Асламбека Буриханова в квартиру на Екатерининском канале привёл Львов. Специально разговора о Туркестане я со Львовым не затевал, полагая, что бывший жандарм вряд ли будет тут чем-либо полезен. К своему стыду должен признаться, что на рубеже 1917–1918 годов я стал всерьёз полагать, что столетний опыт является надёжной гарантией от совершения крупных тактических ошибок. К счастью, Львову удалось тогда сбить с меня спесь, за что я ему и по сей день глубоко благодарен.
Разговор тогда шёл совершенно о другом, и Туркестан я упомянул вскользь, совершенно не собираясь на нём зацикливаться. Однако Львова заинтересовало почему-то именно это, и он стал вытягивать из меня информацию. Жалея потерянного времени, я очень скупо и очень сухо посвятил его в содержание известной вам тетрадки. Потом раздражённо спросил:
– Доволен? Можем вернуться к теме нашего разговора?
Львов как-то странно задумался, и сказал совсем не то, чего я от него ожидал. Он сказал:
– А ты знаешь, есть у меня на примете личность, которая, я думаю, может тебя заинтересовать как раз в связи с тем, во что ты меня только что посвятил.
– Вот как, – буркнул я. – И кто это, если не секрет?
– Было секретом, – сказал Львов. – Но раз такое дело… Есть у меня приятель – можно сказать, друг – по имени Асламбек Буриханов. Подъесаул, до последнего нёсший службу в Собственном Его Императорского Величества Конвое. Николай Ежов с ним, кстати, немного знаком.
– Это каким же боком? – удивился я.
– Он был среди офицеров, сопровождавших побег Государя Императора.
– Понятно. И он, я полагаю, тюрок?
– Потомок одного из самых старейших и уважаемых родов, – заверил Львов.
Вот тогда во мне проснулся интерес.
– Расскажи-ка о своём друге-приятеле поподробнее, – попросил я.
– Отличный стрелок, фехтовальщик, отчаянный храбрец, – начал перечислять достоинства Буриханова Львов. – В 1916 году испросил Высочайшего дозволения отбыть на фронт. Воевал, правда, недолго, вскоре был отозван. Но Георгия 4-й степени заслужить успел…
Последовавшая пауза меня насторожила.
– Что-то с твоим другом не так?
– Есть одна деталь, которая может тебе не понравиться, – кивнул Львов. – Дело в том, что отец Асламбека был вывезен в Россию ещё ребёнком, как почётный заложник. Воспитывался при Дворе, окончил Пажеский корпус. Женился на дальней родственнице царя… – Львов вздохнул. – Короче, он принял православие.
Ну вот. А как хорошо всё начиналось…
– Я так понимаю, твой друг тоже православный? – сухо уточнил я.
Львов кивнул.
– Тогда чем он, позволь тебя спросить, может быть интересен нам в Туркестане? – почти зло – столько времени потерял впустую! – спросил я. – Он же чужой среди своих!
– Не совсем так, – не согласился с моим выводом Львов. – Дело в том, что Асламбек с раннего детства каждое лето по месяцу, а то и по два, проводил у родственников. А поскольку он является единственным продолжателем старшей линии очень знатного рода, привечали его там всегда как будущего правителя, постоянно ему об этом напоминая.
Так-так. Интересно…
– А что сам Буриханов об этом думает? – спросил я.
Львов пожал плечами.
– Точно не скажу. Азиаты мастаки скрывать истинные намерения. Но что-то мне подсказывает: стремление вернуться к своему народу всегда владело думами Асламбека.
– Красиво говоришь, да чем докажешь? – усмехнулся я.
– Пока был жив Государь, – начал рассуждать Львов, – Асламбек, верный данной присяге, ничем своих стремлений явно не выражал. Но в дружеской беседе любил расхваливать красоты своей Родины и величие своего народа.
– Ну, хорошо, – сказал я. – В чём-то ты меня убедил. А как чувствует себя Буриханов сейчас?
– Февральские и последующие события, – в голос Львова добавилось осенней грусти, – буквально выбили Асламбека из седла, как, впрочем, и многих из нас, но его ещё и в прямом смысле: Конвой расформировали. А после гибели царской семьи он совсем потускнел и стал всерьёз подумывать о том, чтобы уехать куда-нибудь в Европу.
– Ну, раз ему здесь так невмоготу, так может, оно и к лучшему? Пусть себе катится, куда его раскосые глаза глядят! – не сдержал я раздражения.
– Зачахнет он в Европе, – сказал Львов. – И очень скоро. Ты же, мне кажется, сумеешь к общей пользе вернуть его к жизни.
Чёрт его знает? Может, он и прав…
– Ладно, – сказал я. – Где сейчас твой протеже?
– Тут недалеко, – быстро ответил Львов. – Живёт пока в моей семье вблизи Стокгольма. Два дня – и он здесь. Звать?
– Зови!
* * *
Выбор знаковой фигуры в любой политической игре – дело нешуточное. А если дело касается такого взрывоопасного региона, как Туркестан… Подпалить степь дело не хитрое. А вот приручить ветер, который погонит пал в нужном направлении – поди, попробуй!
Пока «ветер» метался по гостиной и приручаться явно не желал. Похоже, Львов не посвятил Буриханова в наши планы относительно его персоны, оставив это мне. К тому же я пригласил на встречу Ерша и Васича. Мы были облачены в военные мундиры, и бывшего подъесаула явно смущало обилие крупных звёзд на наших погонах. Хорошо, Ольга была в простом платье, не то у Буриханова совсем бы крыша поехала. Он и так был недоволен присутствием женщины при мужском разговоре, хотя Ольга и сидела в сторонке, не произнося ни слова. Так же молча наблюдал за происходящим из своего угла Львов.
Поначалу Буриханов был смущён, но спокоен. Не пришёл он в сильное волнение и после того, как я в общих чертах изложил идею о создании туркестанских военных формирований. Лишь чуть настороженно поинтересовался:
– И какую роль вы отводите в этом плане мне?
– Мы рассматриваем вашу кандидатуру на роль командира этих формирований, – сказал Ёрш.
– После соответствующей, разумеется, подготовки, – поспешил уточнить я.
Вот тут Буриханов психанул. Встал с места. Метнул недобрый взгляд в направлении Львова. Подошёл к столу, который был накрыт для лёгкого фуршета. Имелось в виду, слегка разговеться по окончании разговора. Но Буриханов поступил по-своему. Демонстративно плюнул на приличия. Налил водки одному себе, выпил, повторил. Закусывать не стал. Обвёл нас тяжёлым мутнеющим взглядом.
– После соответствующей подготовки, говорите, – усмехнулся он. – Дрессированную мартышку из меня хотите сделать? Чтобы я таскал для вас кокосы со своей же пальмы? Ай, и браво, господа! – Буриханов налил себе ещё водки, под наше хмурое молчание выпил, чем-то закусил и продолжил: – Но я вам не мартышка, дудки! – Потом его настрой как-то разом переменился. Он весело рассмеялся. – А я, пожалуй, приму ваше предложение, господа – пардон! – товарищи. Я даже натаскаю вам кокосов, немного. А потом стану вас резать, как баранов резать, господа! Как вам такой расклад?!
