Хм. А это что? Рабочий стол завален, ну прямо как в прежние времена. Не удержавшись, посетитель приблизился и взглянул на этот беспорядок повнимательнее. При всей схожести картины, содержание сильно разнится. Есть листы с исписанными текстами, с какими‑то таблицами. Лежит несколько тетрадок, учебники, чернильницы, перья угнездившиеся в стаканчике. Понятно. Это не рабочее место императора. Это стол ученика. Но надо заметить, прилежного ученика. Оно вроде все и раскидано как бог на душу положит и о прилежности говорить мудрено. Но опытный взгляд без труда вычленяет некоторые особенности, свидетельствующие именно о рабочем беспорядке.
— Где же, его величество?
Обратился гость к сопровождавшему его гвардейцу. Хотя, какой он гвардеец. Только и того, что мундир преображенского полка, а вот сидит он на нем как на корове седло. Такому бы порты обычные, да рубаху косоворотку, вот эта одежонка по нему будет.
— Так тут должен быть. Я ему как о вас обсказал, так он и велел, как прибудет мол, сразу без промедления к нему.
— А он что же, именно сегодня ожидал меня?
— Нет. Но сказал, как только появитесь, то сразу, значит. Государь сейчас должен был заниматься науками.
— Видать, решил чем иным, более важным заняться, — памятуя то что ему было известно об императоре, с самым легким намеком на иронию произнес гость.
Да и можно ли было ожидать иной реакции к лени и небрежению к учению от того, кто всю свою жизнь только и делал что учился или учил других. Если бы ни его тяга к наукам и упорство, то он не освоил бы даже грамматику и цифирь, при таком‑то небрежении со стороны его первого учителя. Можно сказать, сам и выучился. И дальше приходилось ой как нелегко и не от того, что наука тяжко давалась, а от того, что в начале пути ему не везло с учителями. Но зато потом, его упорство окупилось сторицей.
— Государь к учению со всем усердием и прилежанием, — не заметив иронии, твердо ответил Василий. — Он пока все не сделает, да еще и сверх того, из‑за стола не встает. Эвон сегодня должен был на охоту ехать, так отменил.
— Вот так взял и отменил?
— Ну–у, не так чтобы легко. По глазам‑то видать, что страсть как хотелось поехать. Но сказал, что у него чего‑то там не заладилось по этой, фя… фи…
— Философии?
— Ага, по ней проклятущей. Вы погодите, а я сейчас быстренько гляну.
— Погоди. А что, у его величества есть токари?
— Не, нету. Сказывал, что хочет попервах с вами встретиться.
— Тогда я знаю где его искать, — прислушиваясь к чему‑то, уверено произнес гость, — Я и сам дорогу знаю, да только я уж здесь давно не могу чувствовать себя вольно, веди меня в токарную мастерскую.
Слух его не обманул. Действительно работали механизмы одного из токарных станков с ножным приводом. У самой махины стоял молодой император вооружившись резцом. Уверенно так стоял. Не токарь, но на подмастерья вполне тянет. Тут ведь особая сноровка нужна, чтобы не отвлекаясь работать ногой на педали, а руками с резцом, по деревянной заготовке, зажатой в станке. Сам гость в свое время изрядно помучился, пока добился первых результатов.
Впрочем, тот станок, с этим и сравнивать нечего. Тогда начинающему подмастерью приходилось держать резец навесу, что требовало не только определенной сноровки, но еще и твердости руки. Нынешний, самый простой из находящихся здесь, был куда удобнее, с подставкой на который упирался резец, и требовал гораздо меньших умений, для получения удобоваримых изделий. И все же, кое–какие навыки должны были наличествовать.
— Государь, Петр Алексеевич.
— А. Василий, ты чего под руку орешь?
— Прости, государь. Тут к тебе…
— Ага, — не дослушав денщика и оставляя в покое станок, тут же догадался император, — Если не ошибаюсь, Нартов Андрей Константинович?
— Здравствуйте, ваше величество. Монетного двора, вашего императорского величества, служащий Нартов, по вашему велению прибыл.
— Ну здравствуй. Ты уж извини, если от дел оторвал, то Василий, как только узнал, что ты в Сестрорецке, сразу за тобой и отправил. Странно, отчего я тебя там не видел, когда посещал заводы. Вроде все обошел.
— Я в то время в отъезде был, в Санкт–Петербурге, по делам службы, ваше величество.
— Ясно. А что, Адрей Константинович, выучиться работать на этих махинах оказывается не такое уж и трудное дело, — задорно улыбаясь, явно довольный своим первым успехом, произнес император.
Закончив разбираться с философией и поняв, что урок он все же усвоил, и не зная куда себя девать, Петр направился в токарную мастерскую. Охота пошла прахом. Время все еще раннее. Заняться решительно нечем. Сначала растерялся, не зная с какого боку подступиться. Потом, по своему усмотрению выбрал самую простую из махин и попытался с ней разобраться. Как ни странно, получилось.
— Вы уже имели опыт обращения с подобными махинами, ваше величество?
Заинтересованно поинтересовался Нартов, высокий, крепкий мужчина лет сорока, с открытым лицом и чуть вздернутыми бровями. Впрочем, сейчас они вздернулись еще больше, приняв форму домика, выказывая удивление их обладателя.
— Ни малейшего, — задорно улыбнулся император.
— Хм. Похоже, вам по крови передался талант вашего деда. Вот эти изделия, все сделаны его рукой, — показав на стеллажи, произнес Нартов.
— Так‑то уж и талант?
— Вы впервые увидели махину, и не зная как к ней подступиться смогли не просто запустить ее, но и разобраться с тем как необходимо установить заготовку, как правильно держать резец. Поверьте, далеко не всем это дано, я это говорю как человек обучивший этому мастерству очень многих и сам создавший все эти станки.
— Все, эти? — Удивился Петр, поведя рукой вокруг.
— И много иных, ваше величество. Простых и сложных, для самых разных работ.
Говоря это, Андрей Константинович уже улыбался, так как увидел в глазах Петра тот самый блеск, который не раз наблюдал у своих учеников. Молодые парни подмастерья, видя творение рук его, взирали на него с таким восхищением, что едва ли не боготворили. И вот, точно такой же взгляд обнаружился у Петра Алексеевича, императора всероссийского, внука своего знаменитого деда, несомненно оставившего величайший след в истории отечества своего.
Петр тут же посыпал вопросами, получая обстоятельные ответы на них. Не все и не всегда он понимал доподлинно, от чего ярился и просил разъяснить подробнее. С удивлением узнал, что оказывается бывший главный токарь Петра Великого, горазд в изобретении не только махин токарных, но для иных потребностей. К примеру, находясь при сестрорецких заводах, он создал несколько механизмов облегчивших работу, но при этом не имеющих отношения к токарному искусству.
