще больше.
– Эй, хлопцы, вы тут? – Ба, а голосок-то знакомый, вряд ли я слышал где-то еще такой же шепелявый суржик, кроме как по пути сюда от старика на повозке.
– Тут, диду, тут, – и я нажал на спуск.
Мне было не жалко этого деда, гнида он, хоть бы и только за слова. Но додумать не успел, дед еще не успел толком упасть, а в проеме показался кто-то еще и с оружием в руках. Хорошо, что у меня есть привычка, полученная в процессе обучения у немцев. Сразу после выстрела дергать затвор. Новый выстрел, и еще один человек падает на пол, громко уронив свою винтовку. Я уже стал задумываться о том, что патроны должны кончиться, но больше никто не появлялся. Тогда, вскочив, я подобрал ближайшую ко мне винтовку, мельком глянул, открыв затвор, что она заряжена, и подбежал к окну. Вовремя. Уже далековато, метров сто до него, от дома, где я находился, кто-то убегал. Стрелять не стал, не достану отсюда, много преград на пути, поэтому рванул на улицу.
На улице было темно, и только благодаря ржанию лошади, я сообразил, что происходит. Последний полицай, убегавший от возмездия, забрался в телегу и пытался заставить лошадку идти. Происходило это в двух дворах от меня. Телега, та самая, на которой меня сюда и подвез только что застреленный мной старик, практически не двигалась с места, лошадка старая и упрямая, никак не слушалась полицая. Положив винтовку на изгородь, держать все же для меня пока тяжеловато, я прицелился в едва видимый в темноте силуэт врага. На улице не было никого, деревенские приучены сидеть по домам и не высовываться в такое время. Выстрел прозвучал громко, и винтовка сильно толкнула меня в плечо. То, что произошло через секунду, заставило меня улыбнуться. Я промахнулся в бандита, не знаю почему, винтовка, что ли, так пристреляна? Но, видимо, пуля прошла так низко, что случайно я угодил именно в лошадь. Полицай, в это время стоявший во весь рост в телеге, не ожидал такого, и когда лошадка рванула вперед, просто вылетел из телеги на землю. Повозка уносилась прочь, а я наблюдал за полицаем, глаза уже привыкли, и видел я его неплохо, метров сто, может чуть больше до него. Полицай не вставал, выхода не было, нужно идти проверять, а боязно, вдруг эта падла притворяется. Решившись, вновь взял винтовку на изготовку, оттянет она мне руки сегодня как пить дать, пошел в сторону лежавшего незадачливого наездника. Уже на подходе, метров с десяти и в такой темноте, я разглядел его и расслабился, живые так не лежат. Полицай больше всего походил сейчас на мешок картошки. Скорее всего, упал он прямо на голову и свернул себе шею, ибо она так выгнута, что специально так не сделаешь. Подойдя вплотную, толкнул ногой тело, и оно повалилось на бок, даже не пискнув. Готов, бедолага. Заставив себя все же наклониться и проверить пульс, не обнаружил такового у бандита. Надо срочно уходить, бегом, но осматриваясь вокруг, вдруг увидел рядом женщину, буквально в нескольких шагах. Та смотрела с подозрением и ничуть не боялась меня.
– Их четверо было, сынку, но где-то еще был старик, он пришлый, возил им еду из города, – заговорила женщина. На вид лет сорок, крупная и, статная такая, черты лица в темноте не разглядеть.
– Все в доме дядьки Богдана, – я указал на дом, где только что «уговорил» бандитов. – Только эта падаль тут, сбежать хотел.
– Я позову баб, утащим его туда же, надо сжечь дом, Богдану он уже не нужен, повесили, гады, сказали, что партизан укрывал, которые поезд сожгли.
– Жаль его, хороший был мужик, – покачал я головой.
– Тебе поесть собрать, сынку? – вновь спросила женщина.
– Мне спешить нужно, спасибо вам, – поблагодарил я женщину, – вам теперь плохо придется, немцы придут, за этих спросят.
– Да нехай приходят, так и скажем, пили день за днем, вот и устроили пожар, – улыбнулась женщина, а я вдруг рассмотрел ее наконец, красивая она, а уж какая была в молодости…
– Ну, вам виднее, спасибо за помощь, только поторопитесь, – ответил я, улыбаясь.
– Будешь в отряде, передай сыну с мужем, что люблю я их и жду. – Оп-па, даже так?! – Кривецкие мы, может, слыхал?
Вот блин, и правда слыхал! На момент моего ухода из отряда, кажется, даже видел старшего из них, стало быть, мужа этой женщины, здоровый мужик, под стать ей самой. В отряде народа много, но запомнился мне этот мужик своим ростом и статью, да еще речь тогда шла именно о деревнях в районе Ровно.
– Передам, по крайней мере, мужа вашего точно видел, – кивнул я.
– Не ошиблась я, значит, хорошо. Это ведь тебя в бане Богдан отмывал?
– Меня. Справитесь? – я указал на труп полицая.
– Конечно, бабы боятся выходить,
