— Всё тебе расскажи, — хмыкнул Петров. — Вербовка — дело тонкое. Всякие способы в ход идут.
— Нет, — подумав отказался я. — Это немногим отличается от гостиницы. Откуда мне знать, кто на этой кровати до меня валялся!
— Ага, значит в трейлере американской цирковой гимнастки — это нормально, — сказал Петров, — а в советской конспиративной квартире со всеми удобствами — он брезгует. Зажрались вы, товарищ Ермолов Сергей Петрович.
— Есть такая фигня, — в тон ему ответил я. — Потребности растут. К тому же у вас там наверняка прослушка установлена. Оно мне надо?
— Соображаешь, — одобрительно заметил Петров. — Кстати, о прослушке и прочем. Проверили мы твою Таню…
— Какую ещё Таню? Таня — девчонка, одноклассница, стихи пишет.
— Извини, Кристину, разумеется. Фехтовальщицу. Перепутал. Так вот, проверили на всякий случай. Всё с ней хорошо — никем не завербована, нормальный советский человек. Папа с мамой в городе Новоград-Волынском живут, на Украине. Отец служит — майор, десантник. Мать — детский врач, педиатр. Сестёр-братьев нет.
— То есть, партия и Контора дают добро? — не без сарказма осведомился я.
— Контора точно даёт, — усмехнулся Петров. — У партии сам спрашивай. А вообще, не ерепенься. Мне напомнить, кто ты для страны и что случилось год назад в городе Мары?
— Ладно, ладно, — сказал я. — Всё понятно. Кроме одного. Где мне с девушкой встречаться?
— Не вижу препятствий, — сказал Боширов, повторяя моё излюбленной выражение. — Сними хату, и всё. Деньги же есть у тебя?
— Что есть, то есть, — сказал я. — Да вы и сами знаете.
— Вот и сними.
— А… как?
Петров и Боширов переглянулись.
— Действительно, откуда тебе знать… — пробормотал Петров.
Разговор происходил в нашем излюбленном «Метрополе» за кофе.
— Сегодня у нас что? — спросил Петров и сам себе ответил. — Вторник, шестое марта.
— Послезавтра праздник — международный женский день, — сказал Боширов.
— Самое время сделать девушке подарок, — сказал Петров, поднимаясь. — Поехали.
— Куда? — спросил я.
— В Банный. Квартиру тебе снимем. Сам ты, боюсь, не справишься. Или справишься, но криво. Выпрямлять потом придётся.
— Банный — это что? — спросил я.
— Переулок, — сообщил Боширов. — Учи город, москвич. Там Ржевские бани, поэтому Банный. Метро «Проспект мира».
— Квартиры снимают в банях? — изумился я.
Петров и Боширов рассмеялись.
— Смешно, — сказал Боширов. — Надо будет запомнить.
— Биржа там квартирная, — пояснил Петров. — Самая большая в Москве. — Поехали, сам всё увидишь.
В Банном переулке толпился народ. Продавцы с самодельными рукописными объявлениями на груди. Озабоченные покупатели. Объявления на стенах.
В Советском Союзе нельзя было купить или продать квартиру, полученную от государства в пожизненную аренду — только обменять. Вот этим люди здесь и занимались — искали обмен. Кому-то нужно переехать в другой город; кто-то хочет обменять одну большую квартиру на две поменьше; кто-то две комнаты в коммуналке на однокомнатную изолированную со всеми удобствами. И так далее и тому подобное. Желания, мечты, возможности, надежды и разочарования.
— Нам дальше, — скомандовал Петров, проталкиваясь через толпу. — Здесь только обмен.
— Вам квартиру арендовать? — чернявый мужчина в тёмном длинном пальто, вязанном шарфе и меховой шапке возник перед нами словно из-под земли. — Любые варианты на выбор. Центр, Черёмушки, Измайлово, Пресня…
— Маклер? — спросил Петров.
— Ищите маклера? — в тон спросил мужчина.
— Комиссия? — спросил Петров.
— Один к одному, — пожал плечами мужчина. — Как обычно. Лишнего нам не надо.
— Ясно, — сказал Петров. — Мы тебя найдём, если будет нужно.
— Я здесь ещё часа два буду, — сообщил чернявый и растворился так же незаметно, как и возник.
— Что значит один к одному? — спросил я.
— Значит, что он берёт столько же, сколько ты заплатишь за месячную аренду. Пятьдесят рублей — значит, пятьдесят. Сто — значит, сто. Кстати, каков наш бюджет? — обернулся ко мне Петров.
— Сотню в месяц отдать готов легко, — сказал я. — Да и сто пятьдесят не проблема. Если будет за что.
— Чужие деньги мы не считаем, — сказал Петров. — Да, товарищ капитан?
— Так точно, товарищ майор, — подтвердил Боширов. — Но всегда знаем сколько их есть.
Петров был прав — одному мне здесь пришлось бы нелегко. Мог бы и не справиться. Дело даже не в том, что я не знал специфики. Мой вид. Как ни одевайся, как себя ни держи, а любому видно, что перед ним — пацан, мальчишка. Такому и доверия нет и обмануть его можно.
В конце концов нам удалось снять за сто двадцать рублей в месяц хорошую уютную однокомнатную квартиру на третьем этаже нового дома в пятнадцати минутах ходьбы от станции метро Бауманская. С телефоном!
Хозяйка — интеллигентная, но бойкая московская пенсионерка — объяснила, что живёт с мужем, тоже пенсионером, на даче.
— Сын с невесткой и внуками в другом городе, у них там своё жильё, что квартире простаивать, правда? Сто десять рублей в месяц. Всё есть: посуда, бельё, телевизор, плита газовая, холодильник. Даже стиральная машина, — гордо добавила она. — «Рига-8»! А кто будет жить?
— Вот он, — показал на меня Петров.
Я поклонился.
— Студент, что ли?
— Покажи министерское удостоверение, Серёжа, — сказал Петров, едва заметно акцентировав «министерское».
Я показал.
— Надо же, — в голосе пенсионерки прорезалось уважение, когда она возвращала мне удостоверение. — А на вид не скажешь. Мальчишка, да и только.
— Выгляжу молодо, — сказал я, включая фирменное
