– Конечно получилось, – торжествующе говорю я, улыбаюсь и отдаю ей лист с исправленными оценками.
Подруга бросается мне на шею, и я чуть не падаю.
– Нельзя плакать, – шепчу я, уткнувшись ей в волосы, и чувствую, как все ее тело вздрагивает. – Ты не должна плакать из-за него.
Николь выпускает меня из объятий. Вид у нее все еще такой, будто она от переживаний сейчас разлетится на тысячу осколков. Я беру ее за руку:
– У меня есть идея.
Мы выходим из школы и сворачиваем за угол. Вокруг никого. Я веду всех в дальний конец двора, все еще сжимая вздрагивающую ладонь Николь.
– Давайте… покричим погромче.
– Что? – переспрашивает Николь в полном недоумении. Я понимаю: это звучит дико.
– У тебя страшный стресс, и нужно дать ему выход, пока ты не упала без сил, – объясняю я. – Значит, надо хорошенько покричать. Готова?
Друзья смотрят на меня как на сумасшедшую. Может быть, они и правы. Но если бы мне пришлось жить в доме Николь и ее отец требовал бы от меня абсолютного совершенства во всем, я бы точно с ума сошла. Не знаю, как она сама-то еще до сих пор не свихнулась.
Я делаю глубокий вдох, закрываю глаза и ору от души. Ору за Николь и за всех, кому приходится терпеть такое, а я ничем не могу им помочь. И тогда… она тоже начинает кричать вместе со мной. А потом к нам присоединяются Рей с Кэлом, и мы орем уже хором, одновременно, и эхо разносится по всему двору. И мы чувствуем такую… свободу.
Затем Рей вдруг начинает хохотать, и вскоре мы все четверо хохочем. Мы и правда здорово смахиваем на психов.
– На автобус опоздали, – говорит Рей, когда мы обходим школу кругом.
– Ничего страшного, – отвечаю я. – Мы же недалеко живем. К тому же Николь любит ходить пешком.
– Ну, блин, если бы мы знали, что это так просто, мы бы ее сразу спросили, что она делает в Креншо, – говорит Рей. Мы с ней в очередной раз беседуем по телефону. – Как бы теперь еще выяснить, зачем она выдает себя за Ниель.
– Она была пьяная, когда сказала про Креншо. И больше не проговорилась ни о чем таком, что могло бы нам помочь.
– Хоть бы объяснила, например, с какого перепугу Креншо вдруг оказался в этом ее списке. Кэл, это как-то связано с тобой, тебе не кажется? Слишком уж странное совпадение. Больше ведь никто из наших общих знакомых там не учится.
Я и сам уже думал об этом, но никак не могу до конца поверить, что Николь приехала сюда из-за меня. Тем более что до этого она несколько лет старательно меня избегала.
– А ты молодец, что уговорил ее остаться с тобой на каникулы. – И тут Рей вдруг ахает: – О господи, так ты же наверняка ее в постель надеешься затащить!
– Ну что ты… Я вовсе не… э-э-э… нет, – бормочу я.
– Хотел сказать – не так сразу, да? – не отстает Рей. – Кэл, если ты с ней переспишь, то все испортишь. Она и так уже на грани, разве не видишь? Не усложняй все еще больше.
– Как там ваш пробный диск? – спрашиваю я, чтобы сменить тему.
Рей тяжело вздыхает:
– Похоже, наша группа разваливается.
– Но вы же еще даже ни на одном концерте не выступили.
– Вот именно! – сердито выпаливает она. – До чего же сложно с этими девчонками… Вечно любят драмы разыгрывать. И нервы окружающим мотать.
– И не говори.
– Но я тут встретила одну единомышленницу. – В голосе у Рей вдруг появляется энтузиазм. – У нее есть своя концепция, как можно раскрутить группу.
– Э-э-э… здорово.
– Не бойся, Кэл, я не собираюсь это с тобой обсуждать. Тем более что в таких вопросах ты ни фига не понимаешь. Я и с Морой вполне могу пообщаться.
– С моей мамой?
– Ну да. Она всегда такие крутые советы дает. Тебе бы тоже не мешало с ней поговорить. Может, хоть с одной девушкой продержишься рядом дольше, чем фильм в кинотеатре идет. – И она хохочет.
Ну вот, опять. Зря я рассказал ей про свое неудачное свидание с Джейд.
– Рей, – предостерегающе говорю я.
– Погоди. Не вешай трубку, – просит она. – А Ниель-то где сейчас?
– Пошла за шоколадом и кофе.
– А ты почему с ней не пошел?
– Мне заниматься надо.
– И что, ты ее пешком отправил?
– Нет, она на пикапе поехала.
– На твоем пикапе?! Серьезно? Ты даешь ей водить свой пикап? – изумленно восклицает Рей.
– Она его все равно и так берет, без моего разрешения. А мне не жалко. – Я бы Ниель, наверное, все что угодно позволил. Очень трудно ей отказывать.
Звонок по второй линии. Я смотрю на экран.
– Рей, там моя мама звонит. Только не говори, пожалуйста, что ты сидишь рядом с ней на кухне и она слушает наш разговор. – Такое уже бывало.
– Нет, что ты. Я не рассказывала ей про Ниель, честное слово. Но тебе стоило бы спросить у нее, чем чреваты отношения с потенциально психически нездоровой девушкой, – говорит она.
– Сейчас спрошу, – отвечаю я и переключаюсь. – Привет, мам.
– Привет. Ты что, с кем-то разговаривал сейчас? Может, мне попозже перезвонить?
– Нет. Это Рей. Мы уже поговорили.
– А-а. Ну ладно. Слушай, мне тут сообщили, что ты поменял билет на самолет на другое число. В чем дело?
Вот черт! Я и забыл, что счет приходит на ее имя, хотя расходы оплачиваю я.
– Извини. Наверное, надо было тебе сказать.
– Сказать? Ну что ты, Кэл, о чем тут говорить – не хватало еще предупреждать родную мать, что не собираешься проводить каникулы с семьей! – Я понимаю, что она на меня злится, но слышу в ее голосе и нотку разочарования.
– Мама, не сердись, я обязательно прилечу на Рождество, – заверяю я. – Помнишь, я тебе про друга говорил?
– Про подругу? – обвиняющим тоном поправляет она.
– Ну да. В общем, она в следующем семестре переводится в другой колледж, и я хочу до отъезда немного побыть с ней.
Этот разговор меня просто убивает. Я не сомневаюсь: мама понимает все, чего я недоговариваю. Она умная, все мои увертки видит насквозь. Надеюсь, мама хоть лишних вопросов задавать не будет. Мне очень не хочется ей врать… больше, чем нужно.
Телефон долго молчит.
– Кэл…
– Да?
Снова молчание. Я провожу ладонью по… по сильно укоротившимся волосам. Не привык еще.
– Ты меня с ней познакомишь? С этой девушкой?
– Вряд ли, – честно отвечаю я.
Мама вздыхает. Я зажмуриваюсь – у меня такое чувство, будто я ее предал или что-то в этом роде.
– Как там папа? – пользуясь молчанием мамы, пытаюсь сменить тему.
– Ремонтирует мой кабинет над гаражом… Никак не закончит. Ах да! Чуть не забыла, – вдруг прибавляет мама. – Я, собственно, для этого и звоню, а не затем, чтобы поплакаться, как ты разбил мне сердце. Но нужно ведь мне было выговориться.
– В чем дело? – спрашиваю я.
Мама знает, как заставить человека мучиться чувством вины, у нее это здорово получается.
– Тут такой странный случай был. Вера Бентли заходила, принесла цветы из своего сада. С чего бы это вдруг, она же со мной давным-давно не разговаривает. А тут вдруг начала расспрашивать про тебя, как тебе нравится в Креншо. А потом поинтересовалась, общаешься ли ты с Николь. Нет ведь?
– Кэл, я принесла…
Я оборачиваюсь – в дверях стоит Ниель. Она умолкает, видя, что я говорю по телефону… точнее, молча хватаю ртом воздух.
– Э-э-э… Нет, мам. Я с ней уже давно не виделся.
Прямо передо мной стоит живое доказательство обратного.
Ниель отводит глаза чуть в сторону. Больше ни один мускул у нее на лице не дрогнул. А у меня, кажется, вот-вот сердце из груди выскочит.
– Вот и я так подумала. Что это там, девушка пришла? А-а. Та самая девушка, да? Дай-ка я с ней поговорю. Если не хочешь нас знакомить, мне надо хоть голос ее услышать. Что это за девушка такая, которая сына с матерью разлучает? Передай-ка ей трубку.
– Ни за что на свете, – заявляю я. – Извини, мне пора идти. Невежливо заставлять даму ждать. Ты, между прочим, сама меня учила хорошим манерам.
– Очень смешно, – хмыкает мама. – Ладно, Кэл. Я тебя люблю. И передавай этой девушке от меня привет. Увидимся через две недели, а не в эту пятницу, как я рассчитывала. Даже говорить не могу, так расстроилась.
– Я тебя тоже люблю, мам. Пока.
– Пока, Кэл.
Я вешаю трубку.
– Это тебе, – спокойно говорит Ниель и протягивает мне стаканчик. – С мамой беседовал?
– Ага. Тебе от нее привет, – брякаю я, не подумав. После чего мне тут же хочется застрелиться.
У Ниель округляются глаза:
– Ты ей про меня рассказал?
– Нет, – быстро говорю я. Глаза Ниель сужаются. – Ну, то есть она знает о твоем существовании. Но не знает… Блин!
Ниель закрывает глаза и, смеясь, качает головой:
– Я и забыла, что у тебя фобия по поводу знакомства с родителями. Я не обижаюсь, что ты своей маме обо мне не рассказал. Да и рассказывать-то особенно нечего, мы же с тобой не встречаемся… и вообще.
Я молча киваю: лучше прикусить язык, пока я не выставил себя еще большим идиотом.
– Мне пора идти, – говорит она.
Меня накрывает волна паники: я боюсь, что все испортил, спугнул Ниель.
– Не уходи, – прошу я. – Ты обиделась?
